Корейская олимпиада завершилась, унижение российского спорта не закончится еще долго. Печально, что мы добровольно согласились на это самобичевание в еженедельном режиме вплоть до завершения чемпионата мира по футболу. Это минимум. Задумка наших западных оппонентов работает идеально: не получилось раздавить экономику России санкциями, так будут давить в информационном поле, регулярно вбрасывая в медиа детали для конструирования жуткой «империи зла».
Конечно, бойкот Олимпиады был бы очень резким шагом, чреватым серьезными проблемами с политически значимым чемпионатом мира по футболу. С другой стороны, теперь каждое спортивное (и не только) соревнование с участием России приводит к разговорам о нашей нечистоплотности. В Корее об этом вспоминали ежедневно. Нам не подают руки, брезгливо отмахиваются, злословят за спиной и в глаза. Спортсмены и чиновники, ратовавшие за поездку в Пхенчхан, как будто не понимали этого: каждое наше поражение завершается разговорами о том, что таков наш «чистый» уровень, каждая победа — что эти русские вруны что-то скрыли от проверок. И так ведь будет продолжаться еще многие годы на любых соревнованиях в любых видах спорта под любой эгидой.
Вид русских спортсменов в безликих одеждах и под мрачной аббревиатурой OAR (Olympic Athlete from Russia — Олимпийский атлет из России) вызывает оторопь. Наши результаты оказались хуже некуда, несмотря на ликующие крики комментаторов о торжестве русского духа. Первое золото мы получили за три дня до олимпийского финиша. В общей копилке тоже не густо. Можно говорить, что в слабейшем составе мы повторили медальные результаты катастрофы в олимпийском Ванкувере-2010, но для всего мира это и есть наш реальный потенциал. Тем более что без допинговых скандалов мы не обошлись и в Пхенчхане: в пробе керлингиста Александра Крушельницкого обнаружили мельдоний, а подсыпали ему этот безвредный препарат, который можно купить в любой российской аптеке, или врачи не уследили за спортсменом, уже никому не интересно. Вторая положительная допинг-проба принадлежит бобслеистке Надежде Сергеевой. Их кто-нибудь вообще проверял перед поездкой в Корею?
Сильнейших русских атлетов вычистили из сборной. Сложившиеся пары фигуристов намеренно разбили. Тренировки срывали инспекторы антидопингового агентства WADA. У болельщиков отбирали флаги. Мы кому и что хотели доказать этим позором? Казалось бы, окончательно глаза должны были открыться после реакции МОК на решение спортивного арбитражного суда CAS, восстановившего в правах 28 наших атлетов. Плевать хотели чиновники МОК на это решение и на доводы российского олимпийского комитета. Мы упустили момент (длиной в два года!), когда можно было что-то решить в судах. Мы согласились на сотрудничество, выплатили WADA многомиллионный штраф, по сути, признали себя виновными. Было за что, наверняка. В середине января в Иркутске на чемпионате и первенстве Сибирского федерального округа по легкой атлетике в помещении четыре десятка спортсменов «заболели» и снялись с соревнований, узнав о приезде допинг-офицеров. Спустя два года после старта международного допинг-скандала! И за эту эпидемию в российском спорте до сих пор не ответил ни один чиновник.
Да, мы виноваты, но, отказавшись от защиты своих прав, признав поражение, мы получили «и войну, и позор», когда наказывают без доказательств, когда отбирают медали у «чистых» атлетов, когда без малейших мотивов отстраняют наши параолимпийские сборные.
Несмотря на массу пережеванной информации по этой теме, по-прежнему остаются открытыми два фундаментальных вопроса: почему российские чиновники не использовали судебные механизмы для отстаивания интересов наших спортсменов и кто все-таки стоит за травлей отечественного спорта? Некоторое понимание дает анализ столетней эволюции МОК.
О спорт, ты — мир! О спорт — ты МОК
За антироссийскими решениями МОК принято видеть руку США. И зная, как американские дипломаты уговаривают мировое сообщество разрывать все связи с Россией, скорее всего это так и есть. Но вот вопрос: почему МОК идет на поводу у Вашингтона? Где США, а где всемирный спорт?
