Это полноценная война. И если пока мы не наблюдаем стремительных танковых клиньев, рассекающих территории противников, поверженных блокпостов и пленных из окруженных частей, то лишь потому, что позиционный паритет оплачен сотнями смертей и тоннами подбитого железа. Стороны используют всю доступную номенклатуру вооружений, в основном дистанционную. Работают артиллерия и дроны. Есть жертвы среди мирного населения.
Уже нет сомнений, что мы наблюдаем спланированную военную операцию Азербайджана по восстановлению своей территориальной целостности, и в этот раз ссылки на провокации армянской стороны не выглядят убедительно. Баку твердо вознамерился взять реванш за военное поражение 26-летней давности и отвоевать Нагорный Карабах и окружающие его территории, контролируемые армянскими вооруженными силами по итогам прошлой войны. Ереван не готов отдавать ни пяди земли и угрожает признать самопровозглашенную Нагорно-Карабахскую республику (НКР). А если столкновения переместятся на территорию собственно Армении, то премьер Никол Пашинян обещает обратиться за помощью в ОДКБ. Ситуация движется в сторону максимально конфронтационного сценария, совершенно невыгодного России, которая хотела бы сохранить статус-кво и диалог с обоими государствами.
Все шло к войне последние полгода, и тем удивительнее немота заинтересованных сторон. В Азербайджане участились митинги с ярким националистическим окрасом, а президент Ильхам Алиев говорил прямо: «В мире фактор силы выходит на первый план, и некоторые страны, даже страны с великими демократическими традициями, в некоторых случаях игнорируя международное право, защищают свои интересы». Стороны активно проводили учения со своими союзниками. В сентябре призвали резервистов. Нарастили группировки войск на сопряженных границах. Делали громкие кровожадные заявления. Летом прогревали фронт на одном из участков. Но никто из сопредседателей минской группы ОБСЕ по Нагорному Карабаху (Россия, Франция и США) и других ее участников не предпринял упреждающих шагов. Наши эксперты утверждают, что переговоров не было даже на неофициальном уровне. Хотя за два дня до начала столкновений американское посольство предупредило своих граждан в обеих странах о вероятной угрозе безопасности. Войну не проспали — войну допустили.
И ведь не сказать, что ситуация обнадеживала и на более длительном отрезке. Армяно-азербайджанский конфликт последовательно размораживался последние годы. Мирные переговоры давно зашли в тупик, стороны не предпринимали попыток договориться и предпочитали наращивать закупки оружия. Приграничные перестрелки учащались с каждым годом. Борьба за Нагорный Карабах давно стала центральным полюсом внутренней политики и национального самоопределения для обоих народов без шансов для дипломатии. Победы в войне 1991–1994 годов остаются для Армении первым триумфом за долгие годы или даже века унижений, геноцида, погромов, национальных катастроф. Карабах для Армении — это священный Арцах, сокровищница древней культуры, корни и истоки армянской нации. Последний оплот утерянных, отобранных, разграбленных земель государства. За этот клочок гористой местности готовы воевать до последнего и беженцы с окрестных территорий, изгнанные соседями, и многочисленная диаспора, неизменно посылающая и инвестиции на восстановление немногих оставшихся памятников культуры, и ополченцев в ряды защитников Арцаха.
И практически с тех же позиций на Нагорный Карабах смотрят азербайджанцы, только выстраивающие свое национальное государство, также не готовые уступать и землю своих предков, и свою культуру. Рядом с православными храмами в Карабахе — древние минареты. Рынки, мавзолеи, мусульманские кладбища. Древняя песенная и художественная культура азербайджанцев корнями из этих земель. Десятки тысяч азербайджанских беженцев до сих пор воспринимают Карабах как свою родину и не согласны на иную. Кроме того, армяне оккупировали и часть территории, не входившую в советский Карабах, — ее придерживают как буферную зону вокруг НКР, включая Лачинский коридор, связывающий НКР с Арменией. При этом площадь зоны в полтора раза превышает территорию НКР в первоначальных границах на момент провозглашения независимости 2 сентября 1991 года. В этом азербайджанцы видят двойную несправедливость. Перемирие 1994 года спасло Азербайджан от полного разгрома и позора, но годы интенсивного восстановления и высокие нефтяные цены вернули нации уверенность в своих силах. А неготовность армян-победителей идти на уступки в мирных переговорах и особенности внутренней национально ориентированной политики с властью вождистского типа привели к сильным реваншистским настроениям в Азербайджане.
