Оба кандидата — белые, пробились из условных низов, у обоих за плечами служба в армии. При этом их взгляды и ценностные ориентиры кардинально различаются.

Чем именно, «Моноклю» рассказала Виктория Журавлева, заместитель директора Института мировой экономики и международных отношений им. Е. М. Примакова, руководитель Центра североамериканских исследований ИМЭМО РАН.

— Почему именно эти два кандидата выиграли гонку за право стать вице-президентом?

— Традиционно вице-президент подбирается кандидатом в президенты исходя из того, какого электората ему не хватает. У Камалы Харрис явно выпадает белый мужской электорат среднего возраста — тот, который голосовал за Байдена. И она нашла Уолза.

У Трампа должна была быть ровно такая же логика. Ему не хватает электората более умеренного, не такого радикально консервативного, как сам президент (по крайней мере, каким он сам себя позиционирует). Но он выбрал совершенно другое, противоположное. Потому что, когда мы говорим о Дональде Трампе, там никакие традиционные критерии не работают.

Он выбрал человека, максимально лояльного лично ему. Вэнс стал политиком благодаря Трампу, пришел в Сенат с его поддержкой и на протяжении своей работы подтверждал лояльность главе государства. Его повестка крайне близка к повестке Трампа, а в некоторых местах даже превосходит ее радикальностью и консерватизмом.

Трамп это понял позже, потому что выступления Вэнса на различные темы стали вызывать недовольство у электората, который, в принципе, готов был голосовать за Трампа. Вэнс позиционирует себя как консервативно-религиозного политика. При том у Трампа момент религиозности смазан, он практически не лезет в эту тематику. Да, у него есть в электорате группа религиозных консерваторов, те же евангелисты. Но они не составляют большинство.

Большая часть — это люди, которые придерживаются традиционных ценностей, но они далеко не всегда религиозны. Высказывания Вэнса оказались перебором, и он, к слову, тут же скорректировал свою позицию.

Борьба за рабочий белый класс

— Тем не менее демократы и республиканцы намерены бороться за одну и ту же группу избирателей?

— Они борются за белый рабочий класс, в этой избирательной кампании он оказался в фокусе у обеих партий. Фактически это потерянная социальная группа, которая не принадлежала до недавнего времени ни одной из партий. Традиционно она была избирательной группой демократов, но затем они очень сильно сменили уклон в сторону либеральных ценностей, вопросов расового и гендерного равенства, которые для белого рабочего класса оказались слишком либеральными. Изначально эта группа была настроена более расистски, хотя, конечно, расизм постепенно вымывался. К тому же это в основном южные штаты.

Победа Трампа в 2016 году была результатом того, что он поднял эту потерянную социальную группу, рассказал, что будет их защитником, как бы ни парадоксально это ни было, и они действительно пошли за него голосовать. И в итоге эта социальная группа стала склоняться к Республиканской партии — хотя прежде всего они, конечно, склонялись к самому Трампу.

Трамп ушел, группа досталась в наследство республиканцам, но часть ее снова сместилась в сторону демократов. В итоге это позволяет обеим партиям бороться за эту часть электората. При этом данная группа неоднородна. Объединяет их в первую очередь то, что это люди с низким уровнем жизни и образования. Но при этом по своим ценностным настроениям они разные. Поэтому и демократам, и республиканцам там есть к кому обращаться.

— Типичный пример — сам Hill-Billy Джей Ди Вэнс?

— Да, Вэнс подает себя выходцем из этой группы. Он действительно типичный реднек. Другое дело, что он потом поступил в Йель и в своем текущем статусе, конечно, уже не принадлежит белому рабочему классу. Но для американцев очень важно, откуда твои корни, кто твои родители. Его родители были реднеками, его вырастила бабушка из той же группы. Ему политически выгодно причислять себя к ней, потому что тем самым он говорит: голосуйте за меня и за моего друга Трампа, потому что я один из вас.

Вэнс и Уолз по идентичности представляют две разные Америки — традиционную и либеральную, которые сталкиваются между собой последние десятилетия. Этот самый раскол образно и представлен в двух вице-президентах

У демократов своя история. Родители Тима Уолза происходят из белого среднего класса, это уже не рабочий средний класс, а чуть выше, но высшего образования у них не было. Он поднялся на ступень выше, чем его родители, и получил диплом. Он прослужил долгие годы в Национальной гвардии, работал учителем — да, это не рабочий класс, но он тоже может сказать, что вышел из простой среды.

