Основанная в 2001 году выпускником СпбГУ и Йельского университета Петром Родионовым петербургская компания «Герофарм» начинала свой бизнес с оборота в 150 тыс. рублей. С командой единомышленников Петр Родионов по договору с Военно-медицинской академией начал разрабатывать, а потом и производить препарат для восстановления функций центральной нервной системы «Кортексин» и средство для регенерации сетчатки глаза «Ретиналамин». В 2003 году совместно с ОАО «Национальные биотехнологии» (созданное еще в 1998 году совместное предприятие Минздрава и «Газпрома») «Герофарм» наладил выпуск первого в стране генно-инженерного инсулина человека (на основе ДНК людей, а не животных) — ринсулина — по принципу полного цикла. Благодаря этим контрактам «Герофарм» к 2008 году довел свой оборот до 1 млрд рублей. А уже в 2013-м компания первой в России начала масштабный выпуск инсулина по полному циклу на своей первой производственной площадке в Оболенске.

Сейчас в активе компании, штат которой составляет свыше 1700 человек, — собственный завод в Оболенске и завод в Пушкине (Санкт-Петербург, построен в 2017 году), где выпускается 35 видов фармпрепаратов в области эндокринологии (из них 14 видов инсулинов), неврологии, офтальмологии, гинекологии, урологии и орфанных заболеваний. А также свой R&D-центр, где разрабатывают еще около полутора десятков фармпрепаратов. Выручка компании в прошлом году составила 19,1 млрд рублей, это более чем на 40% превышает показатель позапрошлого года (12,9 млрд рублей).

Российский рынок инсулинов емкостью около 30 млрд рублей «Герофарм» делит (имея долю в 27% в денежном выражении) в основном с локализованными в России французской Sanofi, датской Novo Nordisk и российскими «Фармстандартом» и «Медсинтезом» (всего же в стране свыше десятка производителей инсулинов). От последних двух производителей инсулинов из топ-5 «Герофарм» выгодно отличается тем, что делает субстанции для препаратов самостоятельно внутри страны.

В прошлом году часть выручки компании обеспечил препарат от ожирения «Семавик» (семаглутид) — его производство «Герофарм» наладил в 2023 году взамен популярного в мире препарата «Оземпик», который его оригинатор Novo Nordisk вывел с российского рынка. «Герофарм» тогда получил от правительства принудительную лицензию на семаглутид (выдается в случае отсутствия на рынке замены выводимому с рынка препарату) и стал продавать свой препарат на 26% дешевле оригинала. А с прошлого года «Герофарм» развернул кампанию по принудительному отзыву лицензий у иностранных фармпроизводителей через суд, считая, что они продают в России препараты от редких болезней в недостаточных объемах и по неприемлемым ценам. Под прицел кампании попали препараты для лечения мышечной дистрофии аталурен и рисдиплам от компаний PTC Therapeutics и Roche соответственно. А также препараты от гепатита С велпатасвир и софосбувир компании Gilead и гразопревир от компании Merck и еще ряд лекарств от редких и социально значимых заболеваний. Сейчас «Герофарм» также судится с американской Eli Lilly по поводу выдачи принудительной лицензии на препарат от ожирения «Мунджаро», аналог которого «Герофарм» две недели назад уже начал продавать. При этом основатель и генеральный директор «Герофарма» Петр Родионов уверен в своей правоте, полагая, что его компания может заместить все аналогичные препараты хоть завтра, чтобы сделать их доступнее для пациентов.

О том, как вырос один из флагманов импортозамещения и как российские компании могут бороться за внутренний рынок, мы беседуем с Петром Родионовым, которого на рынке знают как очень рискового предпринимателя.

— Петр Петрович, расскажите, как вы отважились выйти с собственной разработкой на рынок инсулинов? Что представляла собой компания тогда, в 2013 году, и на какие показатели оборота и выручки вы вышли по итогам прошлого года?

— Периодически задумываюсь, как я мог на это решиться. Но и тогда и сейчас ответ у меня один: надо быть фаталистически оптимистичным, то есть быть полностью уверенным, что все получится. Когда мы с командой принимали это решение, мы понимали, что выходим на рынок, полностью поделенный между тремя мировыми компаниями. Это французская Sanofi, датская Novo Nordisk и американская Eli Lilly.

Кроме того, скептически были настроены и наши врачи, и сообщества пациентов, говорившие всюду, что невозможно создать в России свой инсулин. Но потом выяснилось, что такие мысли им внушали те самые западные компании: якобы нельзя сделать в России качественные инсулины, эффективно помогающие при диабете, и очень опасно так экспериментировать. Да и знакомые мне говорили: «Зачем? До тебя люди уже пытались делать инсулин, и ни у кого не получилось, только скандалы были».

