Персонажи одного из лучших романов Айзека Азимова «Конец вечности» заняты управлением историей. Вообще-то роман гуманистический, он о том, что управление историей — дело сложное и противоречивое, что в конечном счете стоит дать человечеству возможность действовать хаотично — в тогдашнем понимании Азимова, это означает самостоятельно. Но до обретения этой самостоятельности всем управляют специально обученные люди — их называют «техники» (впрочем, они лишь ловко осуществляют замыслы других). «Техники» настолько умелы, что часто меняют будущее человечества очень незначительными мерами. Например, в одном случае избежать войны удается всего лишь перемещением шляпной коробки на соседнюю полку. И это меняет планы какого-то политика, а в результате война не начинается.
Сегодняшний коронавирус (при всей его опасности, которую не надо недооценивать) может показаться промыслом каких-то мировых «техников»: вместо термоядерной войны — эпидемия, жуткая, конечно, но оставляющая возможности — даже более того, предлагающая их — для умелых изменений мира, формирования нового порядка, как мирового, так и национального, социального, локального, да вообще какого угодно, если хотите.
Такое ощущение, что пандемию ждали. Тревожные настроения превалировали в мире уже довольно давно: становилось все более очевидным, что мировое устройство не соответствует характеру процессов глобализации, что существующий миропорядок как минимум претерпит серьезные изменения, если не будет сметен вовсе. И вот явился коронавирус, который не только погубил тысячи жизней, но и поставил под сомнение многие принципы современной, вроде бы гуманистической, но, может быть, устарелой и перегруженной предвзятостями цивилизации.
Проблема регулирования
На мой взгляд, есть три важных обстоятельства, которые во многом определяют как ход самого кризиса, так и черты мира, который сложится после того, как нынешняя пандемия будет преодолена.
Во-первых, относительная слабость регулирования при всевозрастающей взаимозависимости мира. Причем в известной мере это касается не только собственно международной сферы, но и жизни стран как таковых. Современная мировая взаимозависимость поразительна, в каком-то смысле весь земной шар оказался окутан сетью разного рода связей: экономических, социальных, гуманитарных, да каких угодно. Конечно, и прежде, сотни лет назад, возили шелк и даже самих шелковичных червей из Китая в Европу, но сегодняшние масштабы не идут ни в какое сравнение с тем временем. По всему земному шару свободно перемещается все: технологии, капиталы, люди, товары и даже, что особенно забавно, идеи. В каком-то смысле мировая экономика в значительной степени есть всемирная сеть, по каналам которой и циркулирует жизнь мира. Успехи этой циркуляции еще совсем недавно были совершенно очевидны: невиданное процветание, фантастические технологии, полеты в космос, сотни миллионов туристов и работников, путешествующих на феерических самолетах и кораблях, поездах и автомобилях, да и многое другое. Правда, кое-что настораживало: весь этот блеск неприятно контрастировал с многочисленными конфликтами в самых разных частях мира, жестокостью и варварством, вполне себе уживающимися с этими технологиями и даже паразитирующими на них. Чего стоит одна ИГИЛ (организация, запрещенная в России) с ее ловкими манипуляциями, к примеру в сфере массовых коммуникаций. И хотя по ней нанесен мощный удар, сказать, что одержана полная победа, увы, нельзя. Кстати, во многом потому, что мир недостаточно сплочен, не обладает действенными средствами саморегуляции. То же можно сказать и о многих иных общемировых проблемах, например об ужасающем социальном неравенстве, которое в известном смысле только растет. Бедные, конечно, постепенно богатеют, но богатые это делают неизмеримо быстрее. Еще одним символом слабой способности человечества к саморегулированию являются и санкции одних стран против других, вводимые, как правило, произвольно и, кстати, в противоречие со многими писаными правилами международной жизни.
Коронавирус выступил куда более яркой и наглядной иллюстрацией недостатка мирового регулирования. Нет ни малейших сомнений, что нынешней пандемии не было бы, если бы хотя бы в январе 2020 года мир в лице своих лидеров и международных институтов принял разумные превентивные меры. Забавно, что сценаристы фильмов-катастроф давным-давно изобразили эти ситуации и возможный набор мер против пандемии. Я, кстати, неоднократно писал и говорил, что вместо сонмов политологов стоило бы собрать сценаристов, которые, как выяснилось, обладают чудесным и конструктивным воображением.
