Когда просят о мире
О заключении мирного договора Финляндия завела речь 1 марта 1940 года. Накануне две армии советского Северо-Западного фронта перешли в наступление, остановить которое финские части уже не могли. Пока шли дипломатические согласования, советские войска успели дойти до самого Выборга. Узнав об этом, маршал Карл Маннергейм, еще накануне просивший парламент дать разрешение на ввод иностранного военного корпуса — британцев и французов, отказался от своей затеи. «Помощь союзников мала и подоспеет слишком поздно», — заключил он.
Опасность того, что Красная армия прорвет ослабевший фронт и двинется вглубь страны, была реальной. Мир нужен был Финляндии как можно скорее и на любых условиях. Это хорошо понимали в Москве. Во время обсуждения пунктов будущего договора нарком иностранных дел Вячеслав Молотов откровенно заметил: «Территориальные уступки, предлагаемые Финляндией, должны быть значительно больше тех, что были предложены Советским Союзом на переговорах в Москве в октябре и ноябре 1939 года».
Финская делегация молча согласилась с этим требованием. Статья 2 договора, который сразу же получил название Московского, гласила: «Государственная граница между Финляндской Республикой и СССР устанавливается по новой линии, по которой в состав территории СССР включается весь Карельский перешеек с городом Выборгом (Виипури) и Выборгским заливом с расположенными на нем островами, западное и северное побережье Ладожского озера с городами Кексгольмом, Сортавала и Суоярви, ряд островов в Финском заливе, территория восточнее Меркярви с городом Куолаярви, часть полуостровов Рыбачий и Средний». Это прежде всего означало, что советско-финская граница на Карельском перешейке отодвигалась на 120-130 км от Ленинграда. Главная цель была достигнута.
Слишком дорогой отказ
По условиям Московского договора СССР вернул себе значительную часть территорий, находившихся в составе Российской империи со времен Петра Великого. Некоторые из них были утрачены после Октябрьской революции, когда финны получили независимость. А некоторые они отобрали у молодой Советской России в 1920 году во время войны, развязанной только-только возникшей самостоятельной Финляндией. Это касалось, например, части полуостровов Рыбачий и Средний — тех самых, которые по Московскому договору вернулись в родную гавань.
Территориальные уступки, на которые в марте 1940 года пришлось пойти Финляндии, действительно были куда больше, чем те, о которых СССР просил первоначально. На мирных переговорах весной 1939 года Советский Союз был готов в буквальном смысле слова поменяться землями. Финляндии предлагалось дать в аренду советской стороне несколько островов в Финском заливе, а взамен она получила бы территории в восточной Карелии.
Это предложение Хельсинки отверг. Через полгода, осенью 1939-го, советское предложение стало еще более щедрым. За согласие передвинуть границу на 90 км от Ленинграда вглубь своей территории Финляндии предлагались вдвое большие по площади земли в Карелии. Но и этот вариант не устроил Хельсинки.
Между тем, новая граница подальше от Ленинграда нужна была Советскому Союзу как воздух. Москва понимала, что стоит на пороге большой войны с Германией. Только что заключенный пакт Молотова-Риббентропа никого не обманывал: он не устранил угрозу, а лишь отсрочил ее. Торговаться с Финляндией дальше не было никакого смысла. Тем паче, что ее контакты с Берлином давно уже не были секретом для советской разведки, и было ясно, что после нападения немцев финны очевидно выступят на их стороне. Оставался только один путь — военный. Говоря современным языком, требовалась операция по демилитаризации соседнего государства. И она началась 30 ноября 1939 года.
Трудный опыт
Зимняя война началась для Красной армии неудачно. И дело было не в невероятной стойкости финских солдат, хотя они действительно проявили себя как упорные воины. Советские войска оказалась подготовлены к войне хуже, чем можно было ожидать.
Военное руководство СССР исходило из представлений , сформировавшихся по итогам локальных военных конфликтов на Дальнем Востоке. Бои у озера Хасан в 1938 году и на Халхин-Голе в 1939-м оставили у командования Красной армии ощущение, что она способна справиться с любым противником. Но находившиеся в международной изоляции японцы могли рассчитывать только на собственные силы – как в дипломатических, так и в военных вопросах. По меркам конца 1930-х годов японское вооружение было достаточно слабым, особенно танки и артиллерия; лишь японская авиация по боевым возможностям оказалась равна советской, а кое в чем и лучше нее. Наконец, бои с японцами велись летом и осенью, когда не было ни непреодолимого для танков и артиллерии глубокого снега, ни морозов, убивающих пехоту ничуть не хуже пулеметов.
С Финляндией все случилось наоборот. Международная общественность единым фронтом выступила на ее защиту. Финнов поддерживали финансово, им передавали самое новое вооружение (например, противотанковые ружья, стоившие жизни многим советским танкистам), к ним приезжали воевать «за свободу и демократию». Планы закончить войну в течение ближайшего времени — Вячеслав Молотов в запале даже заявил, что будет ужинать в Хельсинки на следующий день после начала наступления — провалились. Этот просчет дорого обошелся Красной армии: она оказалась не готова вести бои в условиях суровой карельской зимы и несла тяжелые потери от обморожений.
Нужно вспомнить и еще одно обстоятельство. Именно в то время командный состав Красной армии существенно обновился. Случилось это по понятным и трагическим причинам – из-за репрессий второй половины тридцатых годов. В итоге в строю почти не осталось опытных командиров не только звена батальон-полк, но и более высокого —дивизия-корпус. Это самым негативным образом сказалось на способности командования организовывать и поддерживать взаимодействие между видами войск. Во время наступления танкисты могли оторваться от пехоты и потерять прикрытие, а пехота лишалась поддержки. Артиллерия не имела точного представления о линии соприкосновения и не умела поддерживать атаку «огненным валом». Подавляющее большинство самолетов не были оборудованы радиостанциями, и авиация действовала «вглухую», отчего зачастую не могла оказаться в нужное время в нужном месте.
Наука побеждать
Тем не менее, неудачно начав кампанию, Красная армия сумела блестяще закончить ее. Выводы из опыта первых боев были сделаны, проанализированы и превратились в практические рекомендации войскам. Для концентрации управления войсками создали Северо-Западный фронт во главе с командармом первого ранга Семеном Тимошенко. Обеспечили советские части зимним обмундированием – кстати, легендарная шапка-ушанка, один из главных символов советской армии и вообще СССР, появилась именно тогда. Наконец, существенно пополнили войска, добившись трехкратного превосходства в живой силе — в технике мы и так существенно превосходили финнов.
После этого оставалось прорвать главный рубеж обороны финской армии, так называемую «линию Маннергейма». Что она представляла собой? 220 км проволочных заграждений в десятки рядов, 80 км противотанковых гранитных надолбов, противотанковые рвы, стенки и минные поля. Больше сотни дотов, из которых около половины могли вести фланговый огонь. А ведь были еще доты-«миллионники» (так финны прозвали их за сумасшедшую стоимость постройки) — миниатюрные бетонные крепости, имевшие несколько уровней и способные вести круговой огонь.
И в Финляндии, и в России «линию Маннергейма» любят называть неприступной, хотя таковой она на самом деле не была. Справедливее назвать ее серьезным препятствием, преодолеть которое могли только хорошо подготовленные к этому войска. Когда удалось наладить взаимодействие между родами войск, когда артиллерия научилась массированной артподготовке и переносу огня по ходу атаки, когда танкисты перестали отрываться от пехоты и начали действовать заодно с нею — тогда «линия Маннергейма» была прорвана. К концу февраля 1940-го фронт фактически рухнул, и перед Красной армией открылась прямая дорога на Хельсинки. Тогда-то финское правительство и заговорило о мире. На советских условиях.
Бесценные уроки
Потери Красной армии в ходе Зимней войны оказались очень большими: почти 127 тысяч человек — вшестеро больше, чем потеряла финская сторона (более 26 с половиной тысяч человек). Такой дорогой ценой был оплачен ценнейший боевой опыт, который вынесли из боев с финнами наши солдаты и офицеры. Всего через год многие из них сгорели в горниле первых, самых тяжелых боев Великой Отечественной войны, но сумели остановить катившуюся на восток германскую военную машину. А на северном фасе советско-германского фронта, где в основном воевали ветераны боев с Финляндией, противнику и вовсе не удалось слишком глубоко вклиниться на нашу территорию. Да и финны, хотя и испытывали реваншистские настроения, хорошо помнили Зимнюю войну и не слишком стремились к активным боевым действиям.
В постсоветское время популярной стала точка зрения, что Зимняя война была неспровоцированной агрессией СССР, что она была бессмысленной, что ее главной целью была советизация Финляндии и т.д. На это можно ответить простым вопросом. Почему, прорвав фронт и имея возможность в течение нескольких часов взять Хельсинки, советские войска остановились? Ведь противостоять им было уже некому: многие батальоны сократились до одной роты, практически не было тяжелой техники и авиации. Да, Франция и Великобритания грозились вступить в войну на стороне финнов. Но были ли они готовы сделать это не на словах, а на деле, когда у них уже шла война с Германией?
Точно известно другое. Опасения, что Финляндия выступит единым фронтом с Германией, не были пустыми — и дальнейшие события подтвердили это. На преодоление 130 километров от новой границы до Ленинграда немецкие и финские войска потратили драгоценное время, что дало возможность укрепить оборону города и не пустить в него врага. В конце концов, не будь Московского договора, вряд ли Финляндия вышла из войны в 1944 году: у финнов хватило бы упорства воевать до конца. Хотя, возможно, тогда в составе СССР все-таки возникла бы Финская советская социалистическая республика.
