Сравнение отечественного «Викинга» с «Играми престолов» – маркетинговая условность. Если есть мощный заокеанский бренд – сериал, приучивший зрителей к потреблению секса и насилия в неограниченных количествах, почему бы его не использовать? Тем более что режиссер Андрей Кравчук так же, как и создатели «Игр престолов» разговаривает со зрителем на языке театра жестокости. Люди в доспехах, битвы на мечах, осада крепостей – визуальный ряд совпадает даже в деталях. Но если «Игры престолов» это фикшн от начала и до конца, который до сих пор неизвестен не только зрителям, но и самому Джорджу Мартину, то сюжетная линия «Викинга» строго прочерчена «Повестью временных лет». И если писатель Мартин историю вражды Старков и Ланнистеров сочинял, пропуская ее через кинематографический фильтр, встроенный в сознание человека, прошедшего голливудскую школу написания киносценариев, то монах Нестор писал историю Древней Руси с аллюзиями на Ветхий Завет, который как показывает опыт многочисленных экранизаций, не отличается излишней кинематографичностью.
В эстетике пути, ведущего Князя Владимира от преклонения перед силой языческих богов, жаждущих крови, к идее бессмертия души, заключенной в человеческом теле, скорее, угадывается визуальный и эмоциональный опыт отечественной киноклассики, воспроизводящей средневековую эстетику до степени натурализма, и, прежде всего, «Андрея Рублева» Тарковского и «Трудно быть богом» Германа. Они несколько странным образом объединяются с последними достижениями мировой сериальной индустрии, успевшей канонизировать изобразительный ряд средневекового экшна: жестокого и беспощадного. Причем, речь идет не столько об «Играх престолов», сколько об канадско-ирландских «Викингах». Это вынужденная мера: отечественных образцов натуралистичных массовых схваток с кровью, с отрубанием голов и кишками, выпущенными наружу, до сих пор не существовало. Тарковский планировал создать кинематографический образ Куликовской битвы, но под давлением финансовых обстоятельств отказался от этой идеи. В германовскую концепцию экранизации повести братьев Стругацких «Трудно быть богом» экшн-сцены не вписались.
«Андрей Рублев» – одна из вершин отечественного кинематографа, отбрасывающая тень на каждый исторический фильм, снятый в России. В «Викинге» сцена, в которой свернувшийся в калачик Владимир отлеживается в грязи после покорения Полоцка и ритуального изнасилования Рогнеды, выглядит как цитата из новеллы «Колокол», где в почти той же грязи лежит опустошенный своим творческим достижением – отлитием колокола литейщик Бориска. С «Трудно быть богом» связь у «Викинга» более отчетливая. Данила Козловский играет своего персонажа как чужака, что лишний раз подчеркивается репликой одной из приближенных языческого жреца. Он – пришелец, которого выдает не только внешность устоявшегося в общественном сознании секс-символа (чего как раз пытался избежать Герман, пригласив для создания родственного по духу персонажа комика Ярмольника и потерпел творческое поражение), но и манера говорить. Речь Владимира резка, но не груба. Подобно Дону Румате, он угрожает, но не убивает своими руками. Владимир, так же как Дон Румата, наделяется окружением мистическими способностями, к которым сам относится скептически. Он застенчив, и одержим сомнениями как Гамлет. Все эту гамму перемешанных чувств мог сыграть только Козловский – без него бы этого фильма просто не было бы.
Еще большим чужаком выглядит Ирина – жена убиенного Ярополка, по версии создателей «Викинга» пробудившая у Владимира интерес к христианству. Вопреки общему стилю фильма лицо актрисы загримировано до степени неестественности. Крупные планы Светлана Ходченкова отыгрывает неподвижным лицом и не слишком выразительным взглядом, что, впрочем, вписывается в продиктованный драматургией контраст с порывистой Рогнедой в исполнении естественной как кошка Александры Бортич. Образ жены Ярополка, в конце концов, ассоциируется с представительницами более высоких по уровню развития цивилизаций, вступающих в советских фильмах в контакт с землянами, и поглядывающих на них при этом свысока. И все бы ничего. Каждый эпизод в «Викинге» по-своему прекрасен. Но при этом не всегда понятно, каким образом он связан с эпизодом предшествующим и последующим. Финал с массовым крещением киевлян и вовсе выглядит как приклеенный. За кадром в этот момент звучит музыкально организованный Игорем Матвиенко колокольный звон, который вызывает не столько умиление, сколько досаду.
