Итоги 2024 года оказались для Intel обескураживающими: выручка снижалась третий год кряду и упала до 53,1 млрд долларов — это на треть меньше, чем в 2021 году; более того, компания получила рекордный за всю свою историю убыток в 18,8 млрд долларов. Немудрено, что от компании отвернулись инвесторы — с капитализацией в 109 млрд долларов она сегодня лишь семнадцатая в ренкинге самых дорогих электронных корпораций мира.

Бизнес-фиаско предсказуемо привело к смене руководства Intel. Ветерана компании Пэта Гелсингера (он был CEO в 2021‒2024 годах, а первый этап его работы в компании растянулся на 30 лет, 1979‒2009, тогда пиком его карьеры стала должность технического директора) сменил 65-летний технократ уроженец Малайзии Лип-Бу Тан.

Меньше месяца назад Трамп требовал отставки Тана, обвинив его в связях с Китаем (как выяснили журналисты Reuters, Тан действительно инвестировал личные средства в сотни китайских технологических компаний, часть из которых оказались связаны с вооруженными силами КНР). После сделки Трамп похвалил Тана. Теперь это уже не чужая для администрации компания.

Однако куда больше, чем в перепадах настроения американского президента, интересно разобраться, что же происходит с Intel. Что означает знаковая сделка и поможет ли она компании если не вернуть лидерство в высшей электронной лиге мира — это, видимо, уже невозможно, — то хотя бы нащупать почву для уверенного противостояния конкурентам?

Крепок сон монополиста

За последние два десятилетия Intel пропустила все прорывные изменения в своей отрасли. «Чипы компании ориентированы на серверы, десктопы и ноутбуки, а сейчас быстро растет спрос на специализированные серверы с графическими платами Nvidia, оптимизированные для запуска обучения моделей искусственного интеллекта, — рассказывает аналитик “Финам” Леонид Делицын. — Раньше предполагалось, что за столом сидит дизайнер с большим графическим экраном и работает на нем с изображениями и видео. Или программист бесконечно тестирует свою программу. Теперь ожидается, что дизайнер будущего просто просматривает картинки, сгенерированные ИИ, а программист листает коды, которые ИИ для него нашел и скомпоновал. Тяжелые вычисления переносятся в облака, но Intel не спешила вписаться в эту новую реальность, которая снижала спрос на ее ключевые продукты».

«Основная причина проблем компании в том, что она слишком долго занимала монопольное положение на рынке микропроцессоров, — еще более категоричен Иван Покровский, исполнительный директор Ассоциации разработчиков и производителей электроники (АРПЭ). — За это время она набрала избыточный вес издержек, потеряла гибкость. Монопольное положение скрывало низкую эффективность вертикально интегрированной модели ее бизнеса: в производстве Intel слабее TSMC, в проектировании слабее и медленнее фаблесс-компаний и IP-вендоров. Intel пропустила формирование рынка смартфонов, который заняли микропроцессоры ARM от компаний Qualcomm, Mediatek и других, упускает рынок искусственного интеллекта, который забирает Nvidia, не поняла причин усиления AMD, которое последовало за решением стать специализированной фаблесс-компанией, инвестировать все средства в разработку и использовать лучшие полупроводниковые технологии от фаундри».

Действительно, Intel осталась, пожалуй, единственной крупной электронной компанией, будто нарочно «не замечавшей» расслоение отрасли на фаблесс-компании, занятые исключительно разработкой архитектуры новых процессоров, и фаундри, сконцентрированные исключительно на контрактном производстве чужих чипов (здесь непререкаемый лидер — тайваньская TSMC). В результате оба вида деятельности — и разработка, и собственно производство — стали получаться лучше у специализированных конкурентов, чем у интегрированного мастодонта Intel.

Ослабление лидерства Intel в производстве наложилось на ужесточение конкуренции на рынке разработки процессоров. Еще в 2019 году Intel контролировала 84% мирового рынка чипов для персональных компьютеров и 94% рынка чипов для серверов. По итогам прошлого года эти доли упали до 69 и 62% соответственно. Компания AMD, используя архитектуру x86, впервые реализованную в процессорах Intel, разработала более совершенные чипы. Облачные гиганты Amazon, Google и Microsoft, которые когда-то зависели от Intel, теперь разрабатывают собственные процессоры, используя архитектуру британской ARM (в 2016 году ее купила японская SoftBank Group Масаёси Сона, известного технологического инвестора, за кругленькую сумму 32,2 млрд долларов). В прошлом декабре Amazon заявила, что половина серверных мощностей, которые она ввела за предыдущие два года, были реализованы на собственных чипах.

Холодный душ

Призванный в Intel в 2021 году Гэлсингер попытался переломить ситуацию, предложив смелую стратегию. Он разделил проектирование и фабрикацию чипов на два подразделения, позволив продуктовому подразделению реализовывать свои разработки «в кремнии» у сторонних фаундри. Одновременно фабрики Intel предложили свои услуги сторонним фаблесс-компаниям для контрактного производства. Кроме того, была объявлена программа строительства новых фабрик — в США, Европе и Малайзии. Под эту программу гендиректор привлек и частные инвестиции, и возможности государственных грантов и программ, запущенных предыдущей администрацией США, Закона о чипах и науке и одной из пентагоновских программ, на общую сумму 8,9 млрд долларов (впрочем, эти последние монетизируются только сейчас — в обмен на акции, переходящие в распоряжение правительства).

