Симбиоз
«Китайско-иранская ось». Именно так влиятельная The Wall Street Journal в своей редакционной статье охарактеризовала результаты большое соглашение о стратегическом партнерстве сроком на 25 лет, заключенное на днях между Пекином и Тегераном.
И речь действительно идет об антиамериканской оси, причем главным ее архитектором стали Соединенные Штаты. «Чем больше Америка пытается изолировать Иран и Китай, тем больше такие страны сближаются друг с другом», - говорит профессор Тегеранского Университета Мохаммад Маранди.
И действительно, чрезмерное американское давление приводит к тому, что враги США объединяются для реализации своих стратегических задач. А задачи эти у Тегерана и Пекина взаимосвязанные. Иран является центральной страной Ближнего Востока и экспортером углеводородов, нуждающемся в импорте инвестиций и технологий. Китай является экспортером инвестиций и технологий, нуждающимся в оплоте на Ближнем Востоке и импорте углеводородов. Обе страны при этом уважают принципы суверенитета, не пытаются дрессировать друг друга по вопросам прав человека и вообще не вмешиваются во внутренние дела партнеров.
Раньше китайцы тоже присматривались к иранцам, покупали у них нефть, инвестировали в ряд отраслей – однако оформлять ось не решались. Пекин искренне считал, что ему удастся «пережить» период масштабного давления со стороны администрации Трампа, и не хотел лишний раз раздражать Вашингтон. Однако пришел Байден, давление лишь усилилось, и китайская власть наконец-то поняла одну простую мысль: нет никакого смысла ограничивать себя из страха перед американскими санкциями. Не потому, что эти санкции несерьезные, а потому, что США их все равно так или иначе введут. Так зачем ради простой оттяжки времени добровольно отказываться от прибыльных проектов? Это понимание и трансформировалось с сделку с Ираном. Согласно ей, КНР инвестирует 400 миллиардов долларов в различные проекты на иранской территории (телекоммуникации, порты, железнодорожное строительство, банковскую и даже ядерную сферу). Для понимания масштабов речь примерно о 16 миллиардов в год от одного Китая, тогда как Иран, по мнению некоторых экспертов, никогда не принимал более 5 миллиардов прямых иностранных инвестиций в год со всего мира. После заключения ядерной сделки с Обамой президент Хасан Роухани летал в Италию и Францию для подписания масштабных инвестиционных соглашений – и их совокупный объем был «всего» 30 миллиардов долларов.
Кроме того, Пекин передаст аятоллам ряд технологий и наработок в военной сфере. В лице Китая иранцы получают долгосрочного и надежного покупателя нефти (большой привет всем планам США по организации одностороннего нефтяного эмбарго Исламской Республики), а также стабильный источник поступления валюты. Для расчетов создается специальный ирано-китайский банк (еще один привет финансовым санкциям со стороны Вашингтона).
Поговорите теперь
Конечно, американские эксперты пытаются всячески принизить важность этой оси. «Формальные бумаги были подписаны китайским министром иностранных дел Ван И в Тегеране – последней точке его ближневосточного турне по 6 странам. А значит эта сделка имеет меньший вес чем, скажем, соглашение Пекина с Бангладешем: ведь когда президент Си Цзиньпин хочет показать свою заинтересованность в усилении где-то китайского присутствия, он лично подписывает бумаги», - пишет издание Bloomberg. Добавляя, что соглашение заключено с президентом Хасаном Роухани, и что оно может быть денонсировано по итогам президентских выборов этого года (словно не понимая, что такого рода стратегические документы не заключаются без согласия верховного аятоллы Али Хаменеи, который в отставку, мягко говоря, не собирается). Американские политики обращаются к моральной стороне вопроса. «О стране много говорит то, кого она выбирает себе в союзники. В то время, как США пытаются усилить наши альянсы с демократиями по всему миру, китайская компартия выбирает себе в партнеры диктатуры, наподобие Ирана – крупнейшей страны-спонсора терроризма», - говорит сенатор Дэн Салливан. Представляющий, напомним, страну, выбравшую себе в союзницы Саудовскую Аравию и Турцию (далеко не демократичные государства, являющиеся, на сегодняшний день, крупнейшими странами-спонсорами терроризма).