Вся суть в том, что глобальный спорт представляет маленькая глобалистская структура в Швейцарии в составе сотни человек, которой национальные государства добровольно передали все полномочия. МОК сравнивают с ООН, но в ООН решения (с допущениями) принимаются странами-членами, здесь же не так: голоса у федераций нет вовсе. При этом МОК обладает правом принимать все финальные решения в области спорта (и даже игнорировать решения спортивного арбитража). Не только в отношении национальных федераций, но и в отношении простых спортсменов, которые, по сути, находятся в положении крепостных крестьян: участвуют в соревнованиях только по исключительному расположению МОК. Государства тоже не имеют права голоса. Более того, попытка давления официальных властей на МОК или на местные федерации наказывается — и уже приводила к отстранению федераций от участия в соревнованиях.
Такая вседозволенность вызывает вопросы. Казалось бы, полная несправедливость. Но ничего удивительного: МОК прошел долгий путь эволюции, практически не изменив свою структура (сто лет назад она всем казалась органичной), но поступившись принципами. Сегодня не случайно говорят о конце олимпизма.
Идеализм Кубертена
Олимпийские игры зародились как часть античного религиозного культа. Но в конце XIX века возрождал их барон Пьер де Кубертен, уже исповедуя культ нового времени: интернационализм, антимилитаризм, воспевание человеческого духа и равноправия, аполитичность и отсутствие коммерческой выгоды. С этими лозунгами Олимпийское движение вошло и в XXI век, но по факту от них осталось не так уж много. Условно историю нового олимпизма можно разделить на три периода: кубертеновский идеализм, самаранчевскую коммерциализацию и современную глобализацию спорта.
Возрождение Олимпийского движения отвечало многим веяниям того времени. Это была и мода на романтическо-идеалистическое представление об античности, родившаяся в ответ на интерес к археологическим раскопкам в Олимпии. И желание покончить с разрушительными войнами: состязательность должна была перейти с полей сражений на спортивные площадки. Игры, свободные от коммерции, «объединят спортсменов всех стран в честных и равноправных соревнованиях». И еще идеологический момент: «спорт аристократов» для отдыха и самосовершенствования должен был победить «спорт пролетариата», который воспринимал его как динамичное зрелище и возможность заработать на жизнь. Пьер де Кубертен считал, что профессиональными атлетами движет не «спортивный интерес», а корыстные мотивы, опошляющие высокие спортивные идеалы, а потому путь в олимпийские соревнования открывались лишь для спортсменов-любителей. Решение о соответствии атлета идеалам олимпизма (и вообще обо всех условиях Игр) принимал эксклюзивно тогдашний МОК, который состоял из европейских аристократов-гуманистов, а библией олимпийского движения стала Хартия, с некоторыми правками дошедшая до наших дней.
МОК старался держаться как можно дальше от политики. Из этих соображений изначально право на проведение Олимпиады предоставлялось отдельным городам, а не странам, а в Хартии было прописано, что соревнуются не национальные команды, а отдельные спортсмены. Но уже с 1908 года атлеты вошли в сборные своих стран. Соревнование между Британией и США на лондонской Олимпиаде было столь яростным, что епископ Пенсильванский произнес свои знаменитые слова: «Главное — не победа, главное — участие», — которые теперь ошибочно приписывают Пьеру де Кубертену.
Большая политика шла рука об руку с Играми чуть ли не с момента их основания. «На всем протяжении XX века напыщенный национализм старой Европы сходился в схватке с диктаторскими режимами, впрочем, как и с имперскими демократиями, превращая олимпийские стадионы в популярнейший театр международной борьбы», — считает историк спорта Университета Лозанны Патрик Кластр. После мировых войн спортсменов из стран, потерпевших поражение, на соревнования не приглашали — показательным примером служит парижская Олимпиада 1924 года, на которую не позвали немецких атлетов. А советским спортсменам запретили участвовать в берлинской Олимпиаде 1936 года, которая сама по себе казалась многим весьма сомнительной затеей.
