Барнаульская компания «Алтан» — ветеран российского рынка макарон, причем премиального сегмента: предприятие с 1990-х годов выпускает «итальянскую» пасту, используя в качестве сырья алтайскую пшеницу твердых сортов. Сегодня оборот компании составляет около двух миллиардов рублей, она входит в четверку крупнейших производителей макарон высшего сорта в России — наряду с «Макфой», «Шебекинскими» и Barilla. В последнее время, несмотря на стагнацию рынка, производство «Алтана» ежегодно росло на 20–30%. Казалось бы, нынешний кризис должен затормозить эту динамику. Но у компании появилось еще больше перспектив.
— Каковы ближайшие перспективы для вашего предприятия и пищевой отрасли в целом на фоне разворачивающегося глобального кризиса?
— Производители макаронных изделий, конечно, сегодня находятся в хорошей ситуации. Собственно, эта ситуация повторяется каждый кризис, мы прослеживали ее и в 1998 году во время дефолта, и в 2008 году, и в 2014-м. И это касается всей бакалейной группы товаров — тех же круп, консервов, — потому что это продукты длительного хранения. Другое дело, что после наступит отрезвление, то есть люди набрали по двадцать пачек макарон, и понятно, что съедят они их не так быстро, и с точки зрения сбыта наступит спад. То есть кривая сбыта здесь волнообразная.
В то же время есть один фактор, за счет которого нынешняя ситуация резко отличается от предыдущих кризисов, во всяком случае в макаронной отрасли. Вы не поверите, но нам пришел заказ из Германии. Это связано с тем, что Италия, которая является номером один в мире в макаронной промышленности и много экспортирует, а также делает СТМ (собственные торговые марки. — «Эксперт») макарон для розничных сетей Европы, по понятным причинам испытывает сегодня трудности. В связи с этим экспорт для нас сейчас — это идеальная возможность нарастить производство. Кстати, и из стран СНГ пошел большой запрос на нашу продукцию.
— То есть проблем нет, одни преимущества?
— Этого я не говорил. Что такое экспорт? Мы, я имею в виду Россию, не были готовы к нему вчера и не готовы сегодня. В чем заключается главная проблема российских экспортеров? Это дорогая логистика. Страна у нас огромная, и если Краснодарский край или Калининградская область расположены рядом с границами и портами, то есть удобно с точки зрения экспортной логистики, то у других регионов, особенно Урала, Сибири и Дальнего Востока, положение в этом смысле очень тяжелое. Логистика съедает все.
— Необходимы специальные транспортные тарифы для экспортеров?
— Да, и мы тут не откроем Америку. Существует опыт других стран с большой территорией — например, Китая и Канады, где экспортная логистика дотируется. В Китае. несмотря на то что у них очень много портов — самое большое количество в мире, все, что добегает до порта из центра страны, дотируется. В Канаде это касается прежде всего сельского хозяйства, которое находится в середине страны, то есть расстояние до точек логистических отгрузок, портов — две — две с половиной тысячи километров, а где-то и три тысячи. И там тоже дают большие скидки на то, что двигается на экспорт. Причем деньги дают не экспортерам, а компаниям-перевозчикам. И я говорю: мне не надо денег, вы РЖД эти деньги дайте, если я поехал по железной дороге, или логистической компании, если я поехал автотранспортом.
— О субсидировании железнодорожных перевозок из Сибири и с Дальнего Востока речь шла давно. И до сих пор вопрос не решен?
— На РЖД существуют какие-то скидки, но не всегда: то они то есть, то их нет. А на автоперевозках нет ничего. Между тем эта схема совершенно прозрачная. Допустим, я повез продукцию из Барнаула в Ганновер, расстояние шесть тысяч километров, и это все легко проверяется — какое расстояние пройдено, сколько бензина потрачено. Как только машина отдала груз заказчику, я выписываю счет, и можно проплачивать компенсацию логистической компании, которая отвезла мой груз со скидкой. Почему важно дать деньги перевозчику? Потому что здесь начинает работать мультипликативный эффект. Куда эта логистическая компания потратит полученные деньги? Она закупит новые автомобили, заплатит лизинговые платежи, налоги за эксплуатацию дорог, повысит зарплату водителям. Кстати, зарплата водителя в России, мягко говоря, отличается от зарплаты водителя на Западе, отсюда аварии, потому что люди вынуждены работать больше, а дороги-то у нас непростые, они не по автобанам ездят.
И все начнет двигаться. Логистические компании будут расти: у нас же нет крупных перевозчиков, таких монстров, как в США, Канаде, Китае. И перевозчики будут бегать вокруг меня, производителя, предлагая условия и по цене, и по сервису — у кого лучше. И вот, глядишь, довезти груз до Германии будет стоить уже не сто долларов, условно, а пятьдесят. А главное, все эти деньги, государственные вливания будут возвращаться в экономику — это не коррупция, здесь нет распила, потому что их получила компания, которая произвела услугу. И мы все заработали твердую валюту, которая нам необходима, потому что сейчас наша собственная валюта за десять дней на тридцать процентов упала. А упала она потому, что у нас, кроме нефти и газа, на экспорт ничего нет.