Однако факт остается фактом. Китай и Иран совершили то, что в биологии называется симбиозом – причем не только с точки зрения средне- и долгосрочных задач (нефть, инвестиции, геополитическое присутствие), но в плане достижения краткосрочных целей. В частности, усилили свои позиции на переговорах с Соединенными Штатами. Прежде всего усилил Иран, ядерную сделку с которым США сейчас пытаются реанимировать. Тегеран утверждает, что все тут зависит от американцев, которые из нее сами и вышли. «Для возвращения США не нужно никаких особых предложений: достаточно политического решения Вашингтона полностью и немедленно вернуться к своим обязательствам по сделке, прописанным в резолюции Совбеза ООН», - поясняет представитель Ирана при Организации Шахрух Наземи. То есть, в переводе на русский язык, американцы должны снять все санкции, введенные при Трампе. И если раньше Вашингтон мог торговаться и выставлять какие-то условия для снятия санкций – в расчете на то, что иранская экономика в плохом состоянии и Тегерану выход из-под санкций очень нужен – то сейчас китайцы предоставили иранцам инвестиционную и торговую альтернативу. Поэтому иранский министр иностранных дел Мохаммад Джавад Зариф очень точно назвал Китай «другом в беде».
Пора следом?
Вопрос теперь в том, какие круги на международной воде пойдут от этой сделки. Не станет ли она заразительным примером для других стран?
Например, для той же России. Как и Тегеран, Москва находится под американскими санкциями. Как и Тегеран, демонизируется Соединенными Штатами – вплоть до прямых оскорблений национального лидера. Как в случае ирано-американских отношений, в российско-американских возможны лишь тактические соглашения, а о нормализации речь не может идти до тех пор, пока Вашингтон не пересилит себя и не признает за другими странами их право на идентичность и суверенитет. При Байдене это вряд ли возможно, учитывая стремление нынешней администрации сделать «защиту прав человека» центральным элементом своей внешней политики. Тогда почему бы Москве не пойти по китайскому пути и не заключить пусть и не такое масштабное (все-таки у России нет столько денег), но не менее стратегическое соглашение с тем же Тегераном?
Да, на пути этого соглашения было множество сложностей. Однако сейчас они либо нивелировались, либо вообще исчезли.
Российские компании не хотели работать с Ираном из-за санкций – но если китайцы смогли преодолеть этот Стокгольмский синдром, то, наверное, пора бы и Москве это сделать.
Причем не только во внешней политике, но и во внутренней (речь о компаниях, которые настолько боятся санкций США, что боятся работать в регионе Российской Федерации – в Крыму).
Российские эксперты говорили о том, что у Тегерана нет денег для оплаты российских товаров (в том числе и в оборонке) – однако благодаря Китаю деньги у Ирана появляются. Да, значительная часть из них пойдет на покупку китайских же товаров – однако, во-первых, по ряду пунктов у россиян все-таки сохраняется преимущество над китайскими конкурентами (оборонка, ядерная сфера, ряд областей хай-тека), и, во-вторых, иранские власти прекрасно понимают правила международной игры. Чем больше будет китайского влияния на Иран, тем больше будет стремление у Тегерана эти связи диверсифицировать. Но за счет кого? Ненадежного Евросоюза (который по щелчку Трампа разорвал все сделки с Ираном), враждебной Турции (в Иране не питают иллюзий по поводу Эрдогана и рассматривают турецкую политику в Сирии и на Кавказе как прямую угрозу безопасности Исламской Республики)? Единственная альтернатива и противовес – это Россия.
Отсюда исчезает и еще одна сложность – непонимание российским бизнесом иранских правил игры. Китайский пример может побудить Тегеран и Москву с большей гибкостью подходить к двусторонним отношениям. И если уж не формировать ось, то, по крайней мере, создать симбиоз, который усилит российские позиции в кратко-, средне- и долгосрочной перспективе. Как он усилил китайские.
США и Китай, последние новости:
США и Китай: на пороге открытой войны?
«В отношениях с США для Китая наступила ситуация полной определенности»
