—Много сейчас говорится и в медиа, и в целом о том, что повестка устойчивого развития, возможно, отошла на второй план с учётом экономической конъюнктуры последнего года. Так ли это, на Ваш взгляд, и какова ситуация в этом направлении?
— Как говорили в сказке про Буратино: «пациент, скорее, жив, чем мёртв». Сначала был шок, и действительно многие компании отложили тему устойчивого развития, но сейчас постепенно происходит возврат. При этом нужно сказать, что крупные компании, которые продолжают видеть себя частью глобального рынка, как бы не менялось его география, не отказывались ни от чего в этой повестке. Другие компании начинают понимать, что они могут быть вовлечены в эту тему как часть глобальных цепочек поставок.
Не будем забывать, что устойчивое развитие — это обширная повестка. Хотя вопросы климата и корпоративного управления немного отошли на второй план, а вот экологии и социальной ответственности как части ESG-повестки, наоборот, именно в России стали более актуальными. Поэтому повестка жива. Многие, кто не очень хорошо знают, что такое устойчивое развитие, тем не менее занимаются им в виде социальной политики, экологической, в виде работы с местными сообществами, поэтому устойчивое развитие живёт.
— Я думаю, что это довольно расхожее представление, что якорем для климатической повестки и в целом ESG-повестки для России было взаимодействие с международными партнёрами, в том числе с европейскими. Насколько сейчас уже внутренняя повестка стала якорем? Насколько внутреннее регулирование является якорем для развития этой сферы, с учётом государственного регулирования, роли госкорпораций, в том числе ВЭБ.РФ?
— Россия прошла очень длинный путь во внутреннем обсуждении этой повестки, и было много дискуссий по поводу того, что это способ осуществления недобросовестной конкуренции в отношении нашей страны. Но эти дискуссии закончились в 19–21–м годах, когда все основные национальные документы были приняты. Сейчас мы можем говорить, что устойчивое развитие — это абсолютно отечественная тематика, которая важна для нас не просто в силу исполнения обязательств перед третьими сторонами, а в силу того, что мы хотим жить в чистой, предсказуемой стране, ответственной с точки зрения социальной политики, с точки зрения ответственного бизнеса. Сейчас это действительно национальная повестка. Нормативное регулирование постепенно ужесточается в сторону того, чтобы компании всё более точно и на постоянной основе следовали требованиям повестки устойчивого развития.
— Расскажите, пожалуйста, про Альянс по вопросам устойчивого развития, каковы сейчас его основные текущие проекты?
— Мы — автономная некоммерческая организация, созданная крупнейшими российскими компаниями — частными и государственными — в интересах продвижения повестки не столько внутри этих компаний (большинство из них — признанные лидеры), сколько в общество, в ту часть экономики, которая не вовлечена, в диалог с регуляторами, в местные сообщества. Поэтому мы следуем той повестки, тем интересам, которые заявляют компании. И это, конечно же, участие в регулировании. Существует много нормативных актов, затрагивающих интересы компаний, общества, муниципалитетов и субъектов, и уравновешивание, балансирование этих интересов — очень важная часть многих организаций, в том числе Альянса. Мы, кстати, с ВЭБ.РФ работали над темой зелёной таксономии. Это важно с точки зрения того, чтобы стимулировать финансовые организации давать премию проектам, которые могут быть классифицированы как зелёные, и компаниям, которые могут модифицировать свои проекты с тем, чтобы они попадали в категорию зелёных и давали принципиально другие результаты в любой сфере: химии, металлургии, в жилом строительстве. И эти процессы идут.
— Можно ли сказать, что зелёная таксономия уже дала результат?
— Ну она ещё до конца не утверждена, насколько я знаю. И ВЭБ.РФ совместно с Минэкономразвития работают над этим процессом. Кстати, в мире это одна из очень сложных тем. Причём социальная таксономия более сложная, чем зелёная. Социальная таксономия ещё проходит процесс утверждения. Она даёт ориентиры всем компаниям, что считать социально ориентированным проектом, на который отреагируют финансовые институты вышеупомянутой премией. Поэтому это важный процесс, который объединил, консолидировал сообщество — и тех, кто будет реализовывать эти проекты, и тех, кто их будет финансировать.
— Да, это действительно создаёт задел для того, чтобы в дальнейшем эта тема не провалилась, несмотря на пессимизм, который некоторые высказывают. И здесь есть пространство для манёвра. Что на следующий год вы загадываете? Что будет меняться, в том числе с учётом проектов Альянса?
— Ну вот очень важная тема, которой мы занимаемся опять же с подачи организаций–учредителей Альянса, — оценка социального вклада компании. Об этом говорил президент. То есть население прежде всего должно знать, что делают компании в социальном плане, помимо того, что они выполняют свою основную задачу, получают прибыль и платят налоги. Оказывается, что в России нет установленных форм, которые давали бы сопоставимую информацию о социальном вкладе компании в территорию присутствия или в более широкие территории. И вот мы постараемся в ближайшее время выполнить такую работу, предложив российским компаниям и российским регуляторам, тоже желающим это видеть, а также населению систему показателей, которые будут демонстрировать, что делают компании в социальной сфере, за рамками своих обычных обязательств.
— Я думаю, всем хотелось бы в один прекрасный момент начать работать в действительно социально ответственных компаниях. Спасибо большое, Андрей Владимирович.
