Moloko Group — одна из немногих отечественных компаний, которая смогла в индустриальном масштабе наладить современное производство качественных сыров. По большому счету, за прошедшие семь лет продовольственных санкций в этом сегменте рынка так и не произошло импортозамещения. Качество подавляющей части магазинного ассортимента не выдерживает критики: полки наводнены фальсификатом и невкусным низкокачественным продуктом. Отдельным фермерам в стране удается производить высококачественные сыры, однако себестоимость производства очень высока, объемы невелики, а значит, эти сыроделы не интересны розничной торговле и их сыры не доходят до потребителя.

Moloko Group на рынке всего пять лет, однако за это время компания смогла создать уникальное по качеству европейское производство, объединяющее всю технологическую цепочку — от коровы до готового сыра. В прошлом году на международной выставке, где в состав жюри входили сыроделы и повара из Франции, Швейцарии и других европейских стран, флагманский сыр компании — «Гранд Премьер» — получил звание лучшего сыра России (среди более чем 700 отечественных производителей). Кроме того, Moloko Group считается одним из передовых хозяйств Европы по генетике крупного рогатого скота (КРС): компания развивает племрепродукторы двух пород — красной скандинавской и джерсийской, которые дают сыропригодное молоко.

Для основателя компании Moloko Group Ильи Рагозина производство качественного сыра в России сначала было своего рода хобби или вызовом. Ведь после того, как ввели продовольственные санкции, у отечественных компаний появилась возможность предложить рынку собственный качественный продукт. Спустя пять лет с этой задачей в Moloko Group справились, однако в процессе хобби очень быстро превратилось в тяжелый труд и большие инвестиции. Приходилось с нуля осваивать технологии производства — ездить учиться во Францию, Италию — не только в создании готового продукта, но и в селекции животных, заготовке кормов, обучении персонала и проч. При этом европейские сыроделы неохотно делились своими секретами.

Сегодня Moloko Group имеет ферму в Калуге на тысячу голов с ежесуточным надоем 21 тонн молока, две площадки по производству сыра (одна находится вблизи фермы, другая — в Москве), где в основном выпускают европейские аналоги выдержанных сыров в оригинальных рецептурах — комте, пармезан, — а также мягкие сыры, с голубой плесенью и другие. По данным «СПАРК-Интерфакс», в 2020 году совокупная выручка компании Moloko Group (разведение молочного крупного рогатого скота, производство сырого молока) и ее дочернего представительства «Сыры премиум-класса» (производство молочной продукции) составила 554,4 млн рублей. В дальнейших планах — построить в Калуге еще несколько ферм, а также элеватор и комбикормовый завод. Однако в компании приняли решение не спешить с новыми проектами — критически важной для бизнеса становится неравная конкуренция в рознице с производителями сырного фальсификата.

О том, что сегодня мешает развиваться отечественным производителям качественных продуктов питания, и как сделать сыроделие выгодным в нашей стране, Илья Рогозин рассказал в интервью нашему журналу.

— Вы строите сыродельную компанию полного цикла. Что дает такой комплексный подход, когда есть своя ферма и переработка?

— Много проблем дает. На самом деле без этого невозможно решить те бизнес-задачи, которые мы перед собой ставили. У нас было желание создать качественные натуральные сыры европейского уровня, которые не производились на российском рынке, наверное, со времен Петра Первого. Но в нашей стране большой дефицит сырья для производства таких сыров. Мы стали изучать молочные породы крупного рогатого скота и пришли к пониманию, что есть сыропригодное молоко и все остальное молоко.

— И в чем разница?

