Основные принципы «Трампономики»
Главная дилемма заключается сегодня в том, насколько серьезны намерения Д. Трампа по наращиванию внутреннего экономического потенциала Соединенных Штатов в угоду мировым интеграционным процессам и какие группы истеблишмента готовы поддержать новый курс «Трампономики». Значительная часть предвыборных обещаний избранного президента, которая касалась укрепления американской промышленности, говорит о том, что Д. Трамп более чем серьезен. В своих программных речах и плане первых 100 дней пребывания в Белом доме Д. Трамп четко обозначил, что хотел бы возродить американскую автомобильную промышленность, нарастить добывающие мощности энергетических корпораций, снять ограничения на добычу нефти из собственных месторождений, возродить угольную энергетику, перестать зависеть от внешних рынков и отдавать свои рабочие места. Есть также тенденции, о которых Д. Трамп не так много говорил, но которых явно следует ожидать; в первую очередь, это увеличение военных расходов и рост количества заказов для военно-промышленного комплекса. Общий посыл Д. Трампа оказался весьма популярным среди американцев, особенно зависящих от реального сектора экономики, и теперь они ждут, когда снова на полную мощность заработают заводы в Детройте, а нефтяные компании начнут бурить новые скважины.
Стратегия Д. Трампа вырисовывается уже сейчас – снижение налогов, увеличение государственных расходов на инфраструктурные проекты за счет сокращения социальной нагрузки (первой мишенью уже стал Obamacare). Для реализации данной политики Д. Трампу понадобится послушная Федеральная резервная система, а нынешняя ее глава Джанет Йеллен, которая будет оставаться главой ФРС до 2018 г., вовсе не является сторонницей новоизбранного президента и открыто намекает на то, что процентная ставка может быть повышена, что отнюдь не поможет экономической стратегии Д. Трампа. Очевидно, это станет предметом большого торга между администрацией Белого дома и Дж. Йеллен, так как высокая ставка помешает эффективной реализации стратегии Д. Трампа, сузив возможности для наращивания госрасходов.
Идея Д. Трампа заставить американскую экономику работать на себя найдет множество заинтересованных групп интересов, которые могут создать внушительную коалицию: автомобильные и энергетические корпорации, военно-промышленный комплекс, авиационная, космическая и судостроительная отрасли, сталелитейная индустрия и пр. Избрание Д. Трампа сулит выгоды также для фармакологических компаний, которые жили в ожидании усиленного регулирования ценообразования и всей отрасли в случае победы Х. Клинтон. Демократы также планировали более основательно взяться за крупные банки, однако с Д. Трампом и республиканским Конгрессом ожидания большего контроля сменились небезосновательной надеждой на снятие ряда ограничений, вплоть до нивелирования правила Волкера и закона Додда-Франка. Закон Додда-Франка был одним из наибольших достижений администрации Барака Обамы в области регулирования банков, хедж-фондов и рыночных деривативов, которое, по замыслу, должно значительно снизить рискованные операции и необдуманные операции с вкладами. Неудивительно, что к концу января 2017 г. банковский сектор показал наивысший рост – 14% согласно индексу KBW – на бирже с момента вступления Д. Трампа в должность.
Ближайшие и дальние последствия
Иными словами, за Д. Трампом может консолидироваться вовсе не абстрактная коалиция. Это может быть мощный корпоративный блок, который найдет отражение в усилении влияния соответствующих лоббистских групп на Капитолийском холме, правильно понявших посылаемый им сигнал и смену курса. Впрочем, однозначно говорить о том, что более закрытая экономика будет выгодна целым отраслям, пока рано, так как слишком много корпораций из тех же авиационной, автомобильной и фармакологической промышленности зависят от цепочек добавленной стоимости и зарубежных рынков сбыта. И все же на начало 2017 г. американский корпоративный сектор явно находится на подъеме – фондовый индекс S&P500 поднялся на 6% с момента выборов, а частный сектор находится в предвкушении снижения налогов и возвращения выручки от сбыта продукции в США. К слову, на следующий день после инаугурации в 2009 году Б. Обамы, которого многие бизнесмены и консерваторы считали чуть ли не социалистом, индекс S&P500 упал на 5%.
В стимулировании собственной промышленности и внутреннего спроса нет ничего предосудительного, более того, такая политика может принести плоды, однако таит в себе и множество рисков. Во-первых, это может привести к росту инфляции и укреплению доллара, что негативно отразится не только на американском, но и на мировом рынках. Во-вторых, сочетание дерегулирования финансового сектора и увеличения госрасходов на инфраструктуру потребует очень четкого плана, который пока имеет очень туманные очертания.