— Вы хотите сказать, что существующая в России система поддержки экспортеров неэффективна?
— У нас за развитие экспорта отвечает РЭЦ (Российский экспортный центр. — «Эксперт»), и он до сих пор практически не работал, по разным причинам — из-за санкций, из-за очень слабого менеджмента. То есть менеджмент по экспорту в любой компании, которая этим занимается, на три головы выше специалистов в РЭЦ. И когда ситуация поменяется, неизвестно. Поэтому я и предлагаю, во-первых, решить вопрос со льготными транспортными тарифами, и это не входит в компетенцию РЭЦ. Во-вторых, можно воспользоваться еще одним чрезвычайно успешным зарубежным опытом поддержки экспортеров, и здесь опять не понадобятся услуги государственного посредника. Я имею в виду Турцию. Там пошли по еще более простому пути, чем в Китае и Канаде, и на каждый вырученный от экспорта рубль возвращают производителю, условно говоря, 15 копеек. Заметьте, возвращают не НДС, который, например, российские экспортеры годами не могут получить, а процент с продаж. И нет никакого РЭЦ: есть компания, которая сама ищет экспортные заказы, и есть банк, который ее кредитует. Очень простая формула. Не случайно экспорт из Турции прет и прет, даже макароны турецкие продаются по всей Европе. Собственно, в мире давно существуют эти два подхода: если хочешь, чтобы экспорт развивался, помогай либо логисту, либо экспортеру. Если я как экспортер получил копеечку, то потратил ее на расширение производства, на увеличение зарплаты, повышение производительности труда и так далее.
— Если говорить об общих мерах правительства по поддержке бизнеса в кризис, что для вас актуально из предложенной помощи?
— Давайте по порядку. Возьмем отсрочку по налогам. Я такого еще нигде не встречал, ни в одной стране, потому что везде налоги обнуляют. В той же Канаде, допустим, когда я там учился восемь лет назад, у них за год до этого было наводнение. И когда мы приехали к фермерам, то были удивлены: у них стоят новые «Джон Диры» — комбайны, каждый стоимостью полтора миллиона канадских долларов (миллион долларов США. — «Эксперт»). Мы говорим: как, вы же в прошлом году вообще не выходили в поле из-за наводнения, откуда у вас новая техника? Оказывается, что делает государство Канады (заметьте, никакой пандемии, просто форсмажор): они обнуляют фермеру все налоги и дают кредит под ноль процентов на двадцать лет на новую технику, а банку дотируют ставку кредита — тогда это было два процента. И получалось, что они убивали сразу трех зайцев. Фермер обновлял свою технику, при этом государство помогало ему сбыть старую. При этом производство комбайнов не останавливается.
Поэтому какая отсрочка? Не отсрочка — напишите это большими буквами, — а обнуление налогов! На период от трех до шести месяцев, начиная с первого квартала. И это должно происходить автоматически. Какие налоги, когда у людей с бизнесом проблема? Я говорю не о своем макаронном бизнесе, там заказов сейчас в три раза больше, чем я могу выполнить, и мне другая помощь нужна. Я говорю о малом и микробизнесе.
То же касается кредита на зарплату под ноль процентов — по-моему, это неуместное предложение. Работающему предприятию не нужен кредит под зарплату, потому что у него зарплата в себестоимость включена. А если бизнес не работает, как сейчас маленькие рестораны, магазины, туристические агентства, —они считают буквально по дням: если нет продаж, через неделю у них начинаются проблемы, а через две-три недели они закрываются. Я не говорю про сети а-ля «Макдональдс», «Шоколадница» — они могут себе позволить чего-то где-то сократить, где-то реструктурировать, у них выживаемость выше, но тоже недолго, месяц-полтора. А у маленьких все держится на ежедневном обороте. У меня, кстати, тоже был ресторан в Барнауле, и он закрылся на днях. И каким образом я должен был взять кредит на зарплату, если мне сегодня нечем платить аренду, нет оборотных средств, чтобы осуществлять закупки, и главное — как я по этому кредиту буду рассчитываться? А если не отдашь, тебя замордуют потом, и отдашь все, что у тебя есть. И еще одно соображение. Я же не вложу эти деньги кредитные в оборотные средства, я их просто отдам, то есть они безвозвратные, а я в данном случае выполняю функцию государства. Но это не моя функция, моя функция — создать рабочие места. Покажите, сколько людей взяли кредит под ноль процентов? Никто не взял.
— Если бизнес не работает, нет продаж, то ему и обнуление налогов не поможет?
— На этот счет существует опыт американцев, у которых малый бизнес составляет, кажется, 68 процентов. Обратите внимание: в США на бирже труда 26 марта было зарегистрировано 228 тысяч безработных, а через два дня — больше двух миллионов, и я думаю, что сейчас там уже миллиона четыре. Это и есть реакция малого бизнеса. Там человек сразу идет на биржу и получает свои тысячу двести долларов. И у нас то же самое нужно делать — люди должны официально вставать на биржу труда, в течение суток. Без всякой волокиты: дай справку ту, дай эту, а в течение суток — это и в обычной жизни актуально, а тем более сейчас в условиях пандемии, когда города стоят мертвые. Люди придут и получат один МРОТ — 12 тысяч рублей. Почему это необходимо? Потому что у каждого человека есть минимальные финансовые обязательства, прежде всего коммунальные платежи, и если он эти обязательства не выполнит, то запустится цепочка неплатежей. А так он заплатит за квартиру, за лекарства, за еду, за небольшой потребительский кредит, и эти деньги, которые государство ему дало, вернутся в экономику. У американцев эта схема идеально работает: они сразу же дают деньги населению, которое сразу же несет их в экономику. И не надо давать деньги предприятиям — они, скорее всего, не дойдут до людей. Из четырех триллионов долларов, которые хотят раздать сейчас американцы, 85 процентов уйдет простым людям. И тут нет никакой опасности, что эти деньги уйдут не по назначению. Это же небольшие деньги — их нельзя сохранить, превратить в валюту. Поэтому, когда говорят про россиян, что люди побегут на валютный рынок, хочется им сказать: ребята, вы на какой планете живете, вы бы лучше два МРОТа давали в этой ситуации.
— Один МРОТ или два — как определить оптимальный уровень выплат?
— МРОТ — это 140 евро, то есть нищенские деньги, по сравнению с другими странами, с той же Америкой. И в пересчете на долю в ВВП разница в объеме выплат огромная. В США четыре триллиона — это одна седьмая часть ВВП. У нас, если исходить из такого же расчета, объем выплат должен составить не 300 миллиардов рублей, как сейчас, а 380 миллиардов долларов. Это не одно и то же.
Но проблема даже в этом, а в том, что и наши маленькие денежки не отработаны, как часы. Надо их срочно раздать, дать социальную рекламу: встань на биржу — получи деньги!
Любой экономист скажет, что самое главное в кризис не прерывать цепочку платежей. И все экономически развитые страны богаты не от того, что у них есть нефть и газ, наоборот, у них нет нефти и газа, они богаты благодаря управлению, в том числе финансовому. То есть они в кризисы давали людям деньги, и те продолжали оплачивать экономику.
Это работает во всех странах, причем безо всяких пандемий. В Америке работает уже сто лет, как часы, с Великой депрессии. Турция была тридцать лет назад никакая, Китай никакой. В Японии в 1953 году дорог не было. В начале двадцатого века село Поспелиха, где находится моя макаронная фабрика, было в разы лучше, чем в каких-то городах средней Америки. Каким образом они все поднялись? А наше правительство все чего-то изобретает, когда механизм уже есть. Как только начинается кризис, государство напрямую, минуя работодателя, начинает давать деньги людям.
— Вы упомянули о том, что вашему макаронному бизнесу нужна помощь, несмотря на рост спроса. Речь идет о помощи помимо экспортной?
— Мне нужно сейчас расширять производство, и мне нужны кредиты — оборотные и инвестиционный. И с этим проблема. Банки не берут в залог ничего, кроме оборудования. Глупее ситуации я не видел, это примитивный подход, который был, наверное, в шестнадцатом веке. Они не берут в залог даже зерно, которое у меня есть, — биржевой, валютный товар. Я брал кредит в ЕБРР семь лет назад, и они говорят: зачем нам ваш металл, ваше оборудование, кому мы его продадим, если что? Им даже зерно мое не нужно. Они взяли у меня контрольный пакет акций, бренд и мое личное поручительство — всё. А в Венгрии, когда я брал кредит, за меня давала поручительство другая компания. То есть инструментов по залогу огромное количество. А у нас берут в залог только оборудование, причем с дисконтом в 30–40 процентов, и как я расширяться буду? И в банках говорят, что они ничего не могут сделать, потому что есть инструкция ЦБ. Второе требование инструкции — чтобы у меня было хорошее финансовое положение. А если оно нулевое? Я не говорю про кризис, сколько у нас компаний в мирное время, которые работают с положительным балансом? Немного. У нас тридцать лет уже капитализму, а банки берут акции только «Газпрома» и других голубых фишек.
Но сколько у нас таких газпромов? На все про все двадцать-тридцать компаний. А сотни тысяч компаний, которые не являются голубыми фишками, — им что делать? И как из них вырастут Apple, Facebook, Instagram? Если не снять ограничения, которые наложил ЦБ, ничего не произойдет.
