Все недееспособные политические партии похожи друг на друга, каждая успешная политическая партия успешна по-своему. Коммунистическая партия Китая свою успешность объясняет неизменным учетом «китайской специфики».
«Китайская специфика» — это не только без малого миллиард и четыреста миллионов населения. И не только 89 млн членов КПК. Это национальная пилотируемая космическая программа «Шэньчжоу» с эксклюзивно китайской орбитальной лабораторией «Тяньгун-2»: Китай — третья в мире страна, самостоятельно отправившая человека в космос. Это наука, вторая после США по индексу цитирования и вторая же по капиталовложениям в НИОКР. Это бурное развитие высокоскоростных железных дорог, при том что даже теперь электрифицированных путей в стране всего 12%, а электровозов — лишь 15% локомотивного парка. Это авианосец национального производства, практически не уступающий американским. Это Хайдянь, что чуть севернее Пекина, где создана китайская Кремниевая долина, шокирующая темпами и масштабами своих разработок. Это завоевывающие мировой рынок ИТ-компании Huawei, Lenovo, Alibaba…
«Китайская специфика» — это сочетание быстрого экономического роста и всестороннего комплексного развития, планирования и рынка, постепенности при радикальных реформах, экономическая эффективность при деятельном стремлении к социальной справедливости. А еще это сотни миллионов работающих людей, у четверти из которых, по данным социологов, на досуг остается менее часа в день, а еще у стольких же — от одного до двух часов. Отсюда и «китайское чудо»: более чем десятикратное увеличению ВВП страны с 1978 по 2010 год. Но сорок лет ежегодного роста ВВП в среднем на 10% в год таят в себе и немалые угрозы.
Перспективы китайской экономики были основным вопросом, обсуждавшимся на XIX съезде Компартии Китая. «Китай входит в стадию преодоления больших трудностей, в зону “глубокой воды”, — констатировал китайский официозная газета “Жэньминь жибао” накануне открытия съезда. — Теперь реформы сопряжены со множеством тонкостей, сложностей, серьезных вызовов».
Китайские коммунисты, как и коммунисты всего мира, большие любители пышных лозунгов и знаменательных дат. Предстоящая пятилетка — до ХХ съезда КПК — названа «переходным историческим периодом», за который стране предстоит «полностью построить среднезажиточное общество» — сяокан, как именуют его китайцы, — ровно к столетнему юбилею КПК. И «будучи на подъеме, начать новый поход к цели, намеченной к столетию КНР, — всестороннему построению модернизированного социалистического государства». Последняя задача двухэтапная: за 2020–2035 годы необходимо «подняться до уровня стран-лидеров инновационного типа», а за следующие пятнадцать лет превратить Китай «в богатую и могущественную, демократическую и цивилизованную, гармоничную и прекрасную модернизированную социалистическую державу».
Риски и вызовы
За лозунгами кроется серьезная проблема: назревшая необходимость оптимизации структуры экономики и становление новых стимулов развития. Экстенсивный путь развития китайской экономики исчерпан. Неуклонно сокращаются темпы роста ВВП, объем промышленного производства. По данным торгпредства РФ в КНР, за последний год внешний долг Китая вырос на 78,6%, до 1527,75 млрд долларов. Коэффициент задолженности (или доля внешнего долга в ВВП страны) достиг 14,29% против 8,64% в 2014 году. И еще одна показательная цифра: в сравнении с развитыми экономиками Америки и Европы в Китае на единицу выпускаемой продукции расходуется в три раза больше электроэнергии.
Сейчас переживают серьезнейший спад ключевые для Китая добывающая и обрабатывающая промышленности. Второй раз за короткий промежуток времени обваливается фондовый рынок вследствие спекулятивного роста курса акций. Растут долги внешним кредиторам. Снижается импорт. Сокращаются золотовалютные резервы. Обострилась до предела избыточность производственных площадей. На грани банкротства значительная часть местных органов власти. Сокращаются инвестиции: почти 80% всех иностранных инвесторов в экономику КНР — это этнические китайцы (хуацяо), проживающие за рубежом. Сокращение же внутренних капвложений патриарх китайской экономической науки У Цзинлянь объясняет… развернувшейся в стране борьбой с коррупцией: местные богатеи боятся «засветить» неправедные капиталы и понести жестокое наказание.