— Качественное сырье для сыра — это более жирное, высокобелковое молоко. Европейцы считают, что лишь определенная генетика животных может давать сыропригодное молоко. Есть породы КРС, чье молоко имеет повышенное содержание белка, точнее казеина, необходимого для формирования сырного сгустка. К примеру, на наших фермах две породы КРС: красная скандинавская и джерсийская. У красных пород показатель жирности варьируется между 4,1 и пятью процентами, а исходный показатель содержания белка — 3,8 процента, у джерсийской коровы жирность в среднем 6,2–6,8 процента, а содержание белка в отдельных случаях достигает шести процентов. Теперь для сравнения: придите в розницу и возьмите в руки пакет лучшего отборного молока — скорее всего, показатели жира там будут составлять около четырех процентов, а белка чуть выше двух процентов.

В Европе под каждый вид сыра требуют определенное сырье. Молоко породы джерси мы в приоритете используем для производства сыра «Джерси блю» с голубой плесенью — например, в Англии такой сыр делают только из молока коров этих пород. По своему качеству джерсийское молоко напоминает буйволиное, продукция из него выходит более насыщенная, как сливочное масло. А молоко наших красных коров имеет характерный сладковатый вкус с пломбирной ноткой — из такого сырья получаются вкуснейшие мягкие и твердые сыры.

— Вы используете только собственное сырье для производства сыров?

— Да, у нас порядка 21 тонны суточного надоя, и мы его сами полностью перерабатываем. К сожалению, из молока, которое нам предлагают на рынке, сделать качественный сыр практически невозможно.

— Почему так происходит?

— Сегодня у сельхозпроизводителей нет мотивации выпускать сыропригодное молоко. На российском молочном рынке нет конкурентной среды. Крупнейшие переработчики — PepsiCo, Danone, которые, по сути, контролируют рынок производства молока, — держат низкую цену на молочное сырье и не позволяют хозяйствам быть рентабельными. То есть они платят не столько за качество, сколько за количество молока. Государство рапортует, что продуктивность скота растет — например, ежегодно увеличиваются надои. Однако качество этого молока не просто находится на низком уровне, а снижается. И если для производства свежей молочной и кисломолочной продукции такое сырье еще как-то подходит, то для выдержанных сыров — нет.

— Но ведь не каждая корова способна давать сыропригодное молоко.

— Теоретически любая. Конечно, это больше вопрос генетики, но и кормление занимает немаловажное место. Для получения высококачественного сырья требуется грамотное составление рациона животных, исходя из которого молоко приобретает те или иные характеристики.

— А чем кормят сегодня коров в нашей стране?

— Более 90 процентов хозяйств применяют силосное кормление и кукурузу — в ней много энергии, крахмала. По сути, это молокогон, позволяющий получить максимально возможные удои. А чтобы производить сыры с длительным сроком созревания, необходимо сенажное, травяное кормление. При этом нужно внимательно смотреть на травосмеси, которые подходят для того или иного вида сыра. Мы полностью переняли технологии в странах, где производятся высококачественные виды сыров, адаптировали их для своего региона. Например, мы кормим своих коров люцерной. Это многолетнее бобово-злаковое растение. В отличие от клевера, нута, люпины и козлятника за год мы можем сделать несколько укосов. Но самое главное — эта трава позволяет коровам восполнять необходимый набор микроэлементов, протеинов, которые они теряют при дойке. С сенажным кормлением коровы дольше живут, и это не два с половиной года, как во многих хозяйствах, а больше десяти лет.

Регламент вместо маркировки

— Вы делаете продукцию премиального класса. Кто ваши потребители?

— Мы, честно говоря, маркетингом еще не начали заниматься, это все баловство. Что касается нашей целевой аудитории, то это люди среднего класса и выше, которые заняты и работают, самодостаточные. Я не считаю, что мы делаем продукты премиального класса. Это просто качественные, питательные и полезные сыры. Более того, в пандемию мы поддерживали несколько больниц, специально делали для них рикотту — это чистый альбумин, белок.

— Какую продукцию вы сейчас выпускаете?

— Я очень люблю французский сыр комте, под него и построили свою первую производственную площадку. Мы его так называть не можем — это название запатентовано, у нас он «Гранд премьер». А дальше мы ориентировались на потребительские запросы. Основной наш профиль — это выдержанные сыры, у нас огромные камеры созревания, собственная технологическая экспертиза. В нашей линейке также присутствуют свежие итальянские сыры — горгондзола, моцарелла и другие. Мы их запустили, потому что на каком-то этапе нам нужен был товарооборот, это вынужденная мера. А поскольку мы имеем собственную ферму, то предлагаем своим потребителям и качественное молоко — цельное необезжиренное, но это совсем небольшая доля.

— В рознице вы конкурируете с импортным сыром?

— А вы знаете, что сегодня в рознице на молочных полках более 90 процентов фальсификата и некачественной продукции?

— По официальным данным, у нас в стране уровень фальсификата очень низкий.

— Я бы с удовольствием поспорил, факты предоставил. Я погружен в тему, и, на мой взгляд, если сегодня убрать все эти товары с полок, то мы увидим, что обеспечиваем себя настоящим сыром всего на десять-двадцать процентов. Наверное, можно купить кастрюлю, насыпать туда сухое молоко и пальмовое масло, сварить из этого пластилиновый сыр. И это будет более рентабельно, чем то, чем мы занимаемся.

— С июня в России ввели маркировку молочной продукции…

— Все это филькина грамота, лишние хлопоты и затраты. Мы предприятие полного цикла, не используем ни одного литра чужого молока, но нам пришлось потратить 20 миллионов рублей на маркировочное оборудование. Зачем? Пусть проверяют, у нас все прозрачно, но никакого здравого смысла в этом не будет никогда. Маркировка не решает вопросы фальсификата. К сожалению, у нас в России неконкурентоспособный рынок. На рынке присутствует огромное количество продукции, которое не соответствует уровню современной жизни и качеству питания. Продукция из пальмового масла не дает конкурировать, так как будет всегда дешевле, а рядовые потребители вынуждены это покупать, хотя чувствуют, что их обманывают. Пока такая продукция доступна, производителям качественной продукции сложно будет создавать что-то хорошее и полезное.

— Как тогда избавиться от фальсификата?

— Надо запретить использовать в выпуске молочной продукции технологии, замещающие натуральные молочные жиры. Должен быть регламент, определяющий качество продукции, ее классификацию. С ним контролирующие органы могли бы приходить на предприятия, брать пробы с продукции и определять, что входит в состав — натуральное молочное сырье или же пальмовое масло, восстановленное сухое молоко и прочее. В случае спорных компонентов принимать меры в отношении производителя. Это позволит производить качественные продукты, и в рознице будут конкурировать компании с равной себестоимостью продукта.

— Недавно на некоторых продуктах в рознице появилась красивая аббревиатура БЗМЖ (без заменителей молочного жира), которая говорит о том, что продукция сделана из натурального молока. Разве это не помогает?

— Это уловки производителей. Можно сделать любой рецепт. Даже у традиционных молочных продуктов себестоимость разная. Посмотрите на молочную продукцию с длительными сроками хранения, сделанную из сухого молока или ультрапастеризованную, — она самая дешевая, потому что в ней почти нет питательных веществ. Нормализованное молоко, из которого изъята часть жира, чуть дороже. У каждой породы коров в молоке свое соотношение жира к белку. Если этот баланс нарушить, убрать часть жира из молока, а часть белков оставить, то меняется пищевая ценность молока, так как жиры служат трансфером для усвояемости организмом аминокислот. А если заменить молочный жир на пальмовое масло, то себестоимость производства может отличаться в десять раз. Вот вам экономика. Одно на другое поменяли и уже заработали. Внешне продукты схожи, но у них совсем разная себестоимость, разное влияние на здоровье человека. Сейчас у производственных компаний нет никаких ограничений по использованию технологий.

— Поэтому российский сыр в большинстве своем невкусный, даже если он произведен из натурального молока? Например, сейчас многие пытаются сделать пармезан.

