Недипломатичный язык Байдена, возможно, вызвал большее негодование, чем предыдущая риторика США, а санкции, возможно, оказались несколько более кусачими, ибо были обнародованы на следующий день после конструктивного разговора двух президентов. Однако они подпадают под модель разногласий, которая характеризовала отношения России и США в течение последних семи лет. Вопрос заключается в том, пойдёт ли администрация Байдена на дальнейшее ужесточению политики и приведёт ли это к ответной реакции России «око за око», или, в качестве альтернативы, создаст возможность для обеих сторон постараться продвинуть отношения в более конструктивном направлении.
Несмотря на широко распространенный пессимизм экспертов в Москве и Вашингтоне, все это происходит в момент, который может оказаться поворотным в двусторонних отношениях. Администрация Байдена сформулировала двухколейную политику в отношении России, которая сочетает в себе решимость дать отпор поведению Москвы, которое она считает угрожающим, наряду с готовностью определить те области сотрудничества, которые важны для обеих стран. На самом деле это мало чем отличается от политики, проводимой администрациями Обамы и Трампа, но, поскольку администрация Байдена быстро пошла по пути ужесточения политики, большинство наблюдателей полагают, что «сдерживание» будет преобладать, а «разрядка» либо останется в основном риторической, либо будет совсем подорвана мерами администрации по противостоянию действиям России, которые она считает нежелательными.
Однако на самом деле есть признаки перемен, которые, если к ним подходить конструктивно, могут положить начало выходу двух стран из нынешнего тупика. После первых эскапад администрации Байдена, направленных на то, чтобы передать основные очертания своей политики в отношении России, постепенно вырисовывается реальная политика. Байден и его команда действительно полны решимости, как говорят русские, называть вещи своими именами. Они серьёзно настроены взимать плату за то, что они считают плохим поведением России (хотя далеко не ясно, знают ли они, как и их предшественники, как здесь добиться успеха). Однако они также явно хотят вывести отношения на более стабильный и конструктивный путь. Они осознают напряжённость между двумя сторонами, демонстрируя одновременную приверженность сдерживанию и разрядке, пытаясь найти способы добиться одного, не разрушая перспектив другого.
Это непростая задача, и она не защищена от сбоев. Но то, что в Вашингтоне серьёзно настроены её апробировать, отражено в шагах, которые были предприняты за эти первые три месяца. Команда Байдена начала с того, что подчеркнула своё намерение «призвать Россию к ответу» за поведение, которое рассматривается как угроза интересам США и их союзников. Отсюда и суровое послание в первом телефонном разговоре Байдена с Путиным в январе, которое
высшие должностные лица США повторяли при каждой возможности в последующие недели. Их ранний сигнал также был подтверждён тем, что Байден поручил американским спецслужбам провести тщательный анализ четырёх конкретных предполагаемых российских правонарушений: вмешательство в президентские выборы 2020 года, взлом Solar Winds и проникновение в инфраструктуру США, обращение с Алексеем Навальным и предполагаемая выплата Россией награды за убийства американцев в Афганистане. В зависимости от результатов доклада советник по национальной безопасности Джейк Салливан предупредил, что Соединенные Штаты отреагируют «видимым и невидимым» образом, а не только санкциями.
Это в сочетании с резкими формулировками администрации явно вызвало недовольство в Кремле, и его первоначальная реакция заключалась в том, чтобы на все меры, предпринятые американской стороной, давать собственный отпор. Но в глубине, кажется, происходит нечто более многообещающее. Относительно мягкий ответ Путина на «убийственный» комментарий Байдена и символический шаг по вызову посла Антонова обратно в Москву можно рассматривать как взвешенную попытку казаться решительной, избегая при этом действий, которые могли бы значительно усилить напряжённость. Телефонный разговор Байдена с Путиным 13 апреля, резко отличающийся по тону от январского разговора, представляет собой второй важный шаг вперёд. Предложение Байдена о встрече на высшем уровне, его заверения в том, что он хочет «стабильных и предсказуемых отношений с Россией в соответствии с интересами США», и, что наиболее важно, его готовность вступить в серьёзный «диалог о стратегической стабильности» по важнейшим вопросам, отягощающим отношения, даёт больше доказательств того, что администрация серьёзно относится к тому, чтобы уравновесить сопротивление действиям России конструктивным взаимодействием по основным вопросам, представляющим общий интерес. Можно также предположить, что Путин заметил намерение Байдена искать с ним встречу на высшем уровне прежде, чем предложить то же самое Си Цзиньпину.