Однако главный риск для экспортно ориентированной китайской экономики — снижение спроса на внешних рынках. По объему экспорта КНР занимает первое место в мире. Китайский экспорт — это 80% валютных доходов бюджета, поступающих из 182 стран мира. Причем на США, Евросоюз и Японию приходится 55% внешнеторгового оборота. И концепция «среднезажиточного общества» заключается не только в заботе о благосостоянии китайцев, но и в стремлении резко повысить внутренний спрос для страхования большинства отраслей китайской промышленности от конъюнктуры внешних рынков.
О назревших проблемах и путях их разрешения откровенно писал премьер Госсовета Ли Кэцян в статье «Экономический план Китая», опубликованной в ежегоднике «Мир-2016» журнала The Economist. Первоочередные задачи, по мнению Ли, таковы:
— расширять удовлетворение спроса;
— оживить и стимулировать рынок недвижимости;
— активно устранять избыточные производственные мощности;
— помогать предприятиям снижать себестоимость продукции;
— предотвращать и устранять финансовые риски.
«Новая норма» темпов развития страны на 2016–2020 годы — в пределах 6,5–7% ВВП. Мы в России о таком «спаде» можем только мечтать. Как остается мечтать руководству Центробанка России о китайских темпах инфляции — 2,3% в год.
Съезд легитимировал возобновленную правительством поддержку государственных предприятий (30% ВВП) в секторах, которые он считает важными для «экономической безопасности». Безусловный приоритет отдан машиностроению и металлургической промышленности. В число привилегированных отраслей вошли также добыча угля, легкая промышленность, производство вооружений, цемента, удобрений, транспортное оборудование.
Нам нет преград
Главный внешнеэкономический проект Китая — инициированный председателем КНР Си Цзиньпином в сентябре 2013 года «Экономический пояс Шелкового пути» (ЭПШП). За прошедшие четыре года название проекта упростили до «Один пояс — один путь», а затем и вовсе до панибратского «Пояс и путь». Учредили Азиатский банк инфраструктурных инвестиций (АБИИ, уставный капитал — 100 млрд долларов) и Фонд Шелкового пути (40 млрд долларов), который будет финансировать разработку проектов. Объем предполагаемых инвестиций в ближайшие пять лет составит от 600 млрд до 800 млрд долларов.
Суть получившего благословение на съезде КПК проекта в том, чтобы не держать мертвым грузом накопленные резервы в триллионы долларов и тем более не вывозить их в Соединенные Штаты для поддержки американской экономики, а профинансировать создание коридора для прямых поставок товаров из стран Азиатско-Тихоокеанского региона в Западную Европу на льготных условиях, то есть строительство инфраструктуры. (Большой привет Алексею Кудрину с Эльвирой Набиуллиной.)
Население вовлеченных в проект стран составляет более трех миллиардов человек, а суммарный объем ВВП — около 21 трлн долларов. В рамках проекта уже подписано около 50 межправительственных соглашений, построено 56 зон торгово-экономического сотрудничества в 20 странах, создано 180 тыс. рабочих мест для жителей этих государств.
На съезде об этом не упоминалось, но для полноты картины необходимо сказать, что США поначалу с большим энтузиазмом восприняли идею ЭПШП. Хиллари Клинтон в ходе поездки по Китаю предложила американский вариант сухопутного пути в обход России: Китай — Казахстан — Узбекистан — Таджикистан — Иран — Турция — Европа. Под этот маршрут начался было срочный поиск компромисса с Ираном. Но Китай однозначно отверг допуск США и Японии к участию в ЭПШП — явно в отместку за то, что Вашингтон не допустил КНР в соглашение о Транстихоокеанском партнерстве.
Зато некоторую выгоду от проекта уже получила Россия. Через Фонд Шелкового пути были произведены крупные капиталовложения в «Ямал СПГ» и «Сибур» (способ обойти санкции). Впрочем, об этом на съезде не говорилось. Не говорилось и о том, что реализация сухопутного «Шелкового пути» застопорилась из-за разногласий казахстанских и российских железнодорожников с коллегами из Китая. Проблема в том, что в Китае узаконена «евроколея» — 1435 мм, а в России с Казахстаном стандарт колеи 1520 мм. Допущение в проекте двух стандартов повлечет за собой большие дополнительные расходы. Но тогда кто должен уступить?