Так культивировалась взаимная вражда и ненависть. Уступать никто не намерен. Но особенно хорошо все горит, когда рядом есть профессиональные поджигатели. Это первый конфликт в Нагорном Карабахе, в котором так явно и беззастенчиво участвует Турция — как в информационном пространстве, так и на поле боя. Турки оказывают азербайджанцам существенную материально-техническую помощь. Идут поставки оружия. Заметна поддержка в разработке операций. Благодаря турецким беспилотникам и аккуратной поддержке турецкой авиации Азербайджан доминирует в приграничном воздушном пространстве.
Кроме того, подтверждается участие в конфликте боевиков из Сирии — об этом уверенно говорят представители России, Франции, Ирана и США. Союзнические отношения Анкары и Баку общеизвестны, равно как и интересы Турции в Закавказье. Но никогда ранее эти интересы не материализовывались в фактическом участии Анкары в геополитических раскладах в регионе. Лиса допущена в курятник, и это не ситуативный набег, а постоянное присутствие хищника, аппетиты которого теперь придется учитывать в том числе на дальнейших мирных переговорах. Хочется надеяться, что они последуют, хотя бы потому, что военная кампания пока не демонстрирует преимущество какой-либо одной стороны.
В чем была стратегия
Оценивать военный успех сторон пока преждевременно, поскольку до сих пор не очевиден стратегический замысел наступающих. Двадцать седьмого сентября войска Азербайджана с нескольких сторон атаковали территорию, подконтрольную НКР. На равнинной территории в бой пошли танковые части и легкие стрелковые подразделения в гористой местности. В воздухе доминировали турецкие беспилотники «Байрактар», которые сосредоточились на ударах по довольно старым зенитно-ракетным комплексам «Оса» и отдельным позициям обороны. Один удар произошел на южном направлении, в так называемой зоне безопасности, тех самых районах, когда-то принадлежавших Азербайджану. Второе направление — северное, гористое. По всей видимости, это попытка взять под огневой контроль одну из двух трасс, связывающих НКР с Арменией.
Однако за неделю значительных территориальных дивидендов азербайджанцам добиться не удалось, при том что были серьезные потери в живой силе и технике. Это пока вовсе не означает, что наступление заглохло. Военные эксперты предполагают, что нападающие выманивают армянские подкрепления ближе к границе, где они попадают под огонь артиллерии и беспилотников. Примерно такой тактики придерживались турки при наступлении в Северной Сирии. Постепенная инфильтрация отдельных атакующих групп вынуждает оборону разбрасывать свои ресурсы по значительной территории, а ликвидируют их дистанционно, без существенных потерь. Впрочем, азербайджанская сторона не обладает такой тактической выучкой и техническими возможностями, как у сильной турецкой армии. Кроме того, гористая местность играет на руку защитникам, а тактическая выучка пехоты не раз нивелировала техническое преимущество, как показал опыт других военных фронтов, например в той же Сирии.
Как долго Азербайджан сможет «долбить» оборону НКР? На бумаге преимущество перед армянской стороной существенное: 130 тыс. военнослужащих Азербайджана против 45 тыс. Армении (плюс 15 тыс. ополченцев НКР). 780 танков против 320. 2800 БМП против 750. 450 реактивных систем залпового огня против 70. Есть у азербайджанцев и некоторое преимущество в воздухе, особенно при поддержке турецких F-16. Но оно нивелируется мощной системой ПВО Армении, в составе которой есть и С-300, и «Тор», и «Бук», а также значительное количество переносных ЗРК типа «Верба» или «Стрела-2». Впрочем, лобовое использование всех этих ресурсов возможно лишь при полномасштабном конфликте, на который, кажется, пока не настроены обе стороны. А соотношение потерь в зоне конфликта пока не позволяет предположить, что Азербайджан сможет долго выдержать такой темп. Но надо ли это ему?
В недавнем интервью Ильхам Алиев заявил вполне определенно: «Никакого другого решения, кроме поэтапного, нет. Что же это значит? На первом этапе освобождается часть земель. Нам просто нужно быть сильнее, правильно оценивать время и геополитическую ситуацию, чтобы решить проблему». То есть вполне вероятно, что Азербайджан пойдет по пути регулярного повторения наступательных операций на разных участках границы с постепенным перемалыванием сил обороны и «выгрызанием» кусков территории. Преимущество в дистанционном оружии и общей материально-технической базе в перспективе создаст накопительный победный эффект. Кроме того, такая стратегия на руку и внутренней политической системе: постоянная мобилизация националистического электората поддерживает рейтинг Ильхама Алиева и укрепляет позиции власти в преддверии грядущего транзита.
