Казалось бы, о каком спаде можно говорить при росте в 5%? Пусть даже ниже: Всемирный банк недавно подтвердил прогноз роста ВВП Китая на 2024 год на уровне 4,8% и прогноз на 2025 год в 4,3%.

На самом деле беспокойство китайских властей может объясняться тем, что они делают хорошую мину при плохой игре. В минувший четверг отметился главный экономист SDIC Securities, Гао Шанвэнь, который ранее консультировал регуляторов и высших должностных лиц Поднебесной. «Я предполагаю, что за последние два-три года реальные цифры [роста ВВП КНР] в среднем могут быть около двух процентов, даже если официальные близки к пяти процентам, — раскрыл карты Шанвэнь. — Если мои предположения верны, то в ближайшие три-пять лет более разумно ожидать темпов роста между тремя и четырьмя процентами, но мы знаем, что официальная цифра всегда будет около пяти процентов».

Это соотносится с тем фактом, что объем облигационного долга китайских компаний в последние месяцы сокращается: такое вряд ли наблюдалось бы при росте в 5%.

Китайская экономическая машина сбоит все заметнее. В ноябре был зафиксирован рост экспорта на 6,7%. Цифра не самая приятная после октябрьских 12,7%. Тем более что она оказалась заметно хуже прогноза аналитиков — 8,5%. Еще хуже картина становится, если вспомнить, что вскоре со стороны США можно ожидать введения ввозных пошлин от 10 более чем до 60%, обещанных новым президентом США Дональдом Трампом. Главный торговый партнер, страна, куда Поднебесная ежегодно отправляет товаров более чем на 400 млрд долларов, может оказаться если и не полностью закрытой, то как минимум очень проблемной с точки зрения экспорта. Сейчас многие китайские поставщики стараются сбыть товар побыстрее, до возможного введения пошлин. В Европе может случиться та же проблема, в частности для производителей автомобилей, на разные типы которых в ЕС пошлины могут вырасти до 45,3%.

Замедляющийся и проблемный в перспективе экспорт сочетается с серьезно упавшим импортом. Его падение на 3,9% в ноябре вместо ожидаемого аналитиками роста на 0,3% оказалось худшим показателем за последние три квартала. Даже если учесть, что при детальном рассмотрении картина неоднородна (импорт некоторых категорий товаров, например меди, вырос), падение стоимости ввозимых товаров — это маркер слабого спроса внутри страны и дефляционного давления.

И действительно, динамика цен уже давно внушает китайским властям и экономистам серьезные опасения, заставляя все чаще вспоминать японский сценарий (дефляционная спираль, «потерянное десятилетие» и прочие проблемы, о которых ниже). Из отчета Государственного статистического управления Китая следует, что потребительские цены (индекс CPI) в стране в ноябре выросли на 0,2% в годовом выражении, при этом аналитики ожидали, что рост составит 0,5%. Еще хуже обстоит дело с ценами производителей: индекс PPI в ноябре снизился на 2,5% в годовом выражении после падения на 2,9% месяцем ранее. Дефляция в ценах производителей отмечается уже по итогам 26-го месяца подряд. Если сравнивать с прошлым годом, то за период с января по ноябрь цены производителей по сравнению с 2023 опустились на 2,1%.

Интенсивная терапия по-китайски

Дефляционные процессы происходят на фоне жесткого ипотечного кризиса, борьба с которым с переменным успехом длится не первый год. Как полагают аналитики, сейчас это одна из важнейших болевых точек, хоть она и не на первом месте.

