Таким образом, Китай первой из крупнейших экономик мира де-факто отошел от «зеленого» курса, во многом навязанного стране через глобальные институты — ООН и МЭА, банковское сообщество, попытки внедрения углеродного налога и т. д. Хотя еще 22 сентября 2020 года на заседании Генеральной Ассамблеи ООН Си Цзиньпин заявил, что Китай достигнет «углеродной нейтральности» до 2060 года, а пика выбросов планируется достичь до 2030 года. 13 декабря, выступая на другом мероприятии ООН — Climate Ambition Summit, глава страны также назвал несколько ключевых плановых показателей на пути к амбициозной цели: ожидается, что к 2030 году Китай сократит выбросы на единицу ВВП на 65% и увеличит лесной фонд на 6 млн кубометров по сравнению с 2005 годом. Доля неископаемых источников в общем объеме потребления энергии через десять лет достигнет 25%, а установленная мощность ветряной и солнечной генерации составит 1200 ГВт.
В отличие от заявлений глав многих стран, слова Си Цзиньпина не были декларативными. Китай реально старался достичь заявленных «зеленых» целей. Например, согласно данным Национального бюро статистики, КНР в прошлом году производила из угля 56,2% электроэнергии — этот показатель заметно снизился с пиковых 80%. Для снижения выбросов углекислого газа Китай в последние годы значительно увеличил использование природного газа и возобновляемых источников энергии (ВИЭ). Еще в 2013 году по совокупному вводу ВИЭ страна обошла весь ЕС. В последние годы в Китае вводилось в строй больше ветряков и солнечных панелей, чем во всех странах G7, вместе взятых. Что, кстати, не мешало таким странам, как США, обвинять Китай в неэкологичности.
Несмотря на ударные темпы строительства ВИЭ, новая «зеленая» генерация ни разу не смогла покрыть весь рост спроса на электроэнергию в стране. Все это время строительство новой угольной генерации находилось под негласным запретом. В итоге накопился значительный дисбаланс, который и сыграл с Китаем злую шутку. В сентябре–октябре 2021 года страна столкнулась с жесточайшим энергетическим кризисом. Перебои в подаче электроэнергии были зафиксированы более чем в 20 провинциях. По оценкам Goldman Sachs, с проблемами в снабжении электроэнергией столкнулись около 44% промышленных предприятий. Для стабилизации энергоснабжения от сети отключались целые отрасли, например магниевая.
Причиной кризиса была названа нехватка угля в стране. Однако эта нехватка — прямое следствие «зеленого» крена КНР. С целью экологизации страна методично «наводила порядок» (закрывала шахты, реструктурировала бизнес, проводила антикоррупционные расследования, ужесточала экологические требования к угледобыче и т. д.) в угольной отрасли.
Кризис удалось преодолеть героическими усилиями китайского шахтера: добыча угля в конце 2021 года выросла до исторических максимумов за считаные недели. Очевидно, что такой активный рост не был бы возможен без сознательных экологических и технических послаблений для отрасли. И, похоже, это был единственно возможный адекватный ответ на возникший в энергетике кризис. Последствия того кризиса до сих пор сказываются на мировой экономике: они дали первый толчок удорожанию газа (которым Китай закрывал дефицит в энергосистеме), цветных металлов и удобрений (производство которых в КНР было временно сокращено опять-таки из-за дефицита электроэнергии).
Для того чтобы проанализировать события, происходящие в мировой энергетике, роль в ней энергосистемы Китая и значение угля в самой этой энергосистеме, у страны был год. Именно столько развитие КНР сдерживалось ковидными ограничениями. Сейчас Китай активно выходит на новый цикл экономического роста, и этот рост, очевидно, будет опираться на внутреннюю ресурсную базу: китайский уголь, китайский газ и китайскую нефть.
«Мы усилим ведущую вспомогательную роль угля и предпримем упорядоченные шаги по увеличению добычи угля на передовых технологиях при одновременном обеспечении безопасности», — заявила Национальная комиссия по развитию и реформам (NDRC) в отчете перед ежегодным собранием парламента. «Мы активизируем разведку и разработку нефти и природного газа у себя дома, чтобы обнаружить больше неиспользованных запасов и увеличить добычу», — говорится также в сообщении NDRC.
Европейский газовый кризис позволил Китаю сделать два важных вывода. Первый: ВИЭ при сегодняшней стоимости и технологиях применения пока не позволяют выступать полноценной альтернативой традиционной электрогенерации, как бы того ни хотели МЭА и ЕС. Второй: зависимость от импортного топлива — ахиллесова пята любой экономики. Удорожание газа, угля или нефти может привести к коллапсу и деградации. Поэтому импорт топлива нужно снижать, диверсифицировать как по видам, так и по странам происхождения. Так что уже в этом году Китай восстановил дипломатические отношения с традиционном поставщиком сырья — Австралией и уже получил оттуда первую за два года партию угля.
