Несколько лет назад мне довелось оказаться в татарстанском Альметьевске, который приятно поразил меня чистотой и ухоженностью. Там я познакомился с чиновниками, отвечающими за ЖКХ. Они с воодушевлением рассказывали, как приучают земляков бережно относиться к родному городу. По правде, их методы меня слегка обескуражили. Взять хотя бы программу по оснащению подъездов жилых домов датчиками света. Когда ее запустили, то обнаружили, что оборудование повсеместно уничтожают — из чистого хулиганства, ни для чего больше. Жилкомхозникам отказаться бы от своей затеи, а они, наоборот, принялись за дело с удвоенным рвением. Дело обстояло буквально так: датчик ломают, вскоре устанавливается новый, датчик ломают опять — и опять устанавливается новый. До тех пор пока вандалы не выдыхаются. На мои недоуменные возражения — мол, это же дорого и хлопотно! — местные донкихоты отвечали: «Да вы поймите: советского человека быстро цивилизовать невозможно, у него должна выработаться привычка к хорошему».
А ведь они даже не знали о поучительной нью-йоркской истории под названием «Разбитые стекла», по идеологии схожей с альметьевской, но произошедшей гораздо раньше. Дрейфующий сюжет, стало быть.
Вообще говоря, в Москве нравы тоже, на мой взгляд, заметно цивилизуются, да и мягче становятся — что бы там ни говорили противники собянинской тротуарной плитки. А поскольку страна наша устроена центростремительным образом и многое столичное копируется регионами, есть надежда, что это отразится и на их повседневности.
Я сужу по двум животным и одному растению.
Собака. Теперь почти не увидишь на улицах собак бойцовых пород, все больше какие-то пигалицы. Выглянешь в окно, а там серьезный мужчина в кожане трепетно выгуливает на нарядном поводке йоркшира или мопса, приговаривая: «Давай не будем, Тосик, мы это уже с тобой вчера обсуждали». А ведь видно по хозяину — и по кряжистости его, и по перебитому носу — что лет двадцать назад у него был стаффорд или бультерьер по кличке Киллер.
«Заяц». Теперь в общественном транспорте почти все платят за проезд. И студенты, и гастарбайтеры. И не потому, что контролеров боятся — на них как раз редко натыкаешься. Бывало раньше, перепрыгнет кто-нибудь из пассажиров через турникет валидатора и идет гордым по салону трамвая — смотрите, мол, как я сэкономил на бутылку пива, не то что вы, лохи! А сейчас, если и проскользнет бесплатно, то незаметно, и потом всю дорогу глаза прячет.
Тюльпан. Есть недалеко от моего дома большущая клумба. Там высаживают тюльпаны, и по весне они распускаются. Лет пять назад ушлые граждане срезали их средь бела дня на глазах у прохожих. Года три назад проплешины на цветочном ковре появлялись уже только по ночам. А сейчас и вовсе перестали срывать. Как-то раз прохожу мимо клумбы и вижу: один ханыга приноравливается, как бы ему стырить цветок-другой… Рядом на скамейке двое сидят, причем по виду точно такие же. И вот они говорят грозно: «Эй, мужчина, это не для вас сажено». Ну, мужчина и осекся — сделал вид, что только понюхать присел.
Наверное, правы альметьевские: каким бы наш гомо ни был сапиенсом, манеры ему нужно прививать.
То же касается и массовых акций гражданского неповиновения. Нам трудно представить митинг протеста без насилия и жесткого противостояния народных масс и полиции. Иначе говоря — без сорванных с клумбы тюльпанов. В противном случае какой же это митинг протеста — ламбада какая-то!
Мирная акция — менее действенная? Как посмотреть.
Вот недавно в Южной Корее в результате коррупционного скандала была отстранена от должности президент страны, а отставке предшествовали разного рода митинги. Я побывал там в самый разгар политического кризиса.
Надо сказать, что корейские митинги сильно отличаются от российских. Начать с того, что людей приходит на порядок больше. Это не тот случай, когда активисты щелкают на входе считающей машинкой, столько не перещелкаешь — всякий раз речь идет о десятках тысяч, а если актуальная общенациональная тема, то и о сотнях.
Да, все очень эмоционально, с криками, шумом и гамом. Но нет мордобоя, жестких запихиваний в воронки и сломанных позвоночников у рядовых полиции.
На одной стороне площади стоит толпа сторонников президента, на другой — толпа противников. Между ними выстроились буфером полицейские, и их задача — не отдубасить митингующих, а предотвратить столкновения.
Потом приезжает уборочная техника, и вскоре уже не видно никаких примет произошедшего. Люди вышли, высказали свою позицию, власть их услышала и отреагировала. Датчик света включился, выключился и остался неповрежденным.
Или такой эпизод, свидетелем которого я был накануне митинга. Та же площадь, на газоне разбита небольшая палатка цвета хаки, поблизости вкопан транспарантик с несколько обидным высказыванием в адрес президента. Хозяина палатки нет. К ней быстро подходит мужчина, вырывает транспарантик из земли, топчет его, делает селфи и убегает. А затем появляются двое полицейских. Знаете, что они сделали? Привели протестный уголок в исходное состояние.
Кстати, расследование, касающееся причастности президента к коррупционным махинациям, было инициировано крупнейшей сеульской газетой, которая издается на государственные средства. И этот факт не повлек за собой никаких политических либо экономических репрессий в отношении издания — похоже, никому из южнокорейских чиновников такая мысль даже в голову не приходила.
А тут я еще одну уличную сценку наблюдал. У входа в метро тетка (жизнью потрепанная, одета небрежно, да и возраст…) бросила окурок под ноги. Идущий следом юноша хипстерского облика, в белоснежных «ньюбелансах» и при бороде — такие на митинги протеста и ходят! — давай ее отчитывать: «Что ж вы гадите там, где я живу, мадам?!» Прямо бежит за ней, требуя, чтобы она вернулась и убрала за собой. Та — вприпрыжку от него, вниз по ступенькам, вжав голову в плечи. Вот, думаю, как жизнь-то с ног на голову перевернулась и поменялись в ней роли! И что-то так мне жалко стало эту тетку… Сам не знаю, почему.