Еще одна коллизия — совмещение ЭПШП с ЕАЭС. Кроме прямой экономической конкуренции существуют и концептуальные разногласия. Проект ЕврАзЭС исключает налоговые лазейки для стран-участниц, а «Шелковый путь» предполагает не только строительство дорог, портов, мостов и других инфраструктурных объектов, но и заключение соглашений о зонах свободной торговли. В мае 2015 года главы России и Китая приняли совместное заявление о сопряжении двух концепций. Но конкретизации так и не последовало.
Партия сказала: «Надо!»
Учреждение в Китае свободных экономических зон (СЭЗ) поначалу стало едва ли не главным драйвером преобразований в стране. Провинция Гуандун — ныне основной источник валютных поступлений — воспользовалась своим соседством с Гонконгом, а провинция Фуцзянь — связями с Тайванем. Возрождение Шанхая как промышленного центра связано с созданием нового индустриального комплекса и СЭЗ на реке Хуанпу. Сегодня в КНР действуют четыре СЭЗ: Гуандун, Шанхай, Тяньцзин и Фуцзянь, каждая из них площадью примерно 320 тыс. квадратных километров. Именно благодаря СЭЗ, подчеркивалось на съезде, негосударственный сектор экономики вырос с 3,5% работающих в 1990 году до нынешних почти 33%. Это через СЭЗ проникла в страну основная часть новейших технологий.
Но СЭЗ породили и колоссальную социальную дифференциацию между прибрежными и внутренними районами Китая. Именно в СЭЗ беспрецедентно совмещаются две экономические системы — социализм, в верности которому непрерывно клялись высшие руководители Китая на XIX съезде КПК, и стремительно возрождающийся капитализм, в китайских реалиях порождающий колоссальный разрыв в благосостоянии различных социальных групп. «Со времени вступления социализма с китайской спецификой в новую эпоху противоречие между постоянно растущими потребностями народа в прекрасной жизни и неравномерностью и неполнотой развития уже стало основным противоречием китайского общества», — сказано в докладе Си Цзиньпина на съезде. Разрешить это противоречие возможно «неизменным упором на воплощение в жизнь ключевых ценностей социализма» и «улучшением благосостояния и повышением уровня жизни населения». В числе принципиальных мер — «обеспечение жестких методов внутрипартийного регулирования», «обязательное сохранение в неизменном виде концепции “одна страна, две системы”», активизация глобальных интеграционных процессов «для формирования человечества, связанного единой судьбой».
Однако ни «жесткие методы», ни «обеспечение лидирующей роли партии на всех направлениях деятельности», ни «утверждение новой теории развития» не являются панацеей от взрывоопасных социальных мин, множащихся в стремительно меняющемся Китае. Достаточно сказать, что, по данным китайского социолога Ван Саоди, с 1952 года количество крестьян, составлявших более 80% населения страны, сократилось вдвое. За это же время втрое увеличилось количество производственных рабочих, впятеро — частных предпринимателей, в семь раз больше стало технических специалистов, а количество офисных работников увеличилось в пятнадцать раз. Подобного рода резкие изменения в социальном статусе и образе жизни дестабилизируют общество и чреваты серьезными катаклизмами — примеров тому множество.
Но на съезде обошли вниманием факты, что при безработице в 4,2% населения в прошлом и позапрошлом годах дефицит квалифицированной (!) рабочей силы оценивается в 80 млн человек. Это лишнее доказательство серьезных проблем адаптации в городах нарастающего потока сельских жителей. Правительство Китая стимулирует сельское работоспособное население переезжать в города с целью поиска лучшей работы. Деревни перенаселены: треть семей избыточна. Тем не менее урбанизация в Китае отстает от темпов индустриализации. Серьезный сдерживающий фактор — система прописки. Она спасает промышленные центры и СЭЗ от неконтролируемого перенаселения, но ограничивает миграцию трудовых ресурсов внутри страны. Как разрешить это противоречие, о котором говорили и на съезде, и в СМИ, пока не придумали. Но, кстати, трудовая эмиграция властями негласно поощряется.