«Купирование кризиса в строительной сфере — это не главная задача Китая, но одна из основных. Главная — это не допустить снижения темпов роста ВВП, выполнить план по пятипроцентному росту ВВП по итогам года», ― считает начальник аналитического отдела инвесткомпании «Риком-Траст», кандидат экономических наук Олег Абелев. Он отмечает, что накануне компартия впервые дала Народному банку Китая сигнал снижать ставку и смягчать ДКП. «Сейчас наблюдается слабый внутренний спрос и неочевидные перспективы внешнего спроса. С октября Народный банк Китая начал снижать ставки по кредитам примерно на четверть процента, и сейчас ставки по коротким и средним кредитам минимальные за всю историю — около трех — трех с половиной процентов», — подчеркивает Олег Абелев.

Естественно, об ипотеке тоже не забывают. Особенность работы НБК в том, что он одновременно преследует множество целей и ставит множество ориентиров на разных стадиях достижения этих целей.

«В Китае есть понимание, что на фоне ожидаемого снижения численности населения и замедления темпов урбанизации в стране спрос на жилье в перспективе будет ограничен. Поэтому в настоящее время речи об активном стимулировании строительного сектора не идет, — говорит аналитик Института комплексных стратегических исследований Дмитрий Плеханов. — Основная задача заключается в стабилизации ситуации на рынке недвижимости, которую власти пытаются обеспечить за счет комплекса точечных мер, направленных на повышение доступности жилья и снятия существующих ограничений в развитии». Среди принимаемых мер — поддержка различных программ реновации жилья, снятие ограничений на покупку квартир для домохозяйств в отдельных городах, снижение минимального размера первоначального взноса при ипотеке, выдача кредитов на достройку отобранных властями объектов. Все это должно снизить накал проблемы со строительством, пока правительство решает главную проблему — торможения китайской экономики.

Последние пару лет власти Китая вообще активно разбрасываются фискальными, монетарными и прочими стимулами, пытаясь разогнать экономическую махину. Но в этом году меры можно назвать беспрецедентными.

В сентябре НБК объявил о целом ряде масштабных шагов по стимулированию экономического роста. В перечень входило, во-первых, снижение нормы резервных требований для банков в среднем до 6,6% (что высвобождало около триллиона юаней ликвидности). Во-вторых, снижение процентной ставки по семидневным операциям обратного репо с 1,7 до 1,5% годовых, что серьезно удешевляло получение банками ликвидности. В качестве меры подстегивания ипотечного рынка было принято решение предоставить заемщикам льготы совокупно на 5,3 трлн долларов (38,5 трлн юаней). Речь идет о снижении ставки по уже выданным ипотечным кредитам для физлиц. Примерно 113 млрд долларов (821 млрд юаней) господдержки получит фондовый рынок.

В зоне риска крупные банки вроде China Construction Bank и Agricultural Bank of China, а также региональные банки, чьи балансы переполнены закладной недвижимостью и ипотечными активами

Теперь же, по итогам широко анонсированного заседания политбюро 11‒12 декабря, планируются дополнительные стимулы. Деталей не сообщили, однако дали четкий сигнал готовности использовать более агрессивный подход и увеличить объемы денежных вливаний.

Справедливости ради надо сказать, что власти КНР не только «заливают проблемы деньгами»

«В настоящее время государство активно поддерживает технологические инновации и развитие новых секторов экономики (полупроводниковую промышленность, возобновляемые источники энергии, технологии искусственного интеллекта и роботизацию), но проблема в том, что, при всей их потенциальной важности для будущего развития, вклад этих секторов в экономику на данном этапе остается небольшим и они не способны заменить старые драйверы роста, такие как инвестиции в инфраструктуру или недвижимость», — говорит Дмитрий Плеханов.

Почему вообще так вышло, что одна из крупнейших мировых экономик из быстрорастущей вдруг оказалась на грани резкого замедления и ее не менее резко потребовалось накачивать деньгами? На самом деле признаки грядущих проблем были видны и раньше.

Традиции и инновации

Корень китайских проблем уходит довольно далеко в прошлое. За точку отсчета можно взять примерно 1983 год, когда урбанизация перешла в фазу взрывного роста, еще более ускорившись с появлением в коммунистическом Китае института частной собственности в 1998 году. После этого бум недвижимости с закономерным ростом продолжился.

«Главная причина кризиса в строительном секторе — модель высокозакредитованного роста, по которой работали девелоперы. Они привлекали кредиты и средства покупателей через предварительные продажи, создавая пузырь на рынке недвижимости. Рост цен на недвижимость долгое время подогревался спекулятивным спросом и политикой местных властей, которые стимулировали строительство как показатель развития, — описывает механизм портфельный управляющий Astero Falcon Алена Николаева. — Цены на жилье долгое время росли быстрее доходов населения, а предложение значительно превысило реальный спрос. Особенно это заметно в регионах с низкой миграционной привлекательностью, где появилось множество “городов-призраков”».

Дополнительный удар нанесли регуляторные ограничения, введенные в 2020 году для контроля долговой нагрузки застройщиков (так называемые три красные линии). Эти меры обрушили доступ к кредитам, что привело к дефолтам крупных игроков и парализовало весь сектор.

«На фоне этого кризиса банки оказались под давлением. В зоне риска — крупные игроки вроде China Construction Bank и Agricultural Bank of China, а также региональные банки, чьи балансы переполнены закладной недвижимостью и ипотечными активами. Вспомним и ситуацию с Evergrande: к моменту начала кризиса компания имела задолженность более 300 миллиардов долларов, а ее проблемы стали символом системного кризиса в строительной отрасли. Когда крупный застройщик терпит крах, это не только затрагивает сам сектор, но и подрывает доверие населения к экономике в целом», — продолжает Алена Николаева.

На Evergrande стоит остановиться особо, так как это один из наиболее ярких примеров серьезных проблем китайского рынка недвижимости. В 2021 году группа Evergrande допустила технический дефолт. Попытки как-либо изменить ситуацию к улучшению не привели, и в январе 2024-го Гонконгский суд постановил компанию ликвидировать из-за многомиллиардных долгов. А ведь еще за несколько лет до описываемых событий Evergrande была более чем преуспевающей группой. Она продавала дома на этапе котлована, активно кредитовалась для покупки земельных участков и на фоне роста рынка бурно развивалась, даже приобретая непрофильные активы. Как оказалось, для того чтобы рухнул крупнейший китайский застройщик, не хватало небольшого толчка. Им стала пандемия COVID-19 и действия правительства.

Но вернемся снова на несколько десятилетий назад. Вторая отправная точка современных китайских проблем находится рядом с первой, в 1979 году. В этом году начала активно проводиться в жизнь политика планирования семьи «одна семья — один ребенок». Если исключить некоторые локальные послабления, то штраф за рождение второго ребенка составлял от четырех до восьми средних годовых доходов в регионе рождения.

Наложившись на китайскую специфику и традиции (родителей в старости содержат дети, причем девочки скорее обуза, в отличие от мальчиков), а также возможность на ранних стадиях узнать пол ребенка, эта политика привела к значительным демографическим проблемам вроде серьезного перекоса в соотношении полов: число мужчин более чем на 30 млн превышает число женщин. Китайцам пришлось отряхнуть пыль с термина «гуангун» (光棍, буквально — «голые ветви»), раньше он использовался для всяких отщепенцев. Теперь он обозначает китайцев, которые не планируют иметь семью, а значит, к семейному древу ничего не добавят (отсюда и термин).

