Минюст США предъявил обвинения тринадцати гражданам России и трем российским юридическим лицам в попытке вмешаться в американские президентские выборы в 2016 году. Большое жюри в Вашингтоне подтвердило обоснованность обвинений, выдвинутых группой спецпрокурора Мюллера по статьям «сговор против США» и «мошенничество». Наших сограждан обвиняют в том, что они создавали фальшивые аккаунты в соцсетях и в платежной системе PayPal, в том числе похищая номера соцстрахования, водительских прав и другие персональные данные граждан США. Созданные ими тролли покупали рекламные ресурсы и работали против Клинтон, поддерживая Трампа и Сандерса, самыми нехитрыми методами: «Трамп — наша единственная надежда», «Хиллари — сатана, её преступления и ложь показали, насколько она порочна» или, для разнообразия, «Клинтон — последняя надежда мусульман». На такие занятия тратилось, по данным Мюллера, около миллиона долларов в месяц. Доклад широко и страстно обсуждается в Штатах, но, должен признать, основные аспекты дискуссий мне не кажутся интересными, интересное же не обсуждается совсем или обсуждается мало.
Да, для Трампа доклад спецпрокурора стал истинным праздником, поскольку он не без оснований увидел там признание: никакого сговора между ним и русскими не было. Не обвиняют же в таком сговоре Берни Сандерса? А ведь русские тролли играли ему на руку в ничуть не меньшей степени. Да, русское участие в предвыборных баталиях (предполагая для краткости, что Мюллер нигде не врёт) публике предъявлено — вместе со всей смехотворностью своего масштаба, на которую, впрочем, и раньше осмеливались робко намекать Facebook и Twitter. И — нет, что бы там ни говорилось в американских медиа, маловероятно, чтобы за предъявленным в докладе проектом «Лахта» всерьёз стояли спецслужбы Российской Федерации. И размах мероприятия, и его почти убогая бесхитростность — всё это, скорее, указывает на группу дилетантов. Хотя кто их разберёт, этих секретных капитанов да майоров — со стороны никогда не угадаешь, как они могут и как не могут упражняться.
Но то, что в этом докладе ново (новые очки в бою Трампа с демократами), для нас не важно, а то, что действительно важно (устойчивая уверенность, что самое слово russian — токсично), для нас не ново. И если бы такого же рода доклад представил какой-нибудь спецпрокурор в Киеве, о нём бы не стоило и упоминать — даже при нашей дурацкой привычке обсуждать всякий чих в монотонной киевской суете. Но он опубликован, пущен в ход и станет основанием государственной политики именно в Америке, про которую всем известно, что это страна Билля о правах, где свобода слова превыше любых иных принципов и соображений. И вот в стране, где Первая поправка сияет ярче солнца, по настоятельному требованию всего Конгресса специально назначенный прокурор долго ищет — и находит — русских, посмевших публично заявить, что Хиллари Клинтон ну никак не годится в президенты. И Минюст США предъявляет этим русским обвинение, и Конгресс США обдумывает применение к ним персональных санкций. Как хотите, но это историческое событие: Америка забыла свои прославления свободы слова и прекрасно чувствует себя без Первой поправки!
Потому что дело именно в этом. Всё остальное — совершеннейшие пустяки; похищение номеров соцстрахования ни в чём не повинных американцев есть, конечно же, правонарушение, но никак оно не стоит не только что общенациональной истерики, но и назначения спецпрокурора. Нет, всё дело в словах. Некие люди размещали в публичном пространстве некоторые слова, и теперь этих людей за это будут наказывать. Были эти люди русские или кенийские, действовали они добровольно или по приказу, под своим именем или под маской тролля, размещали они свои плоские восклицания за бюджетные деньги РФ или за деньги, выданные мамой на завтрак, в этом контексте абсолютно неважно — Первая поправка не предусматривает исключений ни для одного из названных случаев. Неважно даже, верен ли тезис, что Хиллари Клинтон — изовравшаяся бестолковая женщина, которой место скорее в камере, чем в Овальном кабинете. По мне, он верен, но будь он и ложен, это ничего не меняет: высказывать этот тезис не преступление. Однако какие бы иные обвинения, помимо размещения в сети неугодной демократам информации, не навешивал на своих тринадцать злодеев спецпрокурор, он лукавит. Их наказывают за неугодные слова — а ведь, говоря о свободе слова, мы всегда говорим именно о свободе вести неугодные речи. Восхвалений-то и никогда никому не запрещали.
Главное теперь — чтобы мы не пустились подражать спецпрокурору Мюллеру. Нам (и не только нам, конечно) очень свойственно в ходе оппонирования вольно или невольно перенимать манеры и приёмы противной стороны. Мы уже ухитрились неведомо зачем перенять у украинских медиа заунывную истерику, с которой они безостановочно разговаривают о нас, и наши медиа непрестанно говорят о них так же нудно и крикливо. Только и не хватало нам теперь ухватиться за дурной пример американцев и начать с утроенной энергией лупить кого попало по губам за любое не нравящееся нам слово. Мы и так в обсуждаемом отношении далеко не безгрешны. И злосчастную 282-ю статью у нас применяют всё чаще, порой по ужасающим своей нелепостью поводам; и любителей оскорбиться в чувствах чуждыми себе текстами становится всё больше; и тяга законодателей к неуклюжим запретам разного рода высказываний не знает удержу. Довели дело до того, что выносят обвинительные приговоры за републикацию классической фотографии с парада Победы, на которой летят наземь нацистские знамёна — как же! там же свастика! это же экстремизм! Но эти игры у нас большей частью всё-таки ведутся в не самых заметных местах и не самыми большими начальниками. Чтобы устраивать из-за слов общенациональные скандалы, чтобы преследовать авторов какого-нибудь хэштега всей мощью федеральной власти, такого у нас пока ещё не было.
Вот и не надо. Не надо отвечать дикостью на дикость. Не надо сейчас напускаться на «Голос Америки» или, там, собкоров западных газет с обвинениями во вмешательстве в наши внутренние дела. Родина Первой поправки слишком убедительно показала, как смешно и постыдно это выглядит.
