Уход Сергея Галицкого из «Магнита» породил вал рассуждений о том, что государство полностью выдавливает частный бизнес из экономики, и вот, дескать, добралось до самого что ни на есть рыночного сегмента — розничной торговли.
Конечно, в этом есть изрядная и обидная доля правды. Как ни крути, но сложившаяся экономическая модель не позволяет даже очень масштабным игрокам оказывать системообразующие влияния на отрасли. То есть быть полноценным капиталом — институтом, способным принимать стратегические решения, влияющие на всю экономику и реализовывать их. В данном случае, в условиях нашего денежного рынка, даже «Магнит» не смог замахнуться и реализовать проект перестройки бизнеса в сторону широчайшего развития транспортно-логистической инфраструктуры с намерением сделать что-то вроде русской Alibaba. Без государственных инвестиций обойтись здесь, по-видимому, не получается. Хотя это и несправедливо. Ведь даже в Китае (куда уже больше госкапитализма) Джек Ма, создавший Alibaba, спокойно остается СЕО компании, которая активно патронируется государством. В случае с постгалицким «Магнитом» и стратегией ВТБ на этом поприще риск даже не в том, что государство подомнет частный бизнес, а в том, что государство не сможет сделать новую услугу дешево. А делать новую компанию с замахом на конкуренцию с Alibaba дорого — бессмысленно.
После десятилетия рецессии все более или менее крупные рынки выжаты как лимоны. Предприятия устали от стагнации, низкой рентабельности и ищут деньги у государства, где они в основном и есть. Однако здесь возникает конфликт. Государство за свои деньги хочет войти в проект, нарушая логику предпринимателя — делать как можно дешевле, чтобы продать как можно большему числу людей. И с этим, похоже, сделать ничего нельзя. Бюрократ не способен экономить там, где он чувствует себя хозяином. К Галицкому тоже вроде высказывались претензии, что слишком много, рискованно инвестировал в будущее, поэтому не показывал достаточной прибыли и вызвал недоверие инвесторов. Не исключено, что и банк ВТБ выражал недоверие и хотел больше рентабельности. Однако мы страшно удивимся, если «Магнит» после Галицкого будет показывать хорошую рентабельность, сохранив при этом такие же цены. По крайней мере, пока таких успехов у госпроектов в истории российской экономики не было.
Неумение делать дешево — родовая черта бюрократии. Грубо говоря, если бы на рубеже XIX и XX веков не сложилась модель, называемая капитализмом, и совокупность новых технологий не привела в рынок талантливых организаторов промышленности, торговли и финансов, мир не был бы сегодня так богат.
Генри Форд в своих мемуарах с сарказмом и нескрываемым удовольствием описывал, как он решил выкупить кусок железной дороги у государства, поскольку оно никак не могло предоставить ему услуги вовремя и дешево. И как довольно быстро, применив индустриальные подходы, превратил свою железнодорожную ветку в эффективный бизнес. А потом, увлекшись, построил частную больницу и частное ПТУ, и их тоже превратил в эффективный бизнес. Это главный принцип родоначальников современной индустрии — все надо делать как можно дешевле и как можно лучше. Тогда на это найдется спрос.
В головах бюрократических стратегов такая мысль плохо приживается. И в этом главная опасность слишком большой доли государства в экономике. Все будет очень дорогим. А значит, не будет экономического роста.
Как остановить этот процесс — мы не знаем. Приватизация, в нашем случае фактически некоторого числа монополистов, тоже ничего не изменит. У монополиста останется чувство бюрократа — абсолютной власти над ситуацией. При этом без государственных денег осуществить крупные инвестиции тоже нельзя. Поэтому, по-видимому, будет мучительный поиск новой модели. Но легко точно не будет.