Еще один серьезный тормоз для интенсификации китайской экономики — статус земли. Земля ни при каких условиях не может быть продана или передана в залог. Без государственного разрешения не может быть изменена цель использования земли: с сельскохозяйственной на какую-либо иную коммерческую цель. Реформы в Китае начались с введения «системы контрактов с сельскими домовладениями», предусматривающей передачу плодородных земель в аренду (на срок до 30 лет) фермерским хозяйствам. Но и домовладения не являются собственниками земли — только государство. Отсюда отсутствие стимулов у фермеров для долгосрочных капиталовложений или у предпринимателей — для расширения производства. Отсюда индифферентное отношение к эрозии почвы (безвозвратно утеряна уже пятая часть сельхозземель), устойчивому падению горизонта грунтовых вод, особенно на севере, вырубке леса.
Но даже в таких условиях объем сельскохозяйственного производства Китая уже превышает аналогичные показатели США. Однако это в абсолютных цифрах. На деле же иначе. В 2007 году Китай собрал рекордный за всю историю урожай зерновых — 500 млн тонн. Между тем норма достаточности — одна тонна на человека в год. Как следствие, постепенно снижается годовое потребления зерна на душу населения — с 412 кг в 1996 году до нынешних 378 кг. И ни на съезде, ни в литературе нет информации об адекватном замещении в рационе питания.
Приоритеты КПК в развитии сельского хозяйства в ближайшие годы:
— укрепление, улучшение и интенсификация политики в интересах сельского хозяйства;
— гарантирование основных поставок главных видов сельхозпродукции и активное содействие росту доходов крестьян;
— инфраструктурное строительство;
— усиление роли науки, техники и людских ресурсов в сельском хозяйстве.
Пример нашего сельского хозяйства свидетельствует: бесхозная земля практически бесплодна. И никакие благие программы (помните Продовольственную программу КПСС?) и никакие «приоритеты» урожай не повысят. Китайскому руководству полезно также вспомнить ленинское «Земельный вопрос — гвоздь любой революции». А врагов, желающих учинить в Китае нечто дестабилизирующее, предостаточно.
Кадры решают все
События на площади Тяньаньмэнь в июне 1989-го надолго отбили у китайцев саму мысль об уличных политических протестах. Власть продемонстрировала: она — сила. Ответственная за страну. Не готовая променять ее на нобелевскую подачку. И ничего «улично-политического» с тех пор не повторялось.
Но перемены редко делает «улица». Гораздо чаще перемены вызревают внутри власти и в респектабельных кабинетах.
Девятнадцатый съезд Компартии Китая предваряло широкое обсуждение в прессе перспектив продления сроков правления Си Цзиньпина и нового состава Постоянного комитета политбюро (ПКПБ). Настолько широкое и публичное, что смахивало на дурной анекдот. И больший интерес вызывали не прогнозы, а ожидание, кому в последний момент предъявят уже традиционное обвинение в коррупции и в последний момент снимут с дистанции.
Итоги голосования по составу высшего руководства констатировали убедительную аппаратную победу Си Цзиньпина. Из пяти новичков в ПКПБ четверо — креатуры Си, явно детально изучившего политический опыт Сталина. Си Цзиньпин полностью контролирует аппарат партии через своих выдвиженцев: главу канцелярии ЦК Ли Чжаньшу и руководителя организационного отдела ЦК Чжао Лэцзи. В команду Си Цзиньпина входят главный идеолог КПК, руководитель центра политических исследований ЦК Ван Хунин и «главный архитектор» утвержденного съездом «нового курса» в экономике КНР, курса «двух столетий», вице-премьер Ван Ян. Последний к тому же технократ, курировавший экономические отношения с США, и одновременно сопредседатель Российско-китайской комиссии по подготовке регулярных встреч глав правительств. В этом году президент России наградил Ван Яна орденом Дружбы. Пятый новичок «великолепной семерки» ПКПБ — Хань Чжэн, возглавляющий парторганизацию Шанхайской провинции. Совершенно очевидно, что Си, в нарушение традиции, вряд ли позволит отставным партийным лидерам решать, кто будет его преемником через пять лет. Он вряд ли решится нарушить конституцию и остаться на третий срок, но вполне может выдвинуть на этот пост своего человека.
Нельзя не обратить внимание и на идеологически очень важную победу Си Цзиньпина. По традиции некоторые лидеры КПК увековечиваются в Уставе партии. В октябре 2016 года на шестом пленуме ЦК КПК Си Цзиньпина «посвятили» в ранг «ядра партии и ЦК» — до него такого удостаивались только Мао Цзэдун, Дэн Сяопин и Цзян Цзэмин. А на завершившемся съезде китайская уставная мантра «руководствуясь марксизмом-ленинизмом, идеями Мао Цзэдуна, теорией Дэн Сяопина, важными идеями “тройного представительства” и научной концепцией развития…» дополнилась словами «…и мыслями Си Цзиньпина». Невольно вспоминается старый анекдот. Правоохранители арестовывают на Красной площади человека с ленинской бородкой, в кепке, жилетке и красным бантом на лацкане пиджака: «Ты, гад, кому подражать смеешь?» Задержанный картаво отвечает: «Бороду можно сбрить, кепку с жилетом и бантом снять. А мысли, мысли куда денешь?»
Если серьезно, то в критических условиях перехода от экстенсивного экономического развития к интенсивному, в условиях неизбежной мобилизационной экономики консолидация элит жизненно необходима. Как необходим и сильный лидер с долгосрочным стратегическим мышлением, организационным талантом и преданной командой.
Третьим будешь?
В современном Китае, при всех его экономических достижениях, очень много «взрывоопасностей». И хорошо бы только внутренних, «разминирование» которых в значительной степени зависит от самого китайского руководства: резкие изменения в социальном статусе и образе жизни сотен миллионов человек, колоссальный разрыв в благосостоянии различных социальных групп, нарастающий разрыв в качестве жизни между прибрежными и внутренними районами страны, что при малейшем ослаблении центральной власти неизбежно породит сепаратизм, и так цветущий в регионах расселения уйгуров и в Тибете. Наконец, беспрецедентное совмещение в одном государстве двух экономических систем — социализма и капитализма.
Но есть опасность проникновения в страну террористов из соседнего Афганистана. Не говоря уже о неизбежности экономического и социального кризиса, если перекрыть снабжение Китая ближневосточной нефтью.
Опасны потенциально чреватые войной проблемы в отношениях Китая с большинством соседей. Спорная по всей протяженности граница с Индией, Таджикистаном. Есть проблемный участок с КНДР. Есть спорные острова с Малайзией, Филиппинами, Тайванем, Вьетнамом. И только с Россией границы демаркированы: мы надежный тыл КНР. Другой вопрос, что практически все российско-китайские проекты — в перспективе. Российский экспорт в Китай пока крайне незначителен и носит сырьевой характер. Визит российского премьера в Китай в 2015 году завершился скандалом: с санкции партийного руководства китайские СМИ подвергли ситуацию в российской экономике и ее перспективы при нынешнем правительстве уничижительной критике.
С США обходилось без громких скандалов. Но конкуренция за первенство в мире все жестче: в АТР, Европе, на Ближнем Востоке, в Латинской Америке, Африке. Противоречия практически везде и во всем: Тайвань, права человека, кибербезопасность, свобода интернета. От перерастания противоречий в противостояние удерживают три обстоятельства: КНР — главный кредитор и хранитель госдолга США, объем торговли между странами составил 550 млрд долларов в 2014 году и, наконец, четкая партийная линия КПК на недопущение вооруженных конфликтов Китая с другими странами и невмешательство в серьезные конфликты третьих стран — наследие «теории Дэн Сяопина».
Оборотная сторона международной линии Компартии Китая — это так и не переросшие в стратегическое союзничество тесные торговые и инвестиционные отношения с ближневосточными странами — поставщиками углеводородов. Скажем, с Ираном, у которого Пекин закупал нефть даже в условиях антииранских международных санкций. КПК экспортирует в Африку и Латинскую Америку нелиберальную модель в политике и экономике. Авторитарный Китай и китайская модель развития ближе и понятнее африканским и латиноамериканским странам, которые тоже развивающиеся. Тем более что китайцы строят взаимовыгодные отношения на равных, в отличие от американского диктата и неравноправия, неизменной мантры «весь мир — зона наших национальных интересов».
Недавно США обнародовали план передислокации 60% ВМФ и ВВС к берегам Китая. А китайцы незадолго до открытия XIX съезда КПК объявили о плане строительства в Джибути первой зарубежной военной базы. В этом противостоянии важно, с кем будет третья сила — Россия. Ее выбор должен строиться не на привычных идеологических постулатах, а на основе сугубо прагматического расчета. Ни с вашингтонским истеблишментом, ни с китайскими коммунистами по-другому просто нельзя.