У Камалы Харрис схожая история. Ее мать хоть и обладает степенью PhD, но, поскольку она была эмигранткой, жили они довольно бедно. Камала свое детство провела в квартале с бедным белым населением и афроамериканским одновременно. Поэтому и она вполне может говорить: я знаю, как вы живете, я тоже так жила. И неважно, что я получила высшее образование и давно так не живу, но я все это видела в детстве. И это в ценностном плане позволяет электорату на эмоциональном уровне воспринимать ее как свою. Если ее сравнить с Байденом или тем более с Клинтонами или Бушами, то она действительно совсем другое лицо в политике, новое.

В итоге к этим людям обращаются такие разные кандидаты в вице-президенты: Вэнс, обозвавший в свое время кого-то из демократов бездетными кошатниками, и Уолз, ратующий за аборты и смену пола…

— Полярные позиции.

— Действительно, Тим Уолз — представитель как раз либеральных ценностей, то есть за право женщины определять, что делать со своим телом. Он полностью всю эту либеральную социальную повестку демократов воспринимает и активно продвигает в своем штате. Вэнс — стопроцентный правый религиозный консерватор. Они по идентичности представляют две разные Америки — традиционную и либеральную, те, которые сталкиваются между собой последние десятилетия. Этот самый раскол образно и представлен в двух вице-президентах.

Позиции полюсов

— Насколько тема абортов определяет политику в США?

— Это один из важнейших пунктов в повестках идентичности обеих партий начиная с 1970-х годов. Всего этих пунктов три: право на аборт, право на ношение оружия и священники в школах.

Обе партии занимали принципиально разные позиции по этим вопросам. Тему абортов обе партии постоянно поддерживают, высказываются сами, спрашивают электорат, что он об этом думает, держат его в фокусе.

После того как Верховный суд принял решение об отмене федерального права на аборт, эта тема стала топовой, и демократы ее максимально используют, конечно же. Они смогли это сделать в 2022 году, когда были выборы в Конгресс, активно используют и сейчас.

Для американского общества это очень больная тема: у них это даже не столько про женщин, сколько про право правительства определять что-либо в твоей жизни, про уменьшение роли федерального правительства, грубо говоря. И это, кстати, ощущается и в речах Дональда Трампа. Он заявлял, в частности, что решение о запрете абортов могут принять только сами штаты.

Демократы, в свою очередь, обыгрывают тему именно нарушения права женщины определять свои права и, соответственно, невозможности для нее быть защищенной федеральным правительством. То есть для них федеральное правительство — это прежде всего защитник в социальном плане, и, с их точки зрения, женщина становится уязвимой социальной группой, которая больше не защищена.

Насколько сильно эта тема волнует американцев, можно понять, если посмотреть на карту Соединенных Штатов. Все консервативно-республиканские штаты приняли законы вплоть до полного запрета абортов вообще. При этом есть либеральные демократические штаты, в которых аборты разрешены на любом сроке, вплоть до самого последнего дня.

То есть нужно понимать, насколько это разная страна, в ней сосуществуют две реальности. Это, кстати, заставляет задуматься, что представляют собой Соединенные Штаты на самом деле и насколько можно быть действительно традиционным государством в XXI веке.

— Стоит ли ожидать такой же полярности в подходе к украинскому кризису?

— Действительно, за последние два года у республиканцев появилось настроение, что войну надо заканчивать и Украину перестать поддерживать. Но в целом в Соединенных Штатах до сих пор существует двухпартийный консенсус относительно России. Для них Россия — это нарушитель порядка, и ее нужно максимально изолировать. Кто бы из них ни избрался, с Россией все равно будут общаться ровно так же, как они общаются последние лет десять.

Задача состоит в том, чтобы максимально ослабить Россию, потому что дальше идет противостояние с Китаем. И к противостоянию с Китаем Соединенные Штаты должны быть готовы в том числе за счет ослабления России. Это идея популярна и у демократов, и у республиканцев. Исходя из этого консенсуса они будут продолжать поддержку Украины.