В 2023 году население Китая сократилось на 2,08 млн, до 1,409 млрд человек. Одновременно с этим Поднебесная стремительно стареет

Параллельно с этим выросшее без братьев и сестер поколение считается, и не без основания, инфантильным, так как избаловано вниманием в детстве и к вызовам жизни не готово. Фоном к этим проблемам выступило бурное техническое и технологическое преобразование Китая, что в совокупности «сломало» население. Еще до окончания программы контроля рождаемости китайцы уже и сами стали не готовы иметь более одного ребенка в семье, а иногда и вообще не хотят иметь детей. Здесь и нежелание китайских женщин сидеть дома с ребенком, вместо того чтобы строить карьеру, и нежелание мужчин прикладывать сверхусилия, чтобы завести семью (из-за серьезного гендерного перекоса менее успешным китайцам брак не светит), и страх семей перед тем, что не хватит ресурсов нормально воспитать и обучить ребенка. Учитывая уровень цен, многие говорят, что рабочему классу в Китае иметь детей просто не по карману. Да и некогда: китайцы шутят, что «996 — лучший контрацептив», подразумевая, что работа с девяти до девяти шесть дней в неделю не оставляет времени даже просто на отношения. Кстати, ударная работа — то самое знаменитое трудолюбие, позволившее Китаю сделать свой впечатляющий рывок и стать мировой фабрикой, — привела к появлению феномена «проклятье 35». Речь идет о возрастной дискриминации при приеме на работу, когда на вакансии в частном и даже в госсекторе не рассматриваются кандидаты старше 35. Эти работники обходятся дороже (уже есть опыт) и меньше склонны к переработкам, чем более молодые. С учетом того, что именно в этом возрасте многие китайцы начинают задумываться о семье, результат немного предсказуем.

Как итог, уже в 2022 году впервые за 60 лет население Китая не выросло, а сократилось на 850 тыс., до 1,41 млрд человек. В 2023 году оно сократилось еще больше — на 2,08 млн, до 1,409 млрд человек. Одновременно с этим Поднебесная стремительно стареет. По состоянию на конец 2023 года численность населения старше 60 лет составила 21,1% от общей численности населения страны, и на 1,3% больше, чем годом ранее.

Таким образом, Китай не избежал мировой проблемы старения населения, но при этом это население состарилось, толком не успев разбогатеть, как в развитых странах.

Вот и получается: домов понастроили, цены задрали, а жить в них некому. Более того, китайское население в силу вышеописанных причин склонно не к повышенному потреблению, то есть тратам, а напротив, к усиленному накоплению. По данным за 2019 год, норма накопления китайских домохозяйств достигла 34,8% от располагаемого дохода. Для сравнения: в США эта цифра составляет всего 9,1%, в России — 4,3% (подробнее см. «Дракон по уши в долгах» «Монокль» № 22 за 2024 год).

По стране стоят города-призраки с десятками пустых домов. Например, Тяньдучэн, в паре часов езды от Шанхая. Дома есть, даже копия Эйфелевой башни есть, а людей куда меньше, чем домов для них. Или Ордос во Внутренней Монголии. А китайское население, глядя на кризис и прекратившие расти цены, тратить хочет все меньше, а копить — больше.

Коль скоро стимулировать своими деньгами экономику граждане не хотят, это приходится делать государству. Причем в долг. Опять-таки, если еще недавно долговая нагрузка была не столь существенна, то эпидемия и риск свалиться в глубокий кризис в 2020 году подстегнули КНР к тому, чтобы повысить чистые заимствования государства до рекордных 9,7% ВВП. Вообще, практика проворачивать «колеса экономики» через долговые заимствования в Китае тоже применяется давно и раньше вполне работала. Напомним, что успешный выход из кризиса 2009 года удался только потому, что шло огромное по масштабам инфраструктурное строительство. И, естественно, оно происходило в кредит. На текущий же момент соотношение совокупного долга к ВВП в Китае переваливает за 300%.

Напомним, что если смотреть по компонентам, то долг домохозяйств Поднебесной на конец 2023 года составлял 62,4% ВВП, нефинансовых организаций — 167,1%, правительства — 83,6%.

И кажется, что у центрального правительства все хорошо, уровень долга вполне комфортный. Но есть нюанс: существенная часть общего долга в стране приходится на региональных и муниципальных заемщиков и как госдолг не учитывается в статистике, а это более чем солидные 75% ВВП.

Не США и не Япония

Активное наращивание госдолга очень напоминает действия США после их ипотечного кризиса, однако всем известно, что там лекарство оказалось с заметными побочными эффектами. Нормального перезапуска промышленности добиться не удалось, зато деньги хлынули на фондовый рынок. Получит ли те же проблемы Китай? По крайней мере, пузыря на финансовом рынке он может и избежать.

«Китай наращивает долг. Ликвидность в китайской системе резко увеличилась. Но в отличие от США, где это привело к дисбалансу, у Китая все же смешанная командно-административная система, и в случае чего Народный банк Китая может крайне быстро и эффективно не допустить попадания этой ликвидности на финансовый рынок. Просто путем законодательных ограничений, чего нет в США», — убежден Олег Абелев.

Тем не менее эффективность монетарного стимулирования и для Китая заметно ограничена. «Есть мнение, что Китай повторяет путь США после кризиса 2008 года, когда американская экономика была накачана деньгами через снижение ставок, покупку активов ФРС и поддержку банков, — соглашается Алена Николаева. — Тогда это привело к резкому росту фондового рынка, но не смогло перезапустить промышленность и устранить дисбалансы. У Китая ситуация сложнее: уровень совокупного долга в стране уже превышает 280‒290 процентов ВВП, это выше, чем в США тогда (64 процента ВВП в 2008 году). Пространства для маневра меньше, а каждая новая волна стимулов дает все более ограниченный эффект».

Заливание денег в экономику может помочь в краткосрочной перспективе, но не решит структурные проблемы, предупреждает портфельный управляющий Astero Falcon. «Пока у населения нет уверенности в будущем, сбережения будут оставаться приоритетом. Для этого необходимы глубокие реформы: развитие социальной системы, перераспределение доходов в пользу домохозяйств, а также модернизация экономики и создание новых точек роста. Все это требует политической воли и времени. Если Китай не справится с этими вызовами, существует риск повторения японского сценария: замедление роста, старение населения, долговая ловушка и стагнация. Однако у страны есть шанс на новую модель развития, если Пекин решится на системные изменения», — резюмирует Алена Николаева.

Здесь стоит напомнить чуть подробнее про японский сценарий. «Японское экономическое чудо», наблюдавшееся в период с 1955 по 1973 год, было основано на доступе к американским рынкам и на дешевой иене. Вскоре после того, как беспрепятственный доступ к рынку США в 1985 году был закрыт в результате так называемого соглашения «Плаза», а на некоторые товары вроде полупроводниковой продукции и вовсе были наложены заградительные пошлины, японцы внезапно обнаружили, что у них сформировался «бабуру кэйки» («экономика пузыря») — пузырь на фондовом рынке и рынке недвижимости. Сдувание пузыря привело к резкому падению благосостояния населения, в результате чего большая его часть перешла от трат к сбережениям, уходу инвестиций за рубеж и, как итог, к дефляционной спирали и стагнации, которая продлилась три десятилетия.

Стартовые условия в Китая сейчас действительно несколько похожи, но не все верят, что японский сценарий здесь повторится. Как говорит Олег Абелев, Япония — страна с ярко выраженной экспортно ориентированной экономикой, без сильного внутреннего спроса, с большой зависимостью от экспортных доходов.

Китай же начнет переориентироваться на других контрагентов, если будут проблемы с США (а они, скорее всего, будут из-за политических взглядов Трампа, который в свой прошлый срок устроил буквально торговую войну с Китаем), в том числе на Россию. И в этом есть плюс: это может наконец стимулировать к сотрудничеству с российскими контрагентами мелкие китайские банки, которым нужно зарабатывать. Не вдаваясь в детали, добавим, что практически решенным делом выглядит дальнейшая девальвация юаня, что поможет китайским экспортерам.

Ну и внутренний спрос можно еще попытаться «раскачать», чем сейчас и пытается заниматься китайское правительство. Но надежд на успех все меньше.