Но план Гэлсингера не сработал: строительство новых фабрик столкнулось с непредвиденными трудностями (пуск двух фабрик в штате Огайо сдвинут на 2030 и 2031 годы, а проекты новых фабрик за рубежом приостановлены), контрактные заказы привлечь толком не удалось, подразделение проектирования также проигрывало конкурентам. Наладив партнерство с TSMC, принципиальный конкурент Intel, американская AMD производит 5-нм и 4-нм процессоры, при том что Intel продолжает использовать 10-нм техпроцесс.

Более того, как чертик из табакерки выпрыгнула компания Nvidia, графические процессоры которой пришлись как нельзя кстати для работы с нейросетями в моделях искусственного интеллекта. В результате Nvidia стала первой компанией в истории, чья капитализация превысила 4 трлн долларов, а также заняла лидирующие позиции на крайне прибыльном рынке ИИ-чипов за счет моделей H100 и Blackwell, контролируя более 90% рынка графических процессоров для дата-центров.

В декабре 2024 года Пэт Гелсингер ушел в отставку, а его место три месяца спустя занял Лип-Бу Тан, нацелившийся на сокращение административного персонала и смещение приоритета на инженерный штат. В Intel запланированы массовые увольнения: если к концу 2024 года в компании официально работали практически 99,5 тыс. человек (почти столько же, сколько в TSMC и Nvidia вместе взятых), то в течение этого года число сотрудников планируется сократить на 24 тысячи. Но быстро выправить ситуацию не удастся. По итогам второго квартала 2025 года чистый убыток Intel составил 2,92 млрд долларов. На жареное подоспел и вездесущий Масаёси Сон (они знакомы с Таном, последний состоял даже одно время в совете директоров Softbank), приобретя акции Intel на 2 млрд долларов. На рынке поползли слухи о возможной продаже Intel своего фаундри-подразделения.

«Таким путем пошла когда-то IBM, и ее реформатор Лу Герстнер вошел в учебники менеджмента как гениальный стратег, — напоминает Леонид Делицын. — Из производителя компьютеров IMB трансформировалась в ИТ-интегратора. Правда, старая IBM была одной из самых крупных ИТ-компаний, а у новой выручка в восемь раз меньше, чем у Microsoft, которая когда-то была ее маленьким партнером, но IBM платит щедрые дивиденды, ее бизнес прогнозируем, и фондовый рынок знает, чего от нее ждать. В случае с Intel инвесторы, наверное, тоже предпочли бы, чтобы компания нашла свое местечко где-нибудь в экосистеме Nvidia. Но американское правительство смотрит на гораздо более длительный горизонт и хочет сохранить Intel как производителя процессоров.

Удастся ли спасти потерпевшего? «Думаю, что Intel не спасти в том виде, в котором мы ее знаем, — считает Иван Покровский. — Во что компания трансформируется, можно только гадать. Участие государства в бизнесе я расцениваю как признак непонимания, что делать с американской полупроводниковой промышленностью. Так везде: если есть ясное видение стратегических целей и понимание, как их достичь, — ставят задачи и финансируют их реализацию, если понимания нет, не могут поставить задачу — вкладывают средства в поддержание на плаву, в надежде оттянуть приближение конца».

Хватаются за соломинку

За время своего нового срока администрация Трампа постепенно увеличивает государственное присутствие в частном секторе. Технические гиганты AMD и Nvidia были вынуждены согласиться на отчисление правительству 15% доходов от продажи микрочипов в Китай взамен на снятие введенного в апреле запрета на экспорт передовых чипов H20. В июне сделка о покупке сталелитейной U. S. Steel японской Nippon Steel завершилась после получения Трампом «золотой акции» американской компании, дающей администрации практические рычаги для управления ею (подробнее см. «Японский десант на Великих озерах», «Монокль» № 27 за 2025 год). А недавно Пентагон приобрел долю в компании MP Materials, разрабатывающей месторождения редкоземельных металлов. 26 августа министр торговли США Говард Лютник заявил, что правительство рассматривает возможность приобретения доли в оборонных компаниях, упомянув Lockheed Martin.

«Правительство США не захватывает контроль над отраслями промышленности в традиционном, идеологическом смысле. Вместо этого оно реализует своего рода стратегическую промышленную политику, нацеленную на использование ресурсов государства для решения неотложных национальных задач — безопасность, цепочки поставок, конкуренция с Китаем», — резюмирует Роман Тиняев, партнер практики «Промышленность и технологии» компании Strategy Partners.

Однако, по мнению Ивана Покровского, индустриальный потенциал Америки сегодня не позволяет рассчитывать на прорывы в передовых отраслях: «На мой взгляд, попытки вернуть полупроводниковое производство в США обречены на неудачу. Дело не в нанометрах, на которые ориентируется Intel или американские власти. Тонкие нанометры и высокие показатели годных изделий — это результат усилий большого числа инженеров и производственного персонала, кропотливого труда в течение многих лет, что обеспечено на Тайване и в Китае высоким уровнем управленческого насилия и соответствующей дисциплины персонала. Предполагаю, что в США и Европе такое отношение уже невозможно, они потеряли способности, необходимые для массового производства. В 80-х им удалось противостоять в конкуренции с Японией только за счет переноса производства в страны Юго-Восточной Азии. Вернуть производство в США можно только за счет дополнительных издержек на американских разработчиков. Риск в том, что американское производство может потянуть на дно и разработку. Что тогда останется Америке?»