— Какой же это пармезан, если он от силы трехмесячный? У этого вида сыра повторная ферментация проходит в возрасте девяти-десяти месяцев, именно по этой причине его классифицируют только в 12 месяцев. В Европе на определенном этапе к производителю приходит комиссия, каждую головку пармезана обстукивают, чтобы не допустить внутри трещин и воздуха. Это контроль уровня кислотности, правильной работы бактерий, соблюдения всех технологий при варке. Сыр нюхают, затем комиссия принимает решение, способна ли эта конкретная голова к дальнейшему созреванию. Затем сыр прижигают, ставят на нем клеймо. А те головы, которые комиссии не понравились, выбраковывают. Приезжайте в Калугу, мы вам покажем. Мы работаем при полном соблюдении производственных процессов, которые были придуманы в Европе и эволюционировали не одну сотню лет. Мы используем традиционные технологии.

— Тоже простукиваете сыры?

— Конечно. Смотрите, процесс варки сыра, если мы принимаем тот факт, что у вас собственное сырье или вы полностью контролируете его качество, занимает по времени порядка 30–40 процентов всего времени создания продукта. Гораздо сложнее сыру созреть. У нас огромные камеры созревания, где в основном работают роботы. Каждый день они следят за датой производства разных голов, переворачивают их, обрабатывают в зависимости от вида сыра — например, для комте требуются специальные бактерии, для пармезана нужен солевой раствор. На разных этапах созревания в камерах необходимо поддерживать определенный климат — уровень температуры, влажности, чистоты и прочего — строгий, как в операционной.

Например, нашему пармезану всего полгода, мы только учимся его делать. В должном виде этот сыр появится у нас к Новому году. Но понимаете, нам сложно конкурировать, например, с аргентинским пармезаном, который сделан из пальмового масла и сухого молока. Дистрибьюторы на рынке продают его по 700 рублей за килограмм, а у нас себестоимость производства порядка 770 рублей за килограмм. Минимальная цена, по которой мы можем его реализовать в рознице, — тысяча рублей, чтобы мы смогли обслуживать свои финансовые обязательства. Однако не все потребители понимают разницу — некоторые, покупая более дешевый продукт, думают, что пармезан таким и должен быть. Тем более что многие уже или не помнят вкус исконного пармезана, или никогда его не пробовали.

— А вы по вкусу можете определить, какой сыр сделан из натурального молока, а какой — из пальмового масла?

— Я могу. У пальмового масла низкий уровень термоустойчивости, оно плавится при 23 градусах, то есть при комнатной температуре. Любой сыр, когда полежит, выделяет капельки жира — наверняка вы это видели, если забывали убрать сыр в холодильник и он оставался на столе. Однако плавятся сыры по-разному: сыр из натурального молока сохранит свою форму, а сделанный из пальмового масла поплывет.

Розница накидывает за качество

— Есть ли у вас сложности с реализацией сыров?

— Конечно. Либо нас окончательно победит розница, либо из нее надо убрать некачественный товар. А если убрать, то я и другие качественные производители не обеспечим своей продукцией магазинные полки.

— Вас беспокоит розничная наценка?

— Да. Она составляет от 50 до 100 процентов. В рознице наш продукт стоит уже около двух тысяч рублей за килограмм, а где-то и четыре тысячи, вот в чем беда. В России никак не регулируется уровень наценки розничных сетей, а технология от поля до прилавка, чтобы еще поддерживать качество, очень дорогая. В результате получается, что наши сыры по ценам сопоставимы с европейскими. Плюс сейчас некоторые российские и белорусские так называемые сыроделы занимаются репаком, то есть переупаковывают сыр из больших блоков. И продают сыр непонятного происхождения в розницу по 380 рублей за 125 граммов. Послушайте, если это запретить делать и убрать стопроцентную наценку, то мы можем 125 граммов нашего качественного сыра продавать за 250 рублей. И его будут все с удовольствием покупать, потому что это натуральный и полезный продукт.