Но это не отменяет варианта новых мирных переговоров по застаревшей проблеме. Есть ли у них решение, если за тридцать лет устраивавшего всех выхода так и не было найдено?
Неприемлемые размены
Собственно, вся история «разрешения» карабахского конфликта представляет собой маятник, двигающийся между полюсами обострения и перемирия. И обострения, к слову, становились тем кровопролитнее, а периоды перемирия тем короче, чем сильнее экономически и военно-политически становился Азербайджан, не желавший мириться с горьким для него поражением девяностых годов и подписанным при посредничестве России в мае 1994-го бессрочным соглашением о прекращении огня.
Конечно, нельзя сказать, что международное сообщество просто отстранилось от карабахской ситуации. За минувшие десятилетия было предложено немало проектов урегулирования, начиная с «обмена территориями» между Арменией и Азербайджаном и заканчивая созданием в Нагорном Карабахе «общего государства» или своеобразного «кавказского Бенилюкса». Но все они упирались в один по факту непреодолимый пункт: определение статуса никем не признанной Нагорно-Карабахской Республики.
Ереван последовательно придерживается принципа «статус в обмен на уступки по территориям», то есть говорит о готовности передать Баку часть из тех «семи районов» вокруг Карабаха, которые до войны входили в состав Азербайджана, в обмен на признание независимости НКР. В то время как Баку апеллирует к «оккупации исконно азербайджанских земель» и полному «восстановлению территориальной целостности», и если предлагает нечто похожее на компромисс, то, например, передачу «семи районов» в обмен на отказ от силового решения конфликта с дальнейшим обсуждением статуса НКР.
Впрочем, стагнация процесса урегулирования давнего конфликта увязана далеко не только с тем, что между Арменией и Азербайджаном нет даже намека на сближение, а международные площадки не приносят никакого результата. Взаимные претензии этих двух стран давно укоренены в национальные исторические нарративы, где практически взаимоисключающим образом трактуется как история Нагорного Карабаха, так и причины всех этнических чисток, которыми этот регион так «прославился».
Показательной в этом смысле оказалась встреча премьер-министра Армении Никола Пашиняна и президента Азербайджана Ильхама Алиева в феврале этого года на Мюнхенской конференции по безопасности. Алиев в своей речи почти сразу решил сослаться на договор 1805 года, который, по его словам, подтверждает легитимность претензий Азербайджана на Карабах. А печально известный Сумгаитский погром (1988), по версии президента, на самом деле был вдохновлен Эдуардом Григоряном, армянином по происхождению, что якобы снимает с азербайджанцев вину за это преступление.
Пашинян же парировал эти заявления ссылками на армянского царя Тиграна Великого, который властвовал в этом регионе еще во времена эллинизма, что, дескать, подтверждает историческое первенство армян на этих землях. А также, на манер своего оппонента, отказался признать вину армян за расстрел колонны азербайджанских беженцев из Ходжалы, который произошел в феврале 1992 года, сославшись на туманное интервью Аяза Муталибова, первого президента Азербайджана, в котором тот возложил ответственность за этот расстрел на своих политических оппонентов, пытавшихся таким образом его дискредитировать. Диаметральность, как мы видим, обоюдная и последовательная.
Именно поэтому для Азербайджана нынешняя военная операция — это законный акт по возвращению себе нелегально отчужденной от него территории непризнанной НКР. «Наша позиция принципиально исходит из двух постулатов, — замечает Фархад Ибрагимов, азербайджанский политолог. — Во-первых, есть соответствующие резолюции Совбеза ООН, документы ПАСЕ и Совета Европы, которые прямо указывают, что территориальная целостность Азербайджана нарушена. Во-вторых, есть почти миллион азербайджанских беженцев, которым много лет назад пришлось покинуть свои дома. И все они имеют полное право на то, чтобы в свои дома вернуться».