Но мы все же решили создать надежную технологию производства инсулина, и сразу по полному циклу — от синтеза белковой субстанции инсулина до его готовой формы. В результате в 2013 году мы открыли свой первый завод в Оболенске, а в 2018-м — завод по производству субстанций для всех видов инсулинов в Пушкине Санкт-Петербурга. За прошедшее время наша доля на рынке инсулинов России достигла 27 процентов, это второе место после компании Sanofi в рублях и первое — в упаковках. Но думаю, в этом году мы опередим и их.

— К этому есть предпосылки? И почему вообще инсулинов надо так много видов — сразу четырнадцать?

— Предпосылки есть, поскольку мы стремимся максимально удовлетворить существующий спрос по всей линейке препаратов для лечения диабета. Чтобы избежать необходимой перестройки пациентов на лекарственные средства с другими характеристиками действия и особенностями применения, мы разработали собственные аналоги практически всех существующих видов инсулина.

В прошлом году мы зарегистрировали последний из представленных иностранцами в России инсулин короткого действия (предназначен для контроля уровня сахара после приема пищи, инсулин длительного действия обеспечивают стабильный контроль сахара в течение суток. — «Монокль»).

Годом ранее, в 2023-м, мы вывели на рынок ультракороткий инсулин «РинФаст Ник» — биоаналог препарата «Фиасп» от Novo Nordisk. В начале этого года мы также зарегистрировали сверхбыстрый инсулин «РинЛиз Рапид», это биоаналог оригинального препарата «Люмжев» компании Eli Lilly, который в Россию официально прежде и не поставляли вовсе. Уже сейчас наш инсулин доступен пациентам. Одним из ключевых преимуществ нового сверхбыстрого инсулина является возможность его введения непосредственно перед приемом пищи или в течение 20 минут после, что значительно упрощает жизнь пациентов и позволяет им более гибко планировать свой рацион. Теперь в портфеле «Герофарма» есть полная линейка «коротких» и «ультракоротких» инсулинов, представленных в России.

Нам осталось закрыть еще две позиции по инсулинам сверхдлительного действия, но на них пока действует лицензия других производителей (это инсулины «Деглудек»). Но когда мы зарегистрируем их в 2026 году, мы станем первой компанией в мире, которая производит линейку аналогов всех существующих видов инсулинов.

Кроме того, в прошлом году мы начали первую и вторую фазы клинических исследований инновационного инсулина с недельным действием. Это прорывная технология, позволяющая пациентам с сахарным диабетом делать инъекцию всего раз в неделю без риска для здоровья! Думаю, мы выведем его на рынок в 2029 году, проведя девять фаз исследований.

— Вы лидируете по продажам в сегменте госзакупок, через которые пациенты получают инсулин бесплатно. А в аптечном сегменте продаж почти нет, и эксперты считают это знаком того, что потребитель и врачи все-таки больше доверяют импортным инсулинам.

— Но эксперты не считают, что аптечный сегмент продаж инсулинов занимает ничтожную долю. Поэтому у нас она также невелика. И да, еще есть пережитки пропаганды западных компаний, которые продолжают стращать пациентов и врачей качеством отечественных препаратов. Но благодаря открытому диалогу с профессиональным сообществом мы преодолеваем эти барьеры.

— Суть импортозамещения — в обеспечении населения продукцией сопоставимого качества и, как правило, более дешевой. Насколько вам удалось повлиять на ценовую ситуацию на рынке инсулинов?

— Мы не могли выводить свои первые инсулины по цене намного ниже рыночной, но все-таки цена была ниже. Реальное достижение импортозамещения в том, что цены на инсулины в России за двенадцать лет в рублевом выражении изменились незначительно. Хотя прежде иностранные фармпроизводители повышали их ежегодно. И это несмотря на то, что мы видели резкие скачки курсов валют, рост издержек в пандемию, затем, с 2022 года, постоянное санкционное давление, приведшее к еще большим издержкам, особенно в технологически зависимой от импорта фармотрасли. Даже при такой турбулентности государство получило в нашем лице надежного поставщика, а наши пациенты стабильно получают терапию. При этом конкуренты не спешат, как прежде, повышать цены и даже боятся задумываться о том, чтобы оставить россиян без инсулина. Потому что знают: мы сразу же быстро заполним рынок своей продукцией, мощности для этого есть.

— Вы сможете уже сейчас закрыть все потребности рынка?

— Да, мы можем удовлетворить сто процентов потребности страны в инсулине, а учитывая рост экспорта, планируем дооснастить заводы, дополнительно утроить линии розлива и упаковки инсулина, чем мы и занимаемся сейчас.

— А как же другие наши производители и поставщики инсулина «Фармстандарт» и «Медсинтез», также представленные в госзакупках в немалых объемах?