Между прочим, коронавирус был нам доставлен не метеоритами, а самолетами со вполне счастливыми туристами и предпринимателями. Еще более существенно, что предупреждений было немало. А еще более существенно, что даже сейчас, в конце марта 2020 года, уровень международной солидарности и взаимопомощи далек от идеального. Даже во вроде бы оформленном Европейском союзе его руководство, как выяснилось, не имеет не только возможности, но даже замысла общеевропейского поведения во времена эпидемии. Но нет смысла осуждать или критиковать европейские комиссии. Они, как и многие другие международные институты, как выяснилось, просто беспомощны.
И прежде всего потому, что до сих пор не удалось создать по-настоящему эффективные механизмы мирового регулирования. Например, в области массовых коммуникаций. Мы же понимаем, что современная информационно-коммуникационная среда на мировом уровне никак не регулируется, более того, регулирование на национальном уровне во многом теряет смысл из-за того, что значительная часть источников информации расположена в другой стране. И если прежде нужно было тайно переправлять листовки в чемодане завербованного дипломата или по ночам сбрасывать с самолета, увернувшегося от зениток на границе, то теперь достаточно сервера, расположенного часто в тысячах километров от целевой аудитории, да и от самого создателя контента. Но об этом чуть ниже.
К сожалению, возможности ООН и особенно Всемирной организации здравоохранения невелики. ВОЗ может, конечно, давать рекомендации, более того, имеет авторитет. Но реально действовать могут только государства.
Впрочем, было бы несправедливо не замечать попыток мирового сообщества как-то наладить взаимодействие. Последние встречи представителей больших «семерок» и «двадцаток» говорят о наличии такого желания. Но, что странно, в своих действиях они поразительно неэнергичны. Дело в том, что нынешняя всемирная взаимозависимость не только делает мировую экономику сверхэффективной, эта же взаимозависимость многократно усиливает присущую человеку саморазрушительность и агрессивность. Сложные особенности массовой и частной психологии человека не секрет. Они часто доводили людей почти до полного исчезновения. Однако с годами культура и секреты общественного самоуправления позволили сдерживать многие опасные импульсы людей. Переход на новый уровень глобализации — а это и есть планетарного порядка взаимозависимость, — требуют и нового уровня самоуправления, то есть умения разрешать конфликты и споры, способности к кооперации для выживания и развития. С моей точки зрения, мировой уровень регулирования ли, самоуправления ли явно недостаточен и не соответствует уровню взаимозависимости.
Коммуникации и смерть
Во-вторых, поразительную роль играют современные коммуникации. Новые информационные технологии фактически превратили каждого (или почти каждого) жителя Земли в самостоятельное медиа. Мир захлебнулся в информации, вызвал у массы людей, в том числе у тех, кто принимает решения, своего рода когнитивный диссонанс, при котором рациональное и продуманное решение становится практически невозможным. Болезнь, особенности ее протекания, уровень смертности, последствия и так далее — все подвергается сомнению. Конечно, сомневаться нужно во всем, но еще важнее обрести некоторую ясность в ситуации. Информационный хаос дезориентирует всех, причем даже тех, кто обладает реальными знаниями, поскольку огромные массы людей, запутавшиеся в информации, оказывают, тем или иным способом, давление и на самих себя, и на тех, кто должен принимать решения. Сам замысел демократии — участие людей в управлении. Но как поступать, когда у этих людей нет устойчивой и достоверной информации? Когда паника и предрассудки только подкрепляются манипулирующими людьми медиа? И неважно, в чем цель манипуляции — в самоутверждении, заработке, фанатической убежденности или в слепой ненависти к кому-либо. Более того, манипуляция информацией — проверенный способ и внутриполитической борьбы, и внешнеполитической конкуренции. А благодаря почти полному отсутствию какого-либо общего регулирования в информационно-коммуникационной среде возникает полная запутанность. Насколько коронавирус повысил обычный уровень смертности? Что есть смерть от коронавируса? Как отличить частное мнение взволнованного блогера от заключений опытнейшего вирусолога? Кому доверять? Как себя вести? На все эти вопросы нет ответа. Как нет ответа на вопрос, а возможно ли восстановить информационную иерархию, добиться того, чтобы большинство людей могли уверенно полагаться на те или иные источники информации. Нам необходим журналистский ренессанс, то есть создание островов доверия и правды, если хотите. Полагаю, что такое возможно, но это требует очень серьезных усилий и невозможно без международного сотрудничества.