Параллельно с этим Д. Трамп готов начать радикальную и крайне рискованную политику массовой депортации мигрантов не столько из соображений безопасности, сколько исходя из его желания дать рабочие места коренным американским гражданам. Это не инновационный подход в выборочном решении проблемы безработицы, в своей истории США уже знали такие примеры. В этом смысле неудивительно, что один из главных политических кумиров Д. Трампа это 34-й президент США Дуайт Эйзенхауэр, и что Америка 1950-х гг. для него – это исторический идеал, в которой балом правит промышленность и крупные корпорации, безработица находится под контролем (в том числе и ценой депортации мигрантов), а количество домохозяйств постоянно увеличивается. Опросы показывают, что большинство сторонников Д. Трампа также считают 1950-е гг. истиной эпохой «американской мечты», после которой все пошло не так.
Критика интеграции и взаимозависимости естественным образом вписывается в картину мира Д. Трампа. В определенном смысле, он действительно готов повернуть время вспять и это важнейший сигнал всему миру, в том числе и России. Д. Трамп ставит под сомнение всю современную архитектуру глобальной экономики с ее цепочками добавленной стоимости, свободной миграцией трудовых ресурсов, денежными потоками, глобальными регуляторами, такими как Международный валютный фонд и Всемирный банк. В разных странах этот сигнал поймут по-разному – где-то посчитают это дурным знаком для глобализации, а где-то, как, например, в Китае – шансом увеличить свою долю в мировой экономике. С другой стороны, желание Д. Трампа развернуть процесс глобализации вспять может привести не к снижению, а к увеличению роли спекулятивных сил, ведь не очень понятно, подразумевает ли «Трампономика» широкую дискуссию по вопросам оффшоров или сдерживания различных финансовых групп. Напротив, есть основания считать, что финансовый мир пойдет по пути большего дерегулирования. Ведь если Уолл Стрит получит больше свободы, это будет примером для ведущих финансовых центров по всему миру – от британских хедж-фондов до азиатских бирж.
С одной стороны, возглавляемое американцами дерегулирование финансов будет означать облегчение получения долларовых займов и, следовательно, может ускорить рост развивающихся рынков. С другой стороны, это приведет к появлению новых финансовых пузырей, снизит предсказуемость международных финансов, что, в условиях еще не оправившейся от кризиса глобальной экономики, чревато новыми потрясениями. В то же время, параллельно с обещаниями дерегулирования, Д. Трамп пропагандирует экономический национализм, т. е. защиту собственных экономических интересов любыми, в том числе сугубо протекционистскими мерами. Иными словами, вместо глобальной конкуренции, которую последние десятилетия поддерживали Соединённые Штаты, Д. Трамп предлагает разговор с позиций экономической силы. В долгосрочной перспективе это может привести к экономической, а, следовательно, политической дезинтеграции.
Россия не окажется в стороне от этих процессов, напротив, с иными коннотациями зазвучит вопрос о месте и роли России в структуре мировой экономики. Даже если говорить о том, что для России главным приоритетом сейчас является евразийская интеграция, это не снимает вопроса, каким образом страна собирается модернизировать и диверсифицировать свою экономику. Сигнал Д. Трампа о том, что пришло время для американской экономики немного прикрыть двери, чтобы навести порядок дома, станет примером для подражания для многих развитых и особенно развивающихся государств, где идеи закрытости уже сейчас поднимают голову. Скорее всего, Россия окажется в еще более непредсказуемом экономическом пространстве и еще острее встанет вопрос о том, с кем и как строить интеграционные проекты. Ведь Евразийский союз – это малая часть мировой экономики, которая невероятно от нее зависит.
Тень торговых войн
Претворение взглядов Д. Трампа в жизнь вполне естественно приведет к витку выстраивания заградительных торговых барьеров и всплеску протекционизма. Протекционизм в отдельно взятых странах существовал всегда, однако когда он становится общемировой практикой, к тому же поддерживаемый первой экономикой мира, это открывает дорогу к повышенной напряженности в торговых отношениях. Д. Трамп росчерком пера фактически положил конец Транстихоокеанскому партнерству (Трансатлантическое партнерство было обречено на провал еще до президентских выборов), он готов пересмотреть отношения с глобальными финансово-экономическими институтами, защитить американскую индустрию с помощью создания заградительных барьеров. Китаю уже обещаны пошлины на экспортируемые в США товары в размере 45%, Мексике – 35%, а любой стране, которая будет признана валютным манипулятором – от 15% до 45%. К слову, победа Хиллари Клинтон, скорее всего, тоже привела бы к пересмотру ряда торговых отношений, но пересмотр не был бы таким неприкрытым.