— Для этих компаний производство инсулина лишь ассортиментное разнообразие из сотен нозологий, которые они закрывают. Мы же фокусируемся на эндокринологии в принципе. И с уверенностью скажу, что такими глубокими познаниями в диабете, как у специалистов наших R&D-центров, могут похвалиться считаные компании в мире.

Третий лишний становится вторым

— На данный момент расширение мощностей планируется за счет экспорта? Расскажите подробнее, как проходит экспансия.

— На экспорт мы вышли еще в 2019 году, поставки делаем в 14 стран, среди которых страны СНГ, Марокко, Венесуэла, Монголия.

В конце этого года планируем начать масштабное производство инсулинов по технологии «Герофарма» на площадке завода Espromed Bio в Венесуэле. Мы рассчитываем, что после выхода предприятия на проектную мощность, в зависимости от потребности в инсулинах в Венесуэле, ежегодно там может производиться более трех миллионов флаконов инсулина, а также будет создано более ста новых рабочих мест. Кроме того, осуществили трансферт технологий производства инсулинов на мощности Карагандинского фармацевтического комплекса в Казахстане.

В активе «Герофарма», штат которой составляет свыше 1700 человек, — собственный завод в Оболенске и завод в Пушкине, где выпускается 35 видов фармпрепаратов в области эндокринологии (из них 14 видов инсулинов), неврологии, офтальмологии, гинекологии, урологии и орфанных заболеваний

— И как там справляетесь с глобальной конкуренцией. Там те же в основном поставщики?

— В основном те же. У нас несколько ниже цена при сопоставимом или даже лучшем качестве. Локализация связана с желанием правительств этих стран обрести инсулиновую независимость, конкуренты им этого не предлагали. В целом объем экспорта составляет уже около 10 процентов нашего оборота, то есть свыше 1,2 миллиарда рублей, и эта цифра будет расти, поскольку в этом году добавятся еще три страны, пока не можем сказать какие.

— Какие меры господдержки вы используете?

— Мы традиционно пользуемся льготными кредитами под пять процентов годовых Фонда развития промышленности, а также льготными кредитами для развития экспорта от Росэксимбанка. Раньше еще была компенсация транспортных расходов при экспортных поставках, но теперь ее отменили. Никаких других льгот особо у нас нет. Но главное, с момента начала действия механизма «третий лишний» при госзакупках доля инсулинов «Герофарм» на рынке в России выросла с 0,5 процента в 2014 году до 27 процентов в 2024-м. Это с учетом предоставления нам ценовых преференций в размере 25 процентов для препаратов, локализованных по полному циклу. Этот механизм дает российским компаниям дополнительные возможности выигрывать гостендеры, а также средства для инвестиций в собственные инновационные разработки.

— Сейчас на фармрынке горячо обсуждают правило «второй лишний», которое было введено в дополнение к правилу «третий лишний». Возможности для иностранных игроков все больше сужаются. Чтобы правило «второй лишний» заработало, правительство создает перечень социально значимых лекарственных средств (СЗЛС). Эти препараты получат преференции при госзакупках, если произведены в России по полному циклу, то есть начиная с синтеза субстанции. Как вы оцениваете это решение?

— В том виде, в котором перечень СЗЛС есть сейчас, он дискредитирует саму идею нашей стратегии «Фарма 2020», великолепно справившейся с прежней задачей насыщения рынка лекарствами. И дискредитирует идею нынешней стратегии «Фарма 2030», в которой и была заложена идея стимулирования отечественного фармпроизводства полного цикла. То есть сначала мы вовсе не имели рынка лекарств, затем благодаря мерам господдержки начали упаковывать готовые лекарства, затем делать их сами, но в основном из чужих на 80 процентов субстанций. Поэтому, чтобы стимулировать следующий технологический сдвиг в отрасли, нам и нужен заложенный в обновленной стратегии принцип «второй лишний». Он подразумевает, что преимущество при госзакупках получат те препараты, которые полностью произведены из синтезированных в России субстанций: уже не важно, самой компанией или партнерами.

Но когда дело дошло до воплощения идеи, начались споры, какие препараты включать в этот перечень и нужен ли он вообще, если у нас есть перечень жизненно необходимых и важных лекарственных препаратов (ЖНВЛП). Он очень большой — несколько тысяч наименований. Казалось бы, если все важные препараты там, давайте их и выводить на полный цикл путем преференций. Но показалось, что это очень много. И решили ограничить перечень СЗЛС антибиотиками, наркотическими препаратами и заменителями крови. Но разве это все, что мы хотим полностью заместить по полному циклу? Наркосодержащие препараты вообще производит только одна госкомпания в России и больше никто. Заместить несколько субстанций антибиотиков — разве в этом был замысел стратегии «Фарма 2030»?! Поэтому участники фармрынка в недоумении.

— А как справедливо сделать, по-вашему?