— Вы предлагаете, чтобы государство регулировало розничную наценку?

— Да, если речь идет о качественных продуктах питания, благодаря которым можно повысить здоровье нации. Я много материалов изучаю на эту тему. Мне нравится пример работы американского правительства. Когда они решили увеличить потребление молочных продуктов в стране, то на эти цели ежегодно стали выделять по два миллиарда долларов. Была громкая и длительная рекламная кампания Got Milk. И сейчас в США потребление молока в год составляет почти 100 миллионов тонн, а в России — 30 миллионов тонн. При этом, что немаловажно, к таким высоким результатам потребления привело и снижение уровня розничной наценки на молочные продукты — почти до трех процентов.

Но с госрегулированием наценки есть и риски. Посмотрите, что получилось с инициативой по возврату товаров. Раньше, если розничные сети не успевали реализовать скоропортящуюся продукцию, она списывалась и возвращалась поставщикам. И, соответственно, производители терпели из-за этого убытки, не было доходности. Поэтому не так давно государство запретило делать возвраты. Но теперь стало еще сложнее: если товар не реализован, сети не возвращают его поставщикам, но затем они либо полностью выводят продукцию из магазина, либо требуют компенсировать их затраты на то, что они не продают и списывают. Поэтому не удивлюсь, что с ограничением наценки может произойти нечто схожее. Торговые сети придумают, как бы им быть не в минусе.

— Как вы сейчас решаете вопросы наценки в магазинах?

— Стараемся договариваться. Сами работаем в розничных сетях, общаемся с потребителями напрямую, рассказываем о нашем продукте. Мы обнаружили, что, когда сам представляешь свою торговую марку, люди охотно идут на контакт: пробуют нашу продукцию и начинают нам доверять. Мы стараемся находить и нетрадиционные решения для обхода проблем с розницей. Сконструировали фирменные вендинговые аппараты, планируем через них реализовывать нашу продукцию. Новая программа разработана совместно с департаментом потребительского рынка Москвы по обеспечению городских жителей фермерским продуктами. Эти аппараты будут расположены в жилых комплексах — людям не нужно после работы бежать в магазин и тащить оттуда сумки с продуктами, они могут в любое время в тапочках спуститься на первый этаж и приобрести свежие молочные продукты и выдержанные сыры. Даже выдержанные сыры там будут стоить от тысячи рублей за килограмм.

— А онлайн-магазины? На вашем сайте почему-то есть предложение сыров, но их самих нет в наличии.

— Онлайн-продажи мы будем развивать, потому что это большой тренд и мимо него нельзя пройти. Но вы попали именно в то время, когда мы притормозили свои онлайн-продажи, потому что их переформатируем. Сначала мы решили доставлять продукцию сами, но наша логистика не оправдывалась никакими объемам продаж. Потом прибегли к сервису аутсорсинговых компаний, но им было тяжело выдерживать наши требования к внешнему виду, температурным условиям транспортировки и так далее. Сейчас мы договорились с «Яндекс.Лавкой», изучаем, как все работает, каким будет наполнение.

Один в поле не воин

— Какова стратегия вашего дальнейшего развития?

— Если бы мы с вами пообщались год назад, я бы многое рассказал. А сейчас уже не хочу никакой стратегии. Не поймите неправильно. Наша энергия не бесконечна. Тяжелый год был из-за ковида. Усталость пришла. Производственная история непростая и очень много забирает сил. Я по натуре оптимист, человек подвижный. Наверное, сейчас немного выдохну и буду дальше двигаться. У меня есть идеи построить несколько ферм, сопутствующих предприятий, но я пока не понимаю, в каком временном промежутке я должен это делать. За пять лет нашего развития мы добились потрясающих показателей, какие могут быть в лучших западных хозяйствах. У нас рождается отличное поголовье КРС. Всю линейку своих сыров мы тоже отлично проработали. Сейчас в нашей команде работает 250 человек. В агросекторе задействовано порядка 150 человек, на производстве — около 100. Есть управляющая компания, финансовый менеджмент, отдел продаж, техперсонал.