И все же патриархи МОК изо всех сил пытались преодолеть политизацию спорта: они боролись с бойкотами и выступали с угрожающими рескриптами в адрес государств, оказывающих давление на спортивные федерации. Последним главой МОК (с 1952 по 1972 год), который постарался поднять упавшее знамя кубертеновского идеализма, был Эвери Брендедж. Он выступал против исполнения гимна и подъема флага при чествовании олимпийских победителей, считал ущербной идею системы подсчета очков национальных сборных (предшественницу медального зачета).
К тому времени, впрочем, олимпизм уже входил в жестокий кризис. На мюнхенской Олимпиаде 1972 года палестинские террористы убили одиннадцать израильских спортсменов. Монреаль-76, Москву-80 и Лос-Анжелес-84 по политическим причинам бойкотировали десятки государств. Игры разоряли стран-хозяев: так, Канада получила убыток в миллиард долларов и рассчиталась по этим долгам лишь к 1996 году. Падали доходы, зрительский интерес, гибли кубертеновские принципы олимпизма. В этом состоянии МОК возглавил Хуан Антонио Самаранч, которого называют одновременно и спасителем олимпийского движения, и его могильщиком.
Реформы Самаранча
Среди факторов, которые в конечном счете привели к деградации кубертеновского олимпизма, выделим основные: профессионализация, политизация, коммерциализация, бюрократизация и глобализация спорта. Начало этим процессам было положено реформами Самаранча, который возглавлял МОК с 1980 по 2001 год. Сомнительно, что патриарх рассчитывал на сегодняшнюю деградацию движения, но в ту пору иного выбора у него и не было. «Не плыть по воле политических волн, а управлять с позиций финансовой силы» — этот девиз Самаранч привел в действие незамедлительно. Для привлечения спонсоров МОК обновил имидж и правила олимпизма.
Из Хартии было исключено понятие «любительство», которое «превратилось в тормоз развития спорта». С одной стороны, МОК отвечал на вызовы эпохи. Критерии любительства размывались уже после Второй мировой войны из-за нарастающего противостояния Советского Союза и США. Обе державы проводили профессиональную подготовку своих атлетов. С другой стороны, на Олимпийские игры были допущены сильные спортсмены из таких видов спорта, как велосипедный, баскетбол или теннис, что добавило соревнованиям зрелищности, а спонсорам — пространства.
Программа Олимпиад была расширена за счет новых, коммерчески привлекательных видов спорта. Участие в соревнованиях большего количества женщин привлекло к экранам дополнительную мужскую аудиторию. В устав МОК включили поправку о санкциях в отношении государств, бойкотирующих Олимпиаду: от дисквалификации на одни Игры до исключения из МОК.
В Олимпийском комитете, известного своим бессребничеством, создана специальная комиссия для поиска новых источников финансирования. Основана так называемая программа олимпийского партнерства TOП, рассчитанная на крупные международные корпорации. За значительные деньги спонсоры получают эксклюзивный статус партнера Игр и, по сути, брендируют все соревнования. Отдельная компания занялась продвижением олимпийской символики, увеличив доходы МОК от продажи прав на знаменитые пять колец с 30 млн долларов в год в 1984 году до 300 млн в 2016-м. Именно при Самаранче МОК начал плотно работать с крупными спортивными фирмами, продвигая товары не только для профессионального, но и для массового спорта. Это был взаимовыгодный процесс: компании получали глобальную рекламную площадку, а МОК — новую аудиторию.
И вот результат. До 1984 года МОК зарабатывал до 80% бюджета на лотереях и продаже памятных монет. Начиная с Олимпиады в Лос-Анджелесе основной доход стали приносить продажи прав на телетрансляцию и спонсорско-лицензионная деятельность. Первая статья принесла 287 млн долларов, а на следующих Играх в Сеуле — 403 млн долларов. А телетрансляция Игр-2008 в Пекине насыпала в бюджет МОК рекордные 1,6 млрд долларов. Зажжение олимпийского огня теперь проходило на фоне огромных рекламных плакатов всемирно известных фирм. Раскрутка Игр приобрела всемирный охват. В итоге уже первая Олимпиада при Самаранче окупилась и при расходах в 1,2 млрд долларов дала прибыль в 335 млн долларов. Следующие Игры принесли 280 млн долларов.
В 1986 году было принято решение проводить зимние и летние Олимпийские игры в разные сроки, чередуя их каждые два года. Подобный шаг положительно повлиял на подготовку спортсменов и организацию соревнований. Однако были и коммерческие мотивы: американским телекомпаниям, основным донорам МОК, было затруднительно выплачивать огромные суммы в течение одного олимпийского года. Именно доходы от продажи прав на телетрансляцию стали основным источником доходов МОК — 73% поступлений за период с 2012 по 2016 год. «Отсюда, думаю, и нужно смотреть, кто и как может давить на МОК в целом и на его президента в частности», — считает чемпион Олимпиады в Сараево, вице-чемпион Игр в Калгари в парном катании Олег Васильев. Крупнейший спортивный медийный рынок — США; это к слову.
Таким образом, Самаранч полностью перекроил финансовую систему МОК, поставив увядающее без финансовых вложений олимпийское движение на коммерческие рельсы. Общий доход МОК за 2013–2016 годы составил 5,7 млрд долларов, увеличившись на 7,6% по сравнению с общим доходом в 2009–2012 годах. Заработанные деньги идут на поддержку олимпийского движения. Их получают национальные олимпийские комитеты, отдельные спортсмены в виде стипендий и возмещения организационных расходов, некоторые непопулярные для спонсоров виды спорта. Но 10% (!) МОК оставляет на оплату собственной бюрократической машины. И даже этого чиновникам кажется мало. Договоры со спонсорами и организаторами Игр еще с 1980-х обрастали коррупционными схемами. В 1999 году десять членов МОК были исключены за взятки от заявочного комитета зимней Олимпиады в Солт-Лейк-Сити. И тогда стало понятно, что и самаранчевской эпохе пришел конец. МОК выродился в глобалистскую корпорацию.
Спортивный глобализм
Все нарастающий поток средств, который проходит через структуры МОК, в конце концов и уничтожил кубертеновский олимпизм. Деньги испортили как мировой спорт, так и саму структуру МОК.
Следите за руками. Для привлечения денег в олимпийский спорт потребовалась бо́льшая зрелищность и повышенный накал состязательности между участниками всех стран, а не только крупнейших оппонирующих держав. Тогда любителей заменили профессионалы, которые зарабатывают на жизнь рекордами, а не участием. Для атлетов Олимпиада стала, по сути, рекламной оберткой к продаже своих способностей коммерческим турнирам, рекламным и спортивным спонсорам. Для достижения целей, особенно если речь идет о работе и кошельке, все средства хороши. Так на авансцену вышли фармакологические компании и допинг, который, конечно, существовал изначально, но только в 1980-е стал массовым явлением. Попытка Самаранча бороться с ним с помощью учрежденного WADA запоздала: набравшая обороты фармакологическая отрасль идет на шаг впереди антидопингового агентства. Под раздачу попадают лишь устаревшие советские технологии. Иные же препараты, сертифицированные по западным стандартам, просто вынесены в отдельную категорию и в списках не значатся.
Допинговые скандалы (не только с Россией) бьют по репутации МОК и мешают зарабатывать деньги, отсюда известные бюрократические препирательства Олимпийского комитета с WADA. Но разборки эти внутренние. Сегодня WADA наполовину финансируется за счет ежегодного взноса МОК, остальной бюджет составляют взносы государств, гранты и прочие источники добровольного финансирования. Это многопотоковое финансирование из различных источников призвано показать беспристрастность решений. Суть в другом: формально акты WADA можно отнести к «мягкому праву», так как они не имеют обязательной юридической силы. МОК сам решает, какие накладывать наказания и на кого.
Спортивные бюрократы страсть как не хотят реформировать свою частную лавочку и допускать иных фигурантов права в спортивную сферу. Международный олимпийский комитет имеет статус иностранной НКО в Швейцарии. Вопреки распространенному мнению МОК состоит не из представителей национальных олимпийских комитетов, а из 115 (на сегодня их только 100) человек, выбранных путем кооптации сроком на восемь лет с возможностью переизбрания. Причем 70 олимпийских боссов занимаются деятельностью, которая к спорту не имеет никакого отношения. Зато для них характерны наличие знатного происхождения и высокий доход. Членами МОК всегда были исключительно «сливки общества». Почти 80% из них занимали самое высокое положение: монархи, члены королевских семей, президенты республик и генералы. Кроме того, большая часть членов МОК являются представителями европейских государств, что с определенного времени начало вызывать международную критику. «Олимпийское движение возникло в эпоху колониализма. Многие из его методов, стиль, концепции укоренились в устарелых идеях колониальной эпохи, а мы на деле уже не являемся колониями, у нас уже нет необходимости, чтобы графы, маркизы или миллионеры советовали нам, что делать в области спорта», — считал лидер кубинской революции Фидель Кастро.