— Включить в перечень СЗЛП все препараты от редких болезней. Но главное — включить в него препараты — лидеры продаж в своих нозологиях. То есть мы будем опираться изначально на спрос и замещать по полному циклу уже то, что выбрали пациент и врач. Иностранцы также могут локализовать свои субстанции у нас, что мешает?

Крестовый поход

— В 2023 году вы вывели на рынок препарат против диабета и ожирения «Семавик» взамен популярного в мире «Оземпика», который датская Novo Nordisk перестала продавать в России. Почему решили выйти на рынок препаратов от ожирения, как удалось так быстро заместить «Оземпик» и как идут продажи?

— Да, мы смогли сделать это в сжатые сроки по всем стандартам качества, что стало возможным благодаря накопленной экспертизе компании в области разработки биосимиляров (воспроизведенные с помощью биотехнологий аналоги оригинальных биопрепаратов. — «Монокль») и в сахарном диабете. Уже в 2023 году мы зарегистрировали свой препарат «Семавик». По итогам продаж прошлого года, по данным RNS Pharma, было продано 1,1 миллиона упаковок на общую сумму 6,2 миллиарда рублей. По итогам марта этого года «Семавик» — лидер по стоимостному объему продаж, прирост за месяц составил 16,9 процента. Всего же за первый квартал 2025 года пациенты приобрели порядка 500 тысяч упаковок «Семавика» на 2,8 миллиарда рублей. Было также продано 77,5 тысячи упаковок «Семавик Некст» на сумму 57 миллионов рублей. Такой спрос связан как с доступной ценой препарата (4280 рублей против 5818 рублей за «Оземпик»), так и с доказанной эффективностью средства. «Оземпика» нет официально на российском рынке, но есть его аналог «Мунджаро» на основе действующего вещества тирзепатид от глобального конкурента Novo Nordisk — американской компании Eli Lilly.

— Который вы тоже в этом году заместили.

— «Седжаро» как аналог «Мунджаро» мы зарегистрировали только в апреле этого года. Наша цена в аптечных сетях — порядка 6‒6,5 тысячи рублей за упаковку при цене конкурента 7‒8 тысяч. Цену удалось сделать ниже благодаря внедрению в производство технологии мультидозовой шприц-ручки. Цена и удобство использования достигается благодаря тому, что всего одна шприц-ручка обеспечивает пациента необходимым количеством препарата на весь месяц лечения. К тому же этот вариант еще и более экологичный — в сравнении с альтернативными вариантами, где требуется использование четырех отдельных устройств в течение месяца. Поэтому полагаю, что продажи будут успешными, мы только начали их и статистики пока не наработали.

Вообще, ожирение — глобальная проблема нашего века. По данным Минздрава, только в России около 45 миллионов человек страдают этим недугом. Есть подсчеты, показывающие, что при эффективной терапии от ожирения всего в течение пяти лет можно увеличить продолжительность жизни на десять лет! А у нас даже врачи долгое время считали, что ожирение — это чуть ли не норма жизни и бороться с ним бессмысленно. И это заблуждение надо менять, причем на федеральном уровне.

— В 2023 году на семаглутид («Семавик») вам и компании «Промомед» правительство выдало принудительную лицензию, потому что производитель этого препарата ушел из России. Но теперь вы претендуете, уже даже через суд, на выпуск тех лицензионных препаратов, которые в России еще есть. Столь массово так никто еще на рынке не делал — что это за «крестовый поход»?

— Да, мы в самом деле подали иски в суд на получение принудительной лицензии на фармпрепараты от ряда компаний, которые эти лицензии, как мы считаем, недостаточно используют. Мы уверены, что российские пациенты сейчас недостаточно получают этих лекарств или препараты продаются по недоступным ценам. Это мы и доказываем в суде: сейчас только 10 процентам россиян с редкими заболеваниями доступна терапия. А мы знаем, что можем заместить эти препараты уже сегодня по приемлемым ценам. И в этом наша задача.

— Насколько будут отличаться цены?

— Вдвое и больше. Посмотрите, когда еще лет двадцать пять назад обсуждалась стратегия «Фарма-2020», иностранные фармпроизводители и эксперты с мировым именем крутили у виска и говорили: «Вы никогда не создадите своих фармпроизводств, на это нужны десятилетия, ваши заводы будут устаревать еще до постройки». И что мы видим теперь? Почти 70 процентов — доля отечественных лекарств на рынке. Так вот, только после появления российских аналогов иностранцы вынуждены были снижать цены или не повышать их теми темпами, как прежде. Как это произошло в случае с нашими инсулинами, так и во всем. Так почему мы сейчас в ущерб интересам своих пациентов с орфанными заболеваниями должны сидеть и смотреть, как глобалисты извлекают сверхприбыли из нашего бюджета, который такое лечение оплачивает?