Санкционное давление заставляет российский бизнес искать новые рынки, партнеров, каналы доставки.

Возможности и барьеры при выстраивании новых кооперационных и логистических цепочек обсудили участники пленарной дискуссии «Россия — Азия — Ближний Восток» в рамках XVII международной конференции «Российские регионы в фокусе перемен»*.

Удачный маневр

Пережив первый шок после введения американских и европейских санкций, бизнес начал интенсивно выстраивать связи с партнерами из Азии и Ближнего Востока. Эти шаги были поддержаны государственной риторикой. Разворот на Восток видится правильным не только с позиций создания благоприятных условий для развития внешнеэкономических связей. Страны, с которыми Россия выстраивает новые торговые отношения, привлекательны также с точки зрения динамики их экономики, обращает внимание заместитель директора ИМЭМО РАН по научной работе Сергей Афонцев: «Прогнозы на 2023 год свидетельствуют о продолжении позитивных трендов. Хотя в целом по мировой экономике будет наблюдаться снижение темпов роста, в развивающихся экономиках Азии, за исключением стран Ближнего Востока, ожидается ускорение».

В странах Азии и Ближнего Востока в силу высоких темпов экономического развития стабилен спрос на энергоносители, чем Россия уже успела воспользоваться, перенаправив туда часть нефти, обычно идущей в Европу. К примеру, для Индии большую часть поставок сырой нефти традиционно обеспечивали Саудовская Аравия и Ирак. В октябре текущего года российские компании впервые в истории стали крупнейшими поставщиками нефти для индийской экономики: на их долю пришлось 22% импорта.

Росту внешней торговли с Китаем способствуют еще и политические факторы, считает директор центра комплексных европейских и международных исследований Высшей школы экономики Василий Кашин. К примеру, продолжающееся ухудшение американо-китайских отношений: «Можно предположить, что следующая волна кризиса в этих отношениях произойдет в начале следующего года, когда США примут довольно взрывоопасный законопроект о политике в отношении Тайваня, который предполагает выделение ему масштабной военно-технической помощи в размере 6,5 млрд долларов». Поднебесная, по мнению эксперта, ответит санкциями, причем «зачастую эти меры со стороны Китая распространяются помимо США на Канаду и Австралию, а это серьезные российские конкуренты на рынке сырья». Политические факторы будут и далее способствовать улучшению сырьевого сотрудничества России и Китая.

Вторичное давление

Однако в реализации курса на разворот есть несколько серьезных барьеров. Во-первых, ограниченность логистической инфраструктуры, в первую очередь обеспечивающей поставки углеводородного сырья. Она будет тормозить создание новых партнерств, говорит Сергей Афонцев: «В среднесрочной перспективе без серьезных капиталовложений развивать новые каналы сотрудничества будет крайне сложно».

Другой барьер связан с последствиями введения вторичных санкций. Сергей Афонцев приводит в пример ситуацию в микроэлектронике: «Несколько лет назад на фоне технологического противостояния США и Китая американские регуляторы отследили цепочки добавленной стоимости Huawei и ZTE и нашли инструменты, позволяющие обрушить поставки этим компаниям ключевых электронных компонентов. Опираясь на этот опыт, регуляторы смогли быстро парализовать поставки электронных компонентов в Россию, пригрозив санкциями поставщикам, в том числе тайваньским и южнокорейским».

США активно используют вторичные санкции для исключения обхода первичных. Именно такой барьер был выставлен на финансовом рынке. США уверенно надавили на банки разных стран, которые начали проводить платежи по картам российской национальной системы «Мир». При этом американский регулятор никаких санкций против самой системы не вводил. Почему такая политика срабатывает, объясняет управляющий директор по макроэкономическому анализу и прогнозированию «Эксперт РА» Антон Табах: «Для любого банка прибыль от работы с системой “Мир” не так высока, и риск получить “черную метку” от американских или европейских банков-корреспондентов не покрывает выгоды. Поэтому приходится использовать либо наличный расчет, либо продажи разовых карт на месте, либо другие пути обхода санкций».

Концепция «Разворота на Восток» начала обсуждаться лет десять назад. Тогда была программная статья главы государства о «шансе поймать китайский ветер в паруса российской экономики». Однако движение по первому автомобильному мосту между Россией и Китаем открылось только летом 2022 года

Организовать контроль за исполнением вторичных санкций удается не во всех сферах, отмечает Антон Табах. Это сложно сделать при поставках энергоносителей:

«В этой сфере партнеры вынуждены от электронного оборота переходить к бумажному, что, конечно, ведет к увеличению транзакционных издержек. Подстроиться можно, но это все равно создает дополнительный “костыль” для всех участников торговли».

Учимся у Ирана

Страх китайских компаний и финансовых институтов перед вторичными санкциями отмечает и Василий Кашин: это весьма неблагоприятный фактор в части доступа России к высокотехнологичной китайской продукции, «поэтому нам предстоит проделать большую работу по созданию специализированной инфраструктуры для обслуживания наших внешнеэкономических связей».

В решении задачи, по его мнению, можно опереться на опыт Ирана: «Эта страна научилась при ограниченных ресурсах преодолевать санкционные ограничения со стороны США. Полностью нивелировать макроэкономические эффекты санкций, конечно, не удается. Ограничения все равно сказываются на стандартах потреб­ления, доступе иранских потребителей к современным товарам и услугам». Однако Иран стал единственной на Ближнем Востоке страной, которая научилась производить при таких серьезных барьерах суперкомпьютеры и газовые турбины, «это единственное государство мусульманского мира с собственной космической программой и ракетами-носителями. Причем эти задачи Иран решает именно с опорой на Китай как главного индустриального партнера».