Но проблема не в классовом вопросе, а в том, что МОК сохранил основные организационно-правовые механизмы, заложенные в этот институт основателем Пьером де Кубертеном. Только век назад они защищали маленькую группу европейских идеалистов от влияния политиков, а сегодня позволяют бесконтрольно руководить всем мировым спортом и гигантскими финансовыми потоками, обходя законы, налоги и здравый смысл. Национальные государства добровольно признают главенство маленькой частной НКО и при этом не имеют никакого права голоса, даже через своих делегатов. «Члены МОК — представители МОК в своих странах, а не их делегаты в МОК», — завещал Кубертен в попытках оградить движение от политических интриг. В итоге сегодня на принципы, идеалы, правила и реформы МОК не может повлиять никто. А вот еще интересное правило из Хартии: «Члены МОК не несут персональной ответственности за долги и обязательства МОК».
В то же время МОК в духе современности стал сетевой глобалистской корпорацией, которая на множестве уровней взаимодействует со всеми акторами мировой политики: государствами, частными и национальными НКО, финансовыми организациями и транснациональными монстрами. Эта встроенность в западный неолиберальный мир, по сути, и политизировала, идеологизировала МОК. Неудивительно, что в программных документах организации все чаще говорится о стремлении построить через спорт новый, «лучший» мир. И если Россия в этот лучший мир не вписывается, значит, ее надо уничтожать, невзирая на все понятия о справедливости и внутренние законодательные акты.
Нельзя сказать, что такая вседозволенность МОК многим по нраву. Слухи о его реформе ходят давно, причем как со стороны, так и изнутри организации. Однако наследие Кубертена оставляет широкий простор для маневра.
Не тот синтез
Решение МОК проигнорировать постановление Спортивного арбитражного суда о восстановлении в правах 28 российских атлетов удивило своей беспринципностью. Согласно пункту 2 статьи 61 Олимпийской хартии «все споры, возникающие по случаю или в связи с Олимпийскими играми, должны быть представлены исключительно в Спортивно-арбитражном суде (CAS) в соответствии с Кодексом спортивного арбитража». Решения CAS являются окончательными и обязательными для всех сторон. В частности, они могут применяться в соответствии с Конвенцией ООН о признании и приведении в исполнение иностранных арбитражных решений, которую подписали более 125 стран. Обращение в Федеральный суд Швейцарии, которым угрожает МОК в случае с российскими спортсменами, допускается по весьма ограниченному числу оснований, таких как отсутствие юрисдикции, нарушение элементарных процедурных норм или несовместимость с государственной политикой. То, что МОК не считается с решением CAS, как кажется, является вопиющим нарушением Олимпийской хартии.
Однако обратим внимание на Правило 58 Олимпийской хартии, где четко сказано: МОК является последней инстанцией по любому вопросу, касающемуся Олимпийских игр. Кроме того, согласно правилу 61, решения МОК являются окончательными. Любой спор, вытекающий из их применения или толкования, может разрешаться исключительно Исполкомом МОК и, в некоторых случаях, при помощи третейского суда в CAS. При такой абсолютной власти МОК может легко игнорировать любые решения в принципе. А разговоры о реформировании CAS кажутся нелепыми, особенно если учесть, что в свое время его уже сделали «независимым» органом рассмотрения спортивных споров.