Мы развиваем в большей степени роботизированное производство. На нашей ферме стоят английские роботы. Была противоречивая информация относительно роботизированного доения, я хотел попробовать все на практике, поэтому мы так сделали. В Калуге есть областная программа субсидирования роботизированных ферм, потому что такие технологии сильно облегчают работу на ферме. Например, после каждой дойки идет автоматическая промывка вымени. Это влияет на себестоимость молока, но при этом отсутствует человеческий фактор. Пока в наших планах до конца года выйти на стройку второй роботизированной фермы. Помимо этого у нас сейчас проект на две производственные площадки по производству пармезана и сыра с голубой плесенью. Всё, кроме одной площадки и элеватора, спроектировано, пройдена экспертиза, привязано к земле, обеспечено финансирование. Но сейчас я это не реализую. Пока делаю паузу. На данном этапе ведем переговоры о том, чтобы некоторые вещи в регионе делать централизованно. Прежде всего, мы хотим, чтобы не только мы одни в регионе вкладывались в инфраструктуру, платили за подвод электричества и прочее, так как в последнее время наши затраты сильно выросли.

— Как растет себестоимость вашего производства и насколько вы зависимы от импорта?

— Мы не зависим от импорта в том объеме производства, которым сейчас располагаем. Но если двигаться дальше, строить и развиваться, это будет крайне сложно. С учетом того, как за последний время вырос курс валюты. Подобных технологий, какие мы используем в своей компании, в России нет, мы должны их привозить из-за рубежа. Скот тоже требуется покупать за рубежом, а это совсем другие деньги. Если пять лет назад мы маленькую ферму строили за миллиард рублей, то сейчас такую же придется строить за два миллиарда.

Мы даже не можем рассчитать окупаемость своего производства. Раньше мы считали, что должны через семь лет окупить инвестиции. Но мне кажется, что в лучшем случае это будет через десять лет, а может быть, через пятнадцать. И это от нас не зависит. Мы же не можем по десять тысяч рублей за килограмм сыр продавать, чтобы ускорить окупаемость. Сейчас, как и два года назад, мы по-прежнему продаем сыр по одной цене, тогда как цены на сырье и кормление, сельхозтехнику, ГСМ, электричество увеличились в разы.

— Сейчас ваше производство убыточно?

— Нет, мы потихонечку растем, но сверхдоходов у нас нет. Недавно мы оптимизировали определенные рабочие процессы — выходим на стопроцентную загрузку производственных мощностей, поэтому будем чуть-чуть рентабельны. Но это «чуть-чуть» неинтересно для входа в подобные проекты большинству предпринимателям. Пока в молочной индустрии существует целый ряд отраслевых проблем, и, если их не решать, сыроделие так и останется непривлекательным бизнесом.

— Почему в России программа импортозамещения сыров так и не заработала?

— Во-первых, у нас никогда не было сыропригодного молока, чтобы делать сыр, и сейчас его дефицит. Во-вторых, нет производственных технологий, их нужно импортировать. Компаниям нужно разобраться, как делать сыр. Сегодня на рынке есть сыровары, которые делают потрясающие сыры. Недавно компания «Сырный сомелье» провела конкурс лучших сыров России. Я был удивлен разнообразию ассортимента. Конечно, крафтовых сыроваров немного, они, как на Западе, делают у себя в регионах продукцию, но не могут ее реализовать в торговые сети, так как не обеспечивают необходимые объемы. Но это не основная причина. Ключевая проблема, как я уже говорил, на рынке нет никаких ограничений на суррогатную продукцию, она миллионами тонн присутствует в продаже и дискредитирует продукт. Если ограничить дешевые заменители натурального молочного сырья, отрасль начнет развиваться. А если полностью запретить использовать пальмовое масло и прочие растительные жиры в молочном производстве, очень быстро на прилавках появится высококлассная продукция, причем по доступным ценам.

