Петр Дранга уже больше 20 лет занимается музыкой. Его отец — Юрий Дранга, профессор Российской академии музыки имени Гнесиных, всю свою жизнь продвигал аккордеон как академический инструмент. Петр пошел по стопам отца и через множество музыкальных стилей пришел к симфонической музыке. В апреле в Большом зале Московской государственной консерватории им. П. И. Чайковского премьерой симфонии №3 «Земля» он завершил масштабный музыкальный цикл «Энергии мира», в котором раскрывается взаимодействие человека со Вселенной.
— Петр, артисты приходят в режиссуру, когда им уже не хватает ролей для того, чтобы выразить себя. А как музыканты начинают сочинять музыку?
— Тут действует немного другой принцип. Музыкант может сочинять музыку параллельно своей исполнительской деятельности. Я, например, начал что-то такое придумывать лет с шести. А вот уже к крупной форме обратился, когда произошел духовный рост, накопились знания и опыт. Это случилось не так давно в результате определенных жизненных метаморфоз. Кто-то в такие моменты делится переживаниями с друзьями, кто-то начинает вести дневник, а моя душа разговаривает с людьми посредством музыки. За невозможностью молчать, за невозможностью не рассказать о чем-то, что я понял.
— Легко ли вам было поставить свои произведения в один ряд с музыкой великих композиторов, которую вы исполняли все эти годы? Не мешал ли вам собственный хороший музыкальный вкус?
— Я даже не думал об этом. Наверное, мне просто хватило смелости сесть и записать то, что приходило в голову. А уж какая судьба будет у моих произведений, решать времени, событиям, людям, Вселенной. Я никак не могу на это повлиять. Единственное, что могу сказать: мне кажется, что долголетие произведения определяет его искренность. Безусловно, профессиональный композитор владеет определенными навыками, которые позволяют ему писать запоминающиеся мелодии, но они меркнут на фоне той музыки, которая идет еще и от сердца. Потому что мы знаем самые сложные картины, мы знаем самую сложную музыку, к которым людям хочется возвращаться раз за разом. И это не зависит ни от чего другого, как от степени искренности автора. Даже когда давным-давно начал играть на аккордеоне, я думал только о том, как здорово, что мне это нравится. Я был уверен, что если нравится мне, то понравится и другим. То же самое и с сочинением музыки.
— Вам нравится дирижировать оркестром?
― Еще в Академии имени Гнесиных. Я быстро уловил суть этого дела. Помню, как изматывала пацанов потрясающая педагог Ирина Витальевна Янченко, показывая, как нужно дирижировать. А я попросил ее отойти в угол комнаты и дать мне свободу. Она на меня взглянула, мол: «Ты что?», но отошла. Она поняла, что мне важно самому чувствовать связь с оркестрантами, держать их под контролем. И больше ни разу не подошла, сказала: «Тебе нужно продолжать работать таким же образом». Благословила, что называется. Вообще я в общей сложности проучился 22 года и до сих пор открываю для себя что-то новое.
— Есть совершенно обывательский вопрос, но имеющий под собой определенную логику. Когда вы выступаете в качестве артиста, все внимание публики достается вам, а когда в качестве дирижера выступаете с симфоническим произведением, попадаете в ловушку — успех принадлежит всему коллективу, а неудача только ваша. Как с этим быть? В чем вообще заключается работа дирижера?
— Да, с этим парадоксом знакомят каждого, кто занимает руководящую позицию. Изменить здесь ничего нельзя, потому что так выглядит другая сторона ответственности. Но я готов разделить с музыкантами успех и принять на себя неудачу. Это одна из задач дирижера. И суть профессии именно в этом. Ты мало того, что технически управляешь всеми исполнителями, ты пропускаешь через себя музыку, делишься ею с оркестрантами, сонастраиваешься с ними на одну волну и ведешь за собой, давая им проявить себя так, как они этого хотят. Дирижер — тот самый человек, кто, что называется, «собирает» оркестр.
— Не многие знают, что для дирижера взмах палочкой в концертном зале — это финальный этап работы. А что ему предшествует?
— В первую очередь — репетиции и работа над художественным замыслом. В моем случае — это еще и сочинительство, расписывание партитур, проверка партий, потому что музыканты впервые исполняют произведение, нужно понимать, насколько им удобно. Конечно, это все — огромный труд. То, что вы видите на сцене — лишь самая верхушка айсберга.
— Сколько репетиций требуется, чтобы представить зрителям такую симфонию, как «Земля»?
— Порядка 8 репетиций. Она довольно сложная, из 5 частей. Исполнителям нужно проникнуться этой музыкой, выучить ее, чтобы чувствовать себя свободно на сцене – все это дополнительная нагрузка. Но к счастью, со мной работают очень увлеченные музыканты. Поэтому с ними получается достичь высокого результата.
— В последней части трилогии вы решили ввести литературные прологи, которые читают Юлия Снигирь и Евгений Цыганов. Для чего они понадобились?
— Задача прологов не только познакомить слушателя с музыкальным материалом симфонии, но и добавить, раскрыть, обогатить симфонию с литературной стороны дополнительными смыслами. А также в некоторых случаях подготовить к сути некоторых из частей симфонии. Для этого были подобраны фрагменты из произведений разных авторов — Анны Ахматовой, Андрея Платонова…
А вообще я всегда выступаю за смешение жанров, за то, чтобы интегрировать что-то новое в уже знакомые нам формы. Уверен, что это обязательно даст свои результаты.
— Прошли премьеры всех трех симфоний из цикла «Энергия мира». Вы довольны тем, что получилось?
— Думаю, что мне еще есть куда расти, но результатом трех симфонических премьер я доволен. А дальше случилось самое потрясающее. Во-первых, удалось объединиться со слушателями и донести до них что-то важное посредством музыки, а во-вторых, приучить, приблизить слушателя к крупной симфонической форме. И, конечно, это был прекрасный опыт для меня, как для композитора — попробовать разные музыкальные ходы, работу с хором и этническими инструментами.
— Какой следующий шаг? Где еще зрители могут послушать вас с оркестром?
— Я не люблю рассказывать о планах, но определенно мы встретимся со слушателями на фестивале «Вдохновение», который в этом году возвращается на ВДНХ, и пройдет с 27 июля по 4 августа.