Позиция же Армении исходит из того, что в этом районе многие века проживали в большинстве своем именно армяне (на момент вхождения в состав Азербайджанской ССР — около 90%), а сами земли еще в XVII веке входили в состав Армянского царства. Отвоеванные же в результате войны в 1990-х годах у Азербайджана территории необходимы для гарантии безопасности всех проживающих людей в Арцахе, большая часть которых, надо сказать, именно бакинские армяне, хорошо помнящие знаменитый погром позднесоветских времен. Без этого «пояса безопасности» Нагорный Карабах будет отрезан от Армении, утратит необходимую глубину обороны, а также большинство сельскохозяйственных угодий и водных ресурсов.
Тем не менее, если посмотреть на все эти претензии отстраненно, в ретроспективе, то станет ясно, что сам конфликт оказался возможен во многом благодаря деятельности большевиков, которые в двадцатые годы прошлого века столь умело прочертили контуры государственных границ на Закавказье.
Поделить, чтобы разделить
Дело в том, что после распада Российской империи, в марте 1918 года, Грузия, Армения и Азербайджан провозгласили свою независимость, а Нагорный Карабах был сначала передан Азербайджанской Народной Республике под давлением Османской империи — та силой принудила армян отказаться от своих претензий. Однако скорое поражение Османской империи в Первой мировой войне привело к тому, что между Арменией и Азербайджаном разгорелся кровопролитный конфликт.
Война продолжалась, пока в регион не пришли большевики. После некоторых колебаний они решили все же ввести Карабах в состав Азербайджанской ССР, хотя и предоставили ему широкую автономию. О том, почему в Москве тогда приняли именно такое решение, консенсуса нет до сих пор.
Некоторые историки полагают, что инициировал это решение Сталин, который счел, что после разгрома антисоветских сил в Зангезуре (восток Армении) Армения больше не представляла опасности для Москвы и ее даже без Карабаха удастся успешно советизировать. Историк Сергей Лезов полагает, что этим жестом большевики также хотели «найти общий язык с Турцией, которая тогда, как и сегодня, стремилась быть покровителем азербайджанцев».
Британский журналист и историк карабахского конфликта Том де Ваал в своей книге-исследовании «Черный сад» отмечает, что решение по Карабаху было продиктовано чисто экономическими соображениями выгоды, которые, как полагали Ленин и Сталин, со временем должны были просто сгладить все имеющиеся этнические проблемы в регионе. Однако на деле непредвиденным побочным продуктом изобретенного Лениным нового административного устройства страны, коснувшегося и всего Закавказья, «стало то, что новая система, привязав национальность к территории проживания, консервировала внутри себя национализм в скрытой форме».
В итоге в советский период территория Нагорного Карабаха активно заселялась азербайджанцами, общая численность которых увеличилась с 5 до 23%. При этом нельзя сказать, что отношения между армянами и азербайджанцами были мирными. «Как подтверждают устные и письменные свидетельства очевидцев и участников, армянская и азербайджанская общины в Нагорном Карабахе при советской власти жили в состоянии холодной войны — взаимной вражды и отчуждения, время от времени приводившей к конфронтациям», — замечает, например, историк Сергей Востриков.
Новый виток открытого конфликта наступил вместе с началом перестройки, когда армяне на фоне масштабных митингов в очередной раз обратились в Москву с просьбой передать Карабах в состав Армении. Попытка результата не принесла, и напряжение усилилось. Летом 1988 года начались массовые и, что важно, взаимные погромы между армянами и азербайджанцами, которые привели к тысячам беженцев в обе стороны.
Когда же Советский Союз канул в Лету, тлеющий конфликт перешел в открытое военное столкновение, которое продлилось до 1994 года и закончилось для Баку полным поражением. Собственно, подписанное благодаря Москве соглашение о прекращении огня тогда буквально спасло Азербайджан от полной оккупации. Но именно здесь мы и фиксируем «точку невозврата» в отношениях между Ереваном и Баку.
Как отмечает в одном из своих докладов Том де Ваал, «конфликт с Арменией остается самой главной проблемой в Азербайджане и, возможно, единственным вопросом консенсуса для всех азербайджанцев. Азербайджанцы будут воспринимать свою страну как “раненое государство” до тех пор, пока его территории находятся под армянской оккупацией». При этом, по его словам, новое поколение азербайджанцев настроено намного воинственнее, потому что выросло в ситуации полного отсутствия опыта мирной жизни с армянами.
«Нужно понимать, что сегодня в Азербайджане детям с раннего возраста рассказывают, что их главный враги — это армяне. И именно на этой, довольно радикальной идеологии выстроен тот националистический пафос, который столь умело используется азербайджанской правящей элитой для консолидации и регулирования любых внутриполитических проблем, — рассказывает Вадим Муханов, старший научный сотрудник Центра проблем Кавказа и региональной безопасности МГИМО. — Сейчас этот антиармянский козырь особенно важен для Баку потому, что страна находится в преддверии приближающегося транзита власти. И успех в карабахской войне практически гарантирует правящей элите спокойную и комфортную передачу власти. Поэтому можно сказать, что Карабах стал своеобразным громоотводом для азербайджанского истеблишмента».
В итоге эта тридцатилетняя риторика взаимной ненависти сузила до предела коридор возможностей для мирного дипломатического урегулирования: обе стороны стали заложниками своего национализма, поставив перед этим тупиком и международное посредничество. Судите сами. Кто из азербайджанской элиты после стольких лет «антиармянской накачки» решится публично начать лоббировать компромиссный сценарий? Поверят ли армяне, проживающие в Карабахе, гарантиям безопасности со стороны Баку после стольких лет вражды, с учетом того, что и в самой Армении их никто особенно не ждет? Да и какой армянский лидер пойдет теперь на переговоры об отчуждении территорий, окружающих Карабах? В лучшем случае этим он лишь обрушит всю свою политическую карьеру.
Нет, Карабах сегодня — это то же, что и Иерусалим в палестино-израильском конфликте. Здесь, как и на Ближнем Востоке, стороны столь же непримиримы, сколь и убеждены в своем историческом праве считать эти земли своими.
Варианты для России
В первые дни после начала войны в Карабахе Россия держала публичную паузу, приступив к традиционным неофициальным переговорам с обоими участниками конфликта. Эскалация ситуации, казалось бы, требует от Москвы быстрых и решительных поступков, но это ложный выбор, которого ждут многие наши оппоненты. Россия давно определилась в своем отношении к карабахской дилемме как к противостоянию двух одинаково важных для нее партнеров, и выступление в защиту одной из сторон (тем более подключение ресурсов ОДКБ) значило бы нарушение многолетнего статус-кво. Поэтому мы видим использование испытанных временем механизмов: заявление Совбеза ООН, трехстороннее обращение России, Франции и США, председателей минской группы ОБСЕ, заявления российского МИДа. Неформальные переговоры также дают результат: в Армении осторожно заявили, что готовы к переговорам на площадке ОБСЕ.
И все же остается вопрос, каким ресурсом обладает Москва в принуждении партнеров к миру. Тем более что слово «партнерство» сегодня лучше описывает наши взаимоотношения с бывшими собратьями по Союзу, чем, например, «дружба» или «братство». Прагматичный вектор внешней политики России затронул и Закавказье. На фоне интенсивных экономических связей нашей страны с Арменией и Азербайджаном общее культурное и социально-политическое пространство в последние годы заметно сузилось, и значительные армянская и азербайджанская диаспоры — все менее актуальный ресурс в этом отношении.
Здесь нет смысла предъявлять нашим друзьям традиционные претензии: мол, Баку бросается в объятия Анкары, в то время как Ереван размещает американские биолаборатории. В данном случае все три государства сознательно и открыто делают ставку на многовекторную политику, а двусторонние связи становятся в зависимость не от наследия советской дружбы, а от предметной работы дипломатов и инструментов мягкой силы. Вот тут у России, как известно, есть проблемы. Нужно учесть и очень важный для нашей политики в Евразии личностный фактор: Ильхама Алиева Владимир Путин знает давно и хорошо, как и всю азербайджанскую правящую династию. А вот к Николу Пашиняну отношение настороженное: российский президент, можно предположить, присматривается к премьеру, учитывая его сумбурный приход к власти и следственное давление на предшественников.
Все это к тому, что в новых условиях региональный арбитраж России просто вынужден усложниться с учетом множества дополнительных переменных. Прежние рецепты, которые позволяли усадить Армению и Азербайджан за стол переговоров, сегодня могут не работать. Авторитета одной лишь Москвы, возможно, просто не хватит, и потому стоит активнее использовать поддержку Франции или США, тем более что наши позиции в этом контексте сходны, а таких контекстов в последнее время все меньше. Есть и более тонкая и опасная игра: например, насытить армии обеих сторон современным оборонительным оружием, чтобы сделать войну взаимно невыгодной и очевидно проигрышной.