Впрочем, чтобы достичь успеха в реализации своей стратегии, Д. Трампу придется преодолеть значительное сопротивление как внутри США, так и со стороны международных партнеров. Внутри уже формируется блок, поддерживаемый как демократами, так и некоторыми республиканцами, за которым стоят представители высокотехнологичного и инновационного сектора, ряда телекоммуникационных компаний, этнические диаспоры, защитники окружающей среды, малый бизнес (часть представителей которого, впрочем, поддержала Д. Трампа), средние банки, сектор услуг, люди свободных профессий, университетская и экспертная элита, влиятельные СМИ и все кто считает, что либеральные ценности находятся под угрозой. За пределами Соединенных Штатов протекционистская риторика уже вызвала всплеск эмоциональных реакций со стороны политиков, дипломатов, бизнеса и СМИ. Ведущие экономики Евросоюза, Япония, Южная Корея, Китай, Мексика, Канада и прочие страны, которые находятся в тесной взаимосвязи с США, почувствовали угрозу, исходящую от столь кардинальной смены курса, хотя она толком еще даже не началась.
Если Д. Трампу действительно хватит поддержки истеблишмента внутри страны для ограждения американской экономики, торговым партнерам не останется другого выхода, кроме введения ответных мер, которые не только бумерангом отразятся на американской экономике, но еще больше будут способствовать мировой дезинтеграции и росту напряженности. При сценарии торговой войны между США и Китаем, просматриваются неблагоприятные последствия для ситуации в Южно-Китайском море и треугольника США-Тайвань-Китай, так как Пекин сможет апеллировать к открытым недружественным действиям в свой адрес. Хотя, на настоящий момент, власти КНР предпочитают сохранять хладнокровие и внимательно следить за развитием ситуации в Вашингтоне.
В России, в которой так много говорится о чрезмерной гегемонии США в мире, призывы Д. Трампа к налаживанию отношений с Москвой и его сомнения в нынешнем этапе либерализации мировой торговли воспринимаются скорее позитивно, хотя последствия для России далеко не столь очевидны. Тот факт, что даже отношения с НАТО Д. Трамп пытается перевести в экономическое русло (Европа сама должна платить за свою безопасность) не должен вводить в заблуждение. Страны Евросоюза действительно могут начать наращивать расходы на оборону, что приведет к дальнейшей милитаризации Европы (неважно, будет это НАТО или Европейский оборонный союз) – подобная тенденция в долгосрочной перспективе вряд ли будет способствовать политике мирного сосуществования, торговли и свободы границ между Россией и Европой.
Также нет серьезных оснований считать, что будет снижаться военно-политическая мощь самих Соединенных Штатов, ВПК станет одним из главных бенефициаров победы Д. Трампа, а увеличение военных расходов вряд ли будет способствовать снижению напряженности в мире. Аналогичным образом, выход США из ряда международных соглашений и цепочек взаимозависимости вовсе не будет означать снижение роли американского капитала в мире финансов. Напротив, его влияние может принять более бесконтрольный характер, так как Д.Трамп вряд ли будет заинтересован в развитии прозрачности мировой экономики, напротив, он намерен агрессивно продавливать интересы американского капитала.
Для России открытыми остаются вопросы о том, каким образом распространение философии дезинтеграции и дальнейшего дробления всей системы международных отношений отразится на перспективах интеграции в рамках ЕАЭС, взаимоотношениях России с Китаем, попытках преодолеть негативный фон отношений с Евросоюзом. Ясно лишь то, что политика Д. Трампа, в случае ее успеха, не добавит этим процессам предсказуемости.
Читайте также:
"Верните американские деньги" «Эксперт» №4 (1014), 23.01.2017
"«Иное» все-таки дано" «Эксперт» №7 (1017), 13.02.2017
"Трамп и Россия" Игорь Иванов, президент РСМД, министр иностранных дел России (1998–2004 гг.), профессор МГИМО МИД России, член-корреспондент РАН
"Россия и США: возможности для позитивной повестки" А. Девятков, к. и. н., старший научный сотрудник Центра постсоветских исследований Института экономики РАН, доцент кафедры региональных проблем мировой политики МГУ им. М.В. Ломоносова; Олег Шакиров, эксперт Центра стратегических разработок, консультант ПИР-Центра
"Дональд Трамп держит слово" Иван Курилла, д. и. н., профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге
