Они еще радовались
Легендарная антиутопия Эрика Блэра, известного под псевдонимом Джорджа Оруэлла, стала символом обличения тоталитаризма. «1984» иллюстрирует горькое прошлое и то будущее, которое ждет мир, если мы продолжим идти по прежнему пути. Как говорил сам автор, роман не должен быть пророческим, это лишь предупреждение о возможной опасности, которую мы в силах остановить. Или уже слишком поздно и пугающая фантазия Оруэлла незаметно стала реальностью?
О такой перспективе начали задумываться еще давно. В частности, в Америке в том самом 1984 году, когда народ ликовал, убедившись в том, что пророчество было ложным. Тогда мыслители и уважаемые издания остужали горячность «свободного общества». В архивах the New York Times можно найти знаменательную статью, предупреждающую о том, что все антиутопии основаны на реальных событиях.
Антиутопия, вообще, относительно новый жанр. Начиная с «Утопии» Томаса Мора, западные авторы стали поголовно описывать радужное будущее. Главным двигателем прогресса была надежда на идеальное общество, где все люди равны, а рыночные отношения и классовая система давно забыты.
В начале прошлого века Евгений Замятин написал «Мы», а чуть позже был издан «О дивный новый мир» британца Олдоса Хаксли. «1984» заключил трилогию антиутопий на удручающей ноте. Время надежд превратилось во время мрачных предзнаменований. Первая мировая война значительно изменила ход философской мысли.
А на «1984», опубликованное в 1949 году, успела повлиять еще и Вторая мировая война. Кроме этого, как писал Оруэлл, что к созданию романа его побудили сталинизм, революция в Испании и использование ядерного оружия.
Немецкий психолог Эрих Фромм описывал начало двадцатого века, как самый главный парадокс истории: «Когда у общества появились все возможные ресурсы для того, чтобы осуществить идеалистические мечты авторов шестнадцатого и семнадцатого веков, оно потеряло надежду на то, что это осуществимо и начало делать обратное». Если раньше рабство, война и эксплуатация масс имели экономический смысл, то с наступлением индустриализации нужда в этом пропала. Развитие техники позволило производить достаточно товаров для каждого и ликвидировало потребность в войне, как средстве дохода. Оруэлл указал людям на этот парадокс в «1984», но заставить их изменить свои противоречивые действия у него пока не получилось.
1984-й все-таки наступил
Можем вспомнить. что действие романа происходит в тоталитарной Океании, которая находится в постоянной войне с соседними государствами. О жестоком режиме мы узнаем через рассуждения Уинстона Смита, который предпринимает попытки пойти против партии и свергнуть Большого Брата. Его спутницей становится молодая Джулия, испытывающая такую же ненависть к тоталитарной власти. Их любовная история разворачивается на фоне безуспешной войны за человеческую индивидуальность и свободу.
Самое очевидная параллель с современным миром — это постоянное наблюдение. «Большой Брат следит за тобой», — фраза из книги, уже ставшая крылатой. Он смотрит на жителей Океании со всех плакатов и телекранов. Личное пространство попросту перестало существовать. Уинстон полагает, что даже на природе, вдали от экранов, их могут подслушивать.
О практиках цифрового контроля в период эпидемии коронавируса написано уже много. А «Ведомости» на днях сообщили о том, что школы будут оснащены камерами видеонаблюдения с системой распознавания лиц. Ирония такой новости втом, что система называется «Оруэлл». Неприкрытое сравнение заставляет задуматься о тенденциях отечественного образования.
Сегодня камеры есть повсюду, мы просто забываем об их присутствии. Несколько лет назад резонанс вызвала фотография Марка Цукерберга за рабочим столом, на котором стоял ноутбук с заклеенной камерой и микрофоном. Тогда все повсеместно стали закрывать плотным скотчем камеры на своих устройствах, подозревая, что глава крупнейшей интернет-корпорации сделал это не просто так. Опасения общественности также вызывают голосовые помощники, например Siri или Alexа, которым требуется анализировать каждое произнесенное рядом слово, чтобы уловить голосовые команды владельца.
Но страшны даже не камеры и прослушивающие устройства, а наше собственное отношение к персональным данным, которые мы с готовностью отдаем интернет-компаниям и соцсетям. Нельзя с точностью сказать, что в дальнейшем они делают с этой информацией. Очевидно, часть продается рекламным компаниям или крупным корпорациям. За использование такой схемы был обвинен в свое время Facebook. А вот Tik Tok, по данным американской разведки, передает информацию напрямую китайскому правительству. Здесь аналогия с «1984» становится совсем очевидной.
Единственное различие в открытости, причем не в пользу нашей реальности: жители Океании знали, что за ними наблюдают, для элиты это было средством контроля. Мы же можем лишь подозревать, что слежка происходит за нашими спинами и что приватность такой же миф, как в оруэлловском романе.
Селфи Большого Брата
Другая проблема состоит не в том, кто смотрит за нами, а на что смотрим мы. Это проблему подробно исследовал медийный деятель Марк Миллер. По его подсчетам телевизор в 2002 году американцы смотрели в среднем 8 часов. Эта цифра заметно упала к 2018 году, но лишь потому, что экран телевизора заменили компьютер и телефон. Тут уже не Большой Брат следит за нами, а мы и есть Большой Брат, не отрывающий своего пристального взгляда от мира.
В романе телескрин пропагандировал любовь к партии. Сейчас политическая пропаганда занимает лишь часть телевизионного времени и при желании ей можно не уделять внимание. Но есть единственная вещь, которую видят все, независимо от того, что они смотрят и где — это реклама. Партийные слоганы «Война — это мир. Свобода — это рабство. Незнание — сила» сменились одним словом — «Покупай».
Миллер выделил консюмеризм, как основу современной пропаганды. Миром стали править не партия, а деньги, но суть осталась та же: нас призывают любить и восхвалять их; люди, не стремящиеся к материальному благополучию, считаются странными; в центре внимания всегда богатые и звезды; правят не демократы и не коммунисты — правят деньги. Аналогии пугающе точны, но и на этом они не заканчиваются.
Двоемыслие — способность принимать два противоположных утверждения одновременно. Члены партии должны уметь сознательно, но в то же время неосознанно врать, понимая ложность партийных принципов, но свято веря в них. Когда прямо во время официальной военной речи противник Океании резко меняется, люди просто начинают кричать название другой страны и опускают плакаты, отдавая себе отчет в том, что произошло, но при этом полноценно веря в правоту партии. Сама партия противоречит всем возможным принципам социализма, но делает это во имя социализма.
Прощай, утопия!
Такое двоемыслие явно имеет сходство с российской историей, к которой у Оруэлла много аллюзий: начиная с Большого Брата (явная аналогия со Сталиным) и заканчивая Эммануэлем Голдстейном, чьи манускрипт и отречение от партии явно намекают на фигуру Троцкого. Завершает парад советских аллюзий принцип, в котором О’Брайан пытался убедить Уинстона с помощью нескончаемых пыток: если партия сказала, что 2+2=5, значит это правда. «Пятилетка за четыре года» напрашивается сама собой.
Конечно, двоемыслие не привязано исключительно к российской истории и коммунизму. Те же крестовые походы или инквизиция — это убийства во имя христианской добродетели. Оруэлл лишь придумал название для явления, которое было всегда и существует до сих пор. Державы тратят силы и средства на создание ядерного оружия для поддержания мира: если оно будет у всех, то все будут в безопасности. По сути, это такой же партийный девиз «Война — это мир», только в реальной жизни.
Мы привыкли называть современный мир свободным, индивидуалистичным, но живем мы на самом деле в индустриальном бюрократическом обществе, построенном на материальных ценностях и консюмеризме. Мы пытаемся достичь равенства, как сейчас отстаиваются права черных в Америке, но с другой стороны, сложившаяся капиталистическая система делает все, чтобы предотвратить успех этих попыток.
Даже люди, выступающие против культуры потребительства, покупают последние модели телефонов или стремятся к высокооплачиваемой работе. Двоемыслие пронизывает нашу жизнь вдоль и поперек, но мы не обращаем на это внимание, так как сами подвержены ему.
Россия еще больше подвержена оруэлловским концепциям из-за коммунистического прошлого, которое накладывает свой отпечаток на нынешнее государственное устройство. Наша главная проблема заключается в том, что мы это понимаем и все равно поддаемся манипуляциям, все прощая правящей элите. Может быть, наличие выбора это лишь иллюзия и наши реалии совпадают с книжными? Возможно, мы пытаемся что-то сделать, как Уинстон, но все равно проигрываем. А может быть, мы уже давно полюбили Большого Брата и утопия нам ни к чему.
