Есть ли связь между академическими свободами и качеством научных исследований? Почему выражение «университетская автономия» часто настораживает британских ученых? И почему «свобода учиться» и «исследовать» не противоречит прагматическим целям, которые ставит перед университетом современная бюрократия? Об этом «Эксперт» поговорил с Михаилом Соколовым профессором Европейского университета в Санкт-Петербурге, научным руководителем Центра институционального анализа науки и образования.
— Если обращаться к трем условным периодам истории развития университетской культуры — средневековый, модерновый и современный, — как трансформировалось представление об автономии университета и академических свобод? Можно ли говорить о какой-то единой логике, которая описывает эти изменения?
— Понимание «академических свобод» и «автономии университета», конечно, менялось от эпохи к эпохе. В разные периоды и в разных странах профессора и студенты считали, что основные угрозы их свободам исходят с разных сторон. Классическая формулировка академических свобод — «свободы учиться, учить и исследовать» — была дана прусским реформатором Вильгельмом фон Гумбольдтом в начале девятнадцатого века.
При этом Гумбольдт мыслил так: чтобы реализовать этот идеал, у университетов необходимо как раз забрать часть их традиционной автономии. Университеты предшествующей эпохи были самоуправляющимися цехами, воспитывавшими собственное пополнение и выбиравшими себе ректора. Они отличались консервативностью и подозрительностью по отношению к новым веяниям. Известный анекдот из истории европейской мысли гласит, что Иммануил Кант большую часть жизни не имел права преподавать своим студентам философию по собственным книгам — он должен был следовать учебнику, который выбрали его старшие коллеги.
Кроме того, поскольку университет был еще и самофинансируемой организацией, современники Канта и он сам зависели от числа студентов, записавшихся на их курсы. Профессора, помимо прочего, были вынуждены учитывать студенческие запросы, преподавая темы, весьма далекие от их собственных интересов. Их «свобода учить» была крайне ограниченной.
Поэтому Гумбольдт имел в виду именно свободу профессоров от подобных ограничений — профессор становился чиновником, получающим жалованье. Ему наконец-то была дана возможность трактовать свой предмет как угодно. При этом университет терял значительную часть автономии, то есть возможности к самоуправлению. Профессора назначались напрямую министерскими бюрократами, которые могли, например, пересматривать их зарплаты.