Ещё один признак перемены ветров исходит из того, что обычно рассматривалось как ещё один удар, подрывающий надежды на улучшение отношений. Санкции, объявленные администрацией Байдена две недели назад вместе с высылкой российских дипломатов, действительно вызвали предсказуемый гневный ответ и соответствующий набор дипломатических мер, а также новые трудности для работы дипломатов США. Но детали более интересны — и потенциально более многообещающие. После того, как доклад разведки по заказу Байдена подтвердил участие России во взломе Solar Winds, а также вмешательство в выборы в США 2020 года, стало ясно, что администрация введёт новые санкции и, как и в случае с Крымом, намерена возобновить партнёрство с европейскими союзниками. Однако характер санкций отражает решимость Байдена поддерживать баланс между двумя сторонами политики, включая его приверженность сотрудничеству с Россией по ключевым вопросам, таким как контроль над ядерными вооружениями, пандемия и изменение климата. Он и высокопоставленные должностные лица Белого дома подчеркнули, что принятые ими меры были «взвешенными и соразмерными»; что они могли бы применить более суровые наказания, но предпочли не делать этого, поскольку «мы не желаем нисходящей спирали» и не хотим «участвовать в эскалационном цикле с Россией».
Действительно, самая серьёзная из санкций запрещает финансовым учреждениям США покупать недавно выпущенные рублёвые российские облигации на первичном рынке, в то время как дальнейшие меры по борьбе с суверенным долгом России намного слабее ущерба от санкций в отношении долга на вторичном рынке. Таким образом, в то время как официальные лица США утверждали, что они навязали России «экономически значимые издержки», демонстрируя свою решимость противодействовать вмешательству в выборы в США, многие финансовые аналитики в Нью-Йорке и Лондоне сомневаются в том, что блокирование участия США на первичном рынке российских облигаций является реально «неприятным». Как было сказано, «это не будет настоящим потрясением для российской экономики». Российская сторона затем ограничилась дипломатическим возмездием, пропорциональным изгнанию из США российских дипломатов, не в последнюю очередь потому, что, как признал министр иностранных дел Лавров, у России нет «сопоставимых [экономических] рычагов воздействия на Соединенные Штаты», но ещё и потому, что Россия тоже не хочет эскалации напряжённости. И уже через несколько дней кремлевские спикеры переключили внимание на запланированный на июнь саммит, и стали утверждать, что два президента согласились с необходимостью серьёзного диалога.
Какими бы многообещающими ни были эти признаки, опасности остаются. В частности, их три. Во-первых, хотя напряжённость из-за наращивания российской армии вдоль украинской границы и из-за состояния здоровья Навального снизилась, они демонстрируют, насколько легко события могут повернуть не так как надо, и заставить американо-российские отношения падать в противоположном направлении. Момент неожиданной напряжённости остаётся постоянной угрозой любым новым усилиям по продвижению отношений в более конструктивном направлении. Во-вторых, скептическое отношение друг к другу в обеих странах продолжает указывать на то, насколько плохи отношения и насколько мощны силы, оправдывающие этот пессимизм. Недавнее эссе Дмитрия Медведева, опубликованное РИА Новости, восходит к холодной войне. В нём Медведев обвиняет администрацию Байдена в подражании её худшим крайностям. Вряд ли это изолированный взгляд одного из руководителей России.
В-третьих, что наиболее важно, политический путь, который, похоже, выбирают Москва и Вашингтон, опирается на чрезвычайно хрупкое равновесие. Обе стороны сейчас говорят о необходимости «нормализовать» американо-российские отношения и возобновить диалог. Каждый, когда он мстит за проступки другого, теперь подчёркивает сдержанность своего ответа и желание избежать полного разрушения. Но проблема заключается не только в неизбежном противоречии между политикой, которая, с одной стороны, направлена на определение областей сотрудничества, а с другой — на противодействие злонамеренным действиям другой стороны и наказание за них. То, что представляет собой особенно ощутимый риск, проистекает из угрозы, сопровождающей недавнюю заявленную сдержанность каждой из сторон. И Вашингтон, и Москва, подчёркивая, что они сделали меньше, чем могли бы, чтобы избежать «эскалационного цикла», также предупреждают, что они могут и будут делать гораздо больше, если продолжится или усилится то, что им не нравится. Поскольку ни одно из правительств не изменит курс и не откажется от каких-либо конкретных действий под давлением другой стороны, нисходящая спираль «око за око» остается весьма вероятной.