Спортивный арбитражный суд был учрежден в 1983 году и был подчинен МОК как организационно, так и финансово. Но в начале 1990-х грянуло дело немецкого конника Эльмара Гунделя, который оспорил дисквалификацию, наложенную после обнаружение допинга у его лошади. CAS оставил дисквалификацию в силе, но Гундель обжаловал решение в швейцарском суде общей юрисдикции. Эта инстанция, впрочем, подтвердила решение CAS и его полномочия рассматривать спортивные споры. Позже Федеральный суд Швейцарии рекомендовал отделить CAS от МОК, чтобы не возникало претензий в беспристрастности. Что и было вскоре сделано. Учредителями суда стали МОК, Ассоциация зимних видов спорта, Ассоциация летних видов и Ассоциация национальных олимпийских комитетов, а руководящим органом был назначен Международный спортивный арбитражный совет (МСАС).
Получив формальную независимость, CAS остался подшефным МОК, получая деньги, по сути, из общей спортивной кормушки, а также пересекаясь с комитетом в кадровом вопросе. Но интересно другое. Обновив правила, МОК и CAS выстроили закрытую систему рассмотрения спортивных споров. Дело в том, что все национальные спортивные федерации, подотчетные МОК и другим международным спортивным институтам, обязуются не рассматривать гипотетические споры в судах любой другой юрисдикции, кроме CAS, а его решения признают окончательными и обязательными к исполнению. Похожие обязательства подписывают и спортсмены, которые, впрочем, и так не имеют права участвовать в любых международных соревнованиях по массовым видам спорта, не состоя в национальной федерации.
Суды общей юрисдикции, Европейский суд по правам человека, сфера публичного международного права для спортсменов закрыты. МОК и CAS осуществляют тотальный контроль над спортом. Этим и можно объяснить безволие российских чиновников в юридическом вопросе: им предложили узкий коридор для решения проблемы из организационных механизмов МОК, WADA и CAS, которые по факту являются частями большой корпоративной структуры и всегда приведут решение спора к заранее обозначенному единому знаменателю. Мы выбрали альтернативу — договариваться кулуарно.
Бесправие рядовых атлетов в современном спорте вообще отдельный разговор. «Любая процедура допуска потенциальных участников к соревнованию, даже основанная на особом порядке приглашения, не может быть произвольной и заведомо дискриминационной. Представляется, что современный спорт столкнулся с проблемой, насколько автономен организатор соревнования в вопросах его регулирования и допуска к нему в частности», — объясняет ситуацию в беседе с «Экспертом» кандидат юридических наук, заведующий кафедрой спортивного права МГЮА имени О. Е. Кутафина, советник президента РФС по правовым вопросам Денис Рогачев.
Де-юре требований к спортсменам всего два: быть здоровым и иметь хорошую спортивную подготовку. Однако, как показывает практика, спортсмен не может принять участие в Олимпиаде самостоятельно, его имя должно быть заявлено Национальным олимпийским комитетом (НОК), признанным МОК. Если спортсмен не состоит в сборной, не является членом федерации или союза, то дорога на Олимпийские игры для него закрыта.
Дальше на пути к Играм встает еще множество бюрократических препятствий. Так, НОК может подать заявку на участие спортсмена только при получении рекомендаций от национальных федераций. В случае их утверждения НОК передает заявку в Оргкомитет Олимпийских игр (ОКОИ). Однако и это еще не все. Даже признанные Международным олимпийским комитетом НОК не застрахованы от отказа их спортсменам. Согласно п. 44 главы 5 Олимпийской хартии «все заявки на участие рассматриваются МОК, который по своему усмотрению может в любой момент отклонить заявку без указания причины отказа». Стоит ли говорить, что подобные полномочия МОК выходят за пределы здравого смысла. Есть ли еще вопросы о правомочности МОК не допускать часть российской сборной до игр в Пхенчхане?
Выходит, что, несмотря на положения Олимпийской хартии и нормы отечественного законодательства, спортсмен не является самостоятельным и самодостаточным субъектом спорта, а его права значительно урезаны, говорят эксперты.
Поломка олимпийского механизма произошла далеко не вчера, однако она вскрылась именно после начала допинговых войн с Россией. Международный олимпийский комитет, призванный работать во благо Игр, стал злоупотреблять своим монопольным положением. Благодаря стараниям МОК олимпизм из синтеза спорта, культуры и образования окончательно выродился в синтез политики, бизнеса и личных амбиций швейцарских бюрократов.