Другой фактор, который теперь уже точно предстоит учитывать России в дипломатической игре в Закавказье, — Турция. Анкара и Баку давно транслируют в обе стороны принцип «Одна нация — два государства», но в данном конфликте речь идет не просто о поддержки турками собратьев по вере, но уверенный и наглый заход в Закавказье, всегда бывшее зоной интересов России. «Уже сейчас можно с уверенностью говорить, что возращение полномасштабной войны в Карабах — это очевидный провал российской дипломатии в Закавказье. Теперь мы фактически оказались в ситуации, когда без соблюдения интересов Анкары конфликт на Карабахе урегулирован не будет», — считает Юрий Мавашев, директор Центра изучения новой Турции.
И Турция откровенно сообщает, что рассчитывает на переговоры с Россией. «Были предложения от нашего президента Путину, также проводились обсуждения с Лавровым, но этот конфликт так и не нашел своего решения. Как мы вместе действуем в Сирии, так пытались и здесь, но не удалось. Говорят: пусть остановится война. Пусть. Нужно объявить перемирие, но при этом Армения должна уйти с оккупированных территорий. Уже тридцать лет длятся эти переговоры, которые не приносят результатов. Мы спокойно пытаемся донести нашим партнерам эту информацию. Но говорить это лишь за столом переговоров недостаточно. Это как обращение к глухому. Поэтому важно действовать и на поле боя. Мы уже много раз наблюдали пользу от такого подхода», — говорит глава турецкого МИДа Мевлют Чавушоглу.
Ситуация для Москвы действительно очень сложная. С одной стороны, Турция открыто демонстрирует высокую степень вовлеченности в карабахскую войну, заявления Эрдогана звучат кровожаднее, чем заявления его коллеги Алиева, а пресса прямо называет конфликт с армянами внутренним делом Турции. Вполне очевидно, что для Анкары карабахский кейс всего лишь еще один козырь, увязанный с гигантской геополитической игрой с Россией в Средиземноморье, Сирии, Ливии. Проблема в том, что игра эта и турецкие имперские амбиции в перспективе простираются на весь Кавказ, Среднюю Азию, Поволжье и Крым. Согласиться на посредничество Турции в нынешней ситуации — значит пойти на публичную уступку, показать слабость, допустить лису не только в курятник, но уже на весь скотный двор.
Наконец, третья сложность в российской дипломатической игре в Закавказье заключается в быстром вовлечении в армяно-азербайджанский конфликт сторонних игроков помимо Турции, а точнее, во многом из-за нее. Мало кому улыбается перспектива Неоосманской империи. Многие игроки хотели бы просто подставить подножку турецкому султану. В последние десятилетия это принято делать «гибридными» методами, а не на дипломатических раутах. Вот почему так настораживает участие в карабахской войне сирийских наемников — их количество и роль еще предстоит оценить.
Как правило, в ответ на отряды «псов войны» другие заказчики привлекают своих боевиков, например религиозных фанатиков или обычных сотрудников ЧВК. Сирийский и ливийский рынок «пушечного мяса» работает бесперебойно, а после относительного замирения в Идлибе цены на солдат удачи даже несколько упали. Возможно, Ереван не опустится до такой гибридизации «священной» войны. Зато такие варианты, по слухам, рассматривают некоторые саудовские монархии. Возможно, посодействует Египет, который бодается с Эрдоганом в Ливии.
Как всегда сложную игру ведет Иран. С одной стороны, он духовно близок азербайджанцам, чьи кровные родственники проживают на севере страны. Но религиозное и геополитическое противостояние с суннитской Турцией может придать иное настроение хитрым персам, мастерам гибридных войн и многоходовок. К слову, Иран обладает самой мощной, опытной и многочисленной прокси-группировкой в регионе. Наконец, не будем забывать о противостоянии с Турцией ряда европейских государств, той же Франции или Греции. В рамках НАТО, само собой, партнеры вряд ли будут выяснять отношения. Но в далеком Карабахе никто в паспорт смотреть не будет.
Новый международный фронт против Анкары — это в перспективе не только попытка остановить расползание турецкого влияния, но и возможность сравнительно дешево обескровить султана в битвах по разным фронтам. Задача Москвы — не превратить Нагорный Карабах в черную дыру мирового терроризма, наподобие Сирии или Ливии. И донести эту угрозу до самих исторических участников конфликта. Ведь во взаимной ненависти легко спалить не только хату соседа, но и всю деревню.