Чтобы свести к минимуму эти опасности и добиться прогресса, руководству обеих стран придётся сделать то, чего они раньше не делали. Им придётся разделить своё мышление на части и справиться с двухколейной политикой, с которой они сталкиваются. Обычно, когда страны проводят такую политику, есть надежда, что эти два направления будут взаимно регулировать друг друга и вместе они приведут к положительному результату. В американо-российских отношениях такого точно не будет. Напротив, если они хотят изменить курс, каждому придется приложить усилия, чтобы предотвратить последствия негативного одного измерения политики — жёсткие меры, принятые для сдерживания и наказания другой стороны — на усилия по достижению договорённостей там, где возможно сотрудничество. Короче говоря, политика должна быть разработана таким образом, чтобы свести к минимуму негативную синергию между двумя направлениями и верить в то, что достижение соглашения по второму треку создаст положительное взаимодействие на другом треке, уменьшив импульс максимально жёсткой реакции на проступки второй стороны.
Разделение политического ответа в адрес другой страны не является чуждой или нереалистичной идеей. Соединенные Штаты и Россия часто поступали так. Россия, например, сейчас делает это в двух известных случаях: в отношениях с Турцией и с Израилем. Израильские эксперты, такие как Вера Михлин-Шапир, недвусмысленно утверждали, что «отношения сотрудничества и даже дружеские отношения» между двумя странами «отделяются от точек трений, позволяя избегать пересечения красных линий». Этим двум странам удалось обойти препятствие, состоящее в том, что главные союзники России на Ближнем Востоке являются главными врагами Израиля. Кроме того, Израиль защитил свой основной союз с Соединенными Штатами без полной поддержки антироссийских действий Вашингтона.
Однако компартментализация может быть лишь несовершенным и весьма уязвимым средством неопределённости с неизвестными сроками. Чтобы добиться более прочного и существенного результата, необходимо кое-что ещё. Увы, это может быть не в силах правительств, учитывая короткие временные горизонты, определяющие выбор их политики. Оба правительства должны более прямо и эффективно интегрировать краткосрочные соображения с долгосрочными целями. Им следует начать с оценки того, какими они хотели бы видеть отношения через семь или восемь лет, устанавливая реалистичные ожидания в приемлемые сроки. Оценка должна быть сосредоточена на важнейших аспектах отношений: какой прогресс в направлении повышения ядерной стратегической стабильности каждое правительство готово рассматривать в качестве достижимой цели и какую роль они отводят России и Соединенным Штатам в управлении все более сложным и опасным многополярным ядерным миром? Какой каждый из них хотел бы видеть конфигурацию факторов, формирующих европейскую безопасность через восемь лет, и могут ли они представить себе российско-американское взаимодействие, которое будет способствовать достижению этого результата? Предположительно каждый хочет, чтобы изменения, происходящие в евразийском ядре и вокруг него, были стабильными и мирными. Если да, то какие правдоподобные рамки позволили бы если не совместные, то по крайней мере неконкурентные подходы к предотвращению потенциально разрушительных изменений? Если хорошенько подумать, то как должна развиваться динамика трехсторонних отношений между США, Россией и Китаем, а также конкуренция, которую каждый теперь связывает с соперничеством между демократическими и автократическими системами? Предпочтут ли они modus vivendi, а не усиление нестабильного стратегического соперничества?
При интеграции краткосрочных и долгосрочных целей задача для каждой страны будет заключаться в том, как решать насущные проблемы — Украина, Сирия, вмешательство во внутреннюю политику, энергетическая безопасность и т. д. Какие способы смягчат взаимные опасения без ущерба для достижения долгосрочных целей? Поскольку каждое правительство хотело бы видеть лучшее для себя, на что оно могло бы надеяться через 7-8 лет, и, несомненно, точки зрения будут различаться, основная цель «диалога о стратегической стабильности» будет заключаться в сопоставлении этих видений и борьбе с препятствиями на пути их примирения. В качестве первого шага Соединенные Штаты и Россия могут сосредоточиться на том, что должно быть наиболее легким для согласования: какого уровня сотрудничество можно ожидать от двух стран в борьбе с изменением климата и пандемиями через 8 лет и какие шаги следует предпринять, чтобы двигаться в этом направлении?
Реальность, конечно, такова, что ни Соединенные Штаты, ни Россия этого не делают и никогда не пытались это сделать, и, возможно, по целому ряду причин они не смогут этого сделать. Поскольку для того, чтобы две страны начали размораживать айсберг, крайне необходима более широкая перспектива, и экспертное сообщество в двух странах несёт ответственность (которую оно до сих пор не принимает) в том, чтобы разработать эти основы, провести анализ и продемонстрировать, как можно сформулировать повестку дня, которая объединяет краткосрочные политические императивы с реалистичными промежуточными целями.