— Некоторые смотрят на молочную отрасль и завидуют, так как на нее сейчас приходится большая часть господдержки в АПК — например, те же капексы на строительство остались в основном у сельхозпроизводителей и переработчиков молока.

— Завидовать здесь нечему. Скажу, что счастливых молочников я не встречал. Это адский труд. Я работаю без выходных — то в полях, то в коровниках, на производстве, в командировках. Меня моя семья и дети не видят. Очень много рисков и факторов, которые невозможно предугадать, и они появляются каждый день: то погода, то непогода, то животные заболели, то что-то сломалось. Безусловно, уровень поддержки есть, но он недостаточен, чтобы дальше двигаться и наращивать производство молока и качественных молочных продуктов. Знаете, что такое субсидирование капексов в объеме 30 процентов на скотоместо? Вы когда строите ферму, оцениваете проект, то получается определенная сумма затрат на содержание скота. Если выходишь за рамки, тебе компенсируют треть затрат, но только на дойную корову, а в стаде нужно иметь минимум 20 процентов фуражных коров, чтобы оно было ремонтным. И, по сути, это никто не учитывает. Поэтому, на мой взгляд, государство должно пересмотреть помощь, которая оказывается предприятиям молочной отрасли, и пересчитать ее в соответствии с текущими затратами.

Пример приведу. При выросшем валютном курсе я не могу построить ферму дешевле, чем порядка миллиона рублей на скотоместо, поскольку скот и технологии импортные. Нужно обеспечить качественное содержание животных, уход за ними. А сегодня уровень господдержки из расчета 450 тысяч рублей на скотоместо. И когда ты представляешь свои расчеты, тебе говорят: а посмотрите, есть компании, у которых скотоместо обходится в 530 тысяч рублей, почему у вас так не получается? Но когда ты приезжаешь на открытие фермы такой компании, то видишь, что там молокогон, коровы — инвалиды. У животных нет здоровья, они через две-три лактации выбывают. И, на мой взгляд, подобные схемы поддержки не работают.

— А какие схемы работают?

— Комплексные. Государство должно посмотреть опыт передовых стран, прежде всего на программы по укреплению здоровья людей, повышению долголетия, улучшению качества жизни — для этого люди должны есть качественные продукты. Должно быть много решений по смежным отраслям. Конечно, рано или поздно к теме качества все равно придут. Лучше рано, потому что это как раз даст тот импульс, который поставит отрасль на ноги. Посмотрите на европейский рынок. Парадокс в том, что все можно скопировать. В Европе немного по-другому определены территориальные приоритеты. Как правило, есть много небольших производств, чья продукция произведена внутри конкретного региона и реализуется в маленьких лавочках. Для того чтобы продукция оттуда разъезжалась в другие места, производители объединяются в ассоциации.

— Подобное можно перенести на российский рынок?

— Безусловно. Необходимо создание ассоциаций по типу европейских, которые помогали бы не крупным производителям, а тем жителям сельскохозяйственных регионов, которые хотят и могут работать на земле. Некоторым, кто живет в сельской местности, удобно содержать скот. И таких людей можно объединить — дать им хорошую генетику животных, правильные рационы кормления. И тогда они будут производить более качественное сырое молоко и реализовывать его по более высоким ценам, чем среднерыночные. К примеру, если сейчас в России литр молока стоит в среднем 24 рубля, то такие компании, как наша, покупали бы у них литр молока по 40 рублей. Или же таким людям можно поставить сыроварню, научить современным технологиям. И в этом случае они смогли бы поставлять сыр нам или напрямую в розницу. Подобным образом работают сыроделы во всем цивилизованном мире. И тогда развивалось бы сельское хозяйство. Для того чтобы получить большие производственные объемы не обязательно строить огромные промышленные фермы.