Иран создал для работы в условиях санкций специализированную инфраструктуру, причем она прошла несколько периодов развития, рассказал Василий Кашин: «Сначала все расчеты проводились в номинальных валютах через специально созданный банк в Китае, специализировавшийся на торговле с Ираном. Затем появилась обширная сеть структур, созданных как иранскими, так и китайскими компаниями в странах Персидского залива, Гонконге, Иране, Китае. Через эту сеть и идут все расчеты. Эти структуры, как показал опыт, дают возможность китайским производителям продолжать вести бизнес с Ираном, минимизируя собственные риски».

Важнейшим элементом реализации такого рода политики является развитие Ираном собственного научно-техни­ческого потенциала, представляющего для Китая огромный интерес, указывает эксперт: «Иран на протяжении многих лет является одним из мировых чемпионов по темпам роста числа публикаций в международных научных журналах по ключевым направлениям. Стороны заключили соглашение о сотрудничестве между академией наук КНР и иранским аппаратом вице-президента по науке и технологии. Они создали совместный ирано-китайский дом по инновациям и технологиям — структура обеспечивает технологическое сотрудничество и расчеты». Скорее всего, в этом случае используется система взаимозачетов в сочетании с неформальными каналами финансирования, полагает эксперт. Таким образом у партнеров появляется возможность реализации потенциала в общих интересах.

Две двери логистики

«Узким горлышком» остается логистика. Мартовский коллапс преодолеть удалось, но барьеры периодически возникают. Возможности транспортно-логисти­ческого плеча определяют, по словам генерального директора холдинга «Стратег» Николая Тушина, два коридора — дальневосточный и южный. Изменилась ситуация с контейнерными перевозками по Дальнему Востоку: «С рынка ушли глобальные игроки, и на их место пришли компании меньшего калибра. Они располагают судами гораздо меньшей емкости. На конец 2021 года средняя емкость судов составляла 2,5 тыс. TEU, на август 2022 года — 650 TEU». Соответственно увеличивается трудоемкость обработки в портах. К тому же, у новых игроков меньший опыт и слабое развитие информационных технологий, что приводит к снижению уровня сервиса: «Все это выливается в дефицит терминальных мощностей, увеличение оборота контейнеров и замедление движения».

В сторону южного направления, по оценкам Николая Тушина, грузопоток увеличился на 10%. Но здесь возникают барьеры другого порядка: «В связи с отменой авиасообщения с южными аэропортами резко вырос пассажиропоток по железной дороге, на него сейчас приходится практически 2/3 пропускной способности южного полигона. Получается, что порты Черного моря недозагружены, а проехать мы туда не можем».

Предстоит проделать большую работу по созданию специализированной инфраструктуры для финансового обслуживания внешнеэкономических связей

Оперативные логистические решения в сфере железнодорожного транспорта находятся в плоскости интенсификации технологий, развития тяжеловесного движения и сжатия межпоездных интервалов, считает эксперт. «Кроме того, в стране разработана программа, которая предусматривает увеличение провозных способностей на Дальний Восток в полтора раза. Есть также решения для увеличения провозных мощностей в южном направлении, предполагается задействовать транспортную инфраструктуру Крыма в том числе». В долгосрочной перспективе логистические возможности будут расширены за счет продления строительства железной дороги от Кызыла через Монголию до китайских железных дорог. Предполагается также формирование целостной железнодорожной инфраструктуры по ветке международного транспортного коридора «север — юг».

Трудности перевода

Есть сложности и на уровне взаимодействия компаний с потенциальными партнерами. Далеко не во всех секторах при выходе на другие географические рынки можно получить быстрый эффект. К примеру, российские технологические компании сегодня тоже стремятся найти замену американским и европейским рынкам. Но этой категории бизнеса нужен не просто большой рынок, а развитая инновационная инфраструктура, отмечает основатель стартапа Longevity Hub и сооснователь Semantic Hub Виталий Недельский: «Технологические предприниматели стремятся попасть в “обогащенную среду”. Поэтому они ищут места, где развиваются инновации. Это, как правило, кластеры с университетами, десятками тысяч стартапов в периметре. В некоторые страны Африки, может быть, и можно приехать с прорывной идеей, но разговаривать там чаще всего не с кем.

И, наконец, нужно, чтобы был развитый венчурный рынок, а с этим тоже проблемы».

Многие начали менять модели работы на внешних рынках, удалось далеко не сразу. Финансовый директор транспортной компании KIT Ирина Миронова: «На рынках ЕАЭС мы работаем давно и поэтому были готовы к изменению условий. Сейчас активно выстраиваем логистику на других территориях. При выходе в страны Азии мы столк­нулись с некоторой спецификой. Во-первых, наши новые партнеры не очень любят дистанционные коммуникации, к ним нужно постоянно выезжать. Во-вторых, они требуют регистрации в их юрисдикции. Сейчас, к примеру, мы открываем юридические лица в Иране, Турции. Для нас было удивительно, что безналичный расчет по картам, к которому мы привыкли, например, в Иране не особо приветствуется».