В свое время, около ста лет назад, произошла революция в СМИ, появилось то, что называют «общественное вещание» (public service broadcasting). Пионером этого вещания стала Би-би-си. Идея была в том, что эта корпорация контролировалась обществом и обществом же оплачивалась. В силу этого она была свободна от рекламы и контроля любой частной группы или лица. Конечно, в лоб общественное вещание не восстановить.
Наконец, в-третьих, современная цивилизация в своем гуманистическом порыве необыкновенно запутала отношения людей и смерти. В сущности, сегодня смерть, особенно в обществах развитых, стала трактоваться как нечто, в сущности, случайное. Еще сравнительно недавно, буквально лет сто назад, не было сомнений в неизбежности смерти для каждого. Понятно, что радости это не вызывало, смерть была и остается горем и злом, тем, чего нужно страшиться и избегать по мере возможности. Примириться с ней невозможно, разве что уповать на какую-то иную жизнь, да и то это сложно и мало кому удается. Но в последнее время общий дискурс смерти изменился. Она не забыта, конечно, но она всегда стала преждевременной. В одних случаях — героической, например при преследовании преступников или на войне с террористами. И все равно культ пожертвовавших собой героев слабеет. В других — несчастной, поскольку врач, не вылечивший столетнего пациента, может, персонально и не виноват, но вот медицина, конечно же, подвела. Повторю, каждая смерть, увы, даже самая естественная — трагедия. Но во многом паника из-за коронавируса, паника, охватившая всех — от простых людей до лидеров держав, связана с тем, что смерть в современной популярной социальной философии исключена из естественного оборота событий. Смерть кажется неудачей, роковым стечением обстоятельств. Еще бы чуть-чуть, и ее можно было бы предотвратить. Конечно же, понимание смерти — важнейший, возможно, вообще главный вызов цивилизации. Но кажется, что сегодня человечество в значительной части растерялось, блуждает в поисках нового нарратива жизни, невозможного без отношения к смерти.
В результате всех трех причин возникает какая-то дурная бесконечность: люди паникуют в тщетной надежде спасти всех и в первую очередь себя. Паника оказывает давление на власти, которые так же паникуют. Паника усиливается отсутствием точной информации. Принцип «спасайся кто может» становится ведущим. В результате рвутся связи, как внутренние, так и внешние. Рынки разваливаются. Работа и доходы исчезают. Мир рушится. И все мы продолжаем его подталкивать неизвестно куда.
Конечно, есть надежда, что стремление к жизни, к радости и любви возьмет свое. В результате нынешней, бог даст, преодолимой пандемии, люди сумеют перестроиться, избавиться от много устарелого во всех сферах жизни — от бизнеса и государственного управления до культуры и норм человеческого общежития, улучшить свой мир. Мы же видим, что те, кто занят торговлей, пытаются продолжать торговать. Те, кто лечит, — вылечивать и продлевать жизнь до максимального предела. Те, кто занят управлением, стараются сделать этот процесс эффективнее. Возможно, социальная кооперация между бедными и богатыми тоже улучшится и мы перестанем наблюдать растущее неравенство. И, в конце концов, стороны многочисленных современных конфликтов пересмотрят их значение и желательные формы их разрешения. Короче говоря, всегда надеешься, что иное разрушение содержит в себе позитивное начало, позволяет перестроить и улучшить общественное здание, в котором мы живем.
История с коронавирусом как-то завершится, и увы, скорее всего, все с удовольствием вернутся к прежним привычкам и занятиям. Но все же прогресс как-то происходит?
