Возможно, начало 20-х годов станет для России очередным испытанием на прочность её политической системы. Учитывая предстоящие осенью выборы в Госдуму, вполне можно предположить, что подъём протестной волны возобновится с наступлением весны и усилится летом. Пока масштаб акций нельзя назвать значительным — во всяком случае по сравнению с выступлениями 2011-2013 года (именуемыми обобщённо «Болотным протестом»), но не исключено, что они будут иметь более долговременный и нарастающий характер. Тому есть ряд взаимосвязанных причин, которые коротко можно охарактеризовать как падение личных доходов граждан, депрессия малого и среднего бизнеса, нарастающий разрыв между элитным потреблением и массовым запросом на рост заработной платы.
Как и в большинстве стран, уличные акции протеста в российских городах давно стали повседневностью. Активным гражданам доступен определенный набор опций, не слишком, впрочем, резонансных — от попыток уберечь сквер при точечном строительстве, до, например, защиты молодежного активиста, преследуемого полицией. Значительная часть общественной и гражданской активности переведена в цифровой формат, выражающийся в подписании коллективных петиций. При этом на законодательном уровне очерчены достаточно строгие красные линии, обеспечивающие общественный порядок.
Резонансные случаи с популярными политиками становятся мощным катализатором, объединяющим активность разных групп в одном массовом выступлении. И тогда возникает вопрос: являются ли качество жизни и доходы граждан определяющими факторами, формирующими среду протеста, или они выступают дополнительными слагаемыми?
Кризис предпринимательства
В ежегодном обзоре Госкомстата «Россия в цифрах» приведены данные по структуре денежных расходов и доходов населения за 20 лет. Они подтверждают общие тревожные выводы о затянувшейся стагнации, длящейся, по ряду ключевых показателей, с 2010-2015 годов.
В частности, доходы от предпринимательской деятельности, достигшие пика в 15,4% в 2000 году, с того момента неизменно снижались, и в 2019-м были зафиксированы на уровне 6,1%. Иными словами, это показатель численности предпринимательского класса — он сокращается.
Отметим кстати, что «Болотный протест», возникший как реакция части молодежи и интеллектуальной элиты на возвращение Путина в кресло президента, случился в куда более благоприятных экономических условиях: достаточно стабильной заработной плате и только начавшемся снижении предпринимательской активности.
Посмотрим на другие данные Росстата. Доходы горожан от собственности (сдача квартир в аренду, прочие операции с недвижимостью, обеспечивающие доход российских горожан-рантье) достигли максимального уровня (10,3% от всех доходов населения) в 2005 году, а затем постоянно падали — до 4,4% к 2019 году. Здесь вполне может крыться ещё одна причина популярности городских манифестаций, особенно в столице — они дают возможность выплеснуть недовольство через публичное высказывание в сопереживающей социальной группе.
Косвенно видно и сокращение доходов самозанятых, основная масса которых также живет и работает в городах. По позиции «Прочие доходы, включающие деятельность вне жесткого налогообложения (сфера услуг, образование, консалтинг)», включающей практически весь набор творческой активности, сокращение доли доходов составило с 17,4% в 2015 году, до 12,6% в 2019. И это в то время, когда в Москве, например, удельный вес тех, кто работает в строительстве и коммерческих услугах — а это вся группа торговли, кафе, таксисты, репетиторы, парикмахеры, сфера ремонта и так далее — превышает, по данным Росстата, 50% от всех занятых.
Проблема оплаты труда
Важный показатель атмосферы протеста — оплата труда. В 1992 году заработная плата составляла более 72% от общего дохода населения. Иными словами, большинство занятых зависело от зарплаты советских по структуре предприятий в условиях постсоветской трансформации экономики. В течение 90-х этот показатель постоянно снижался. Но в результате структурных изменений начала нулевых доля зарплаты вновь стала нарастать — уже как фактор доходов и конкуренции на рынке труда: к 2010 году она достигла 65% от общих доходов населения, однако к 2019 году вновь снизилась до 57,9%. Это незначительное, казалось бы, снижение свидетельствует, тем не менее, об отсутствии роста заработной платы в коммерческом секторе. Вместе с тем, рост зарплат и премий в госсекторе пока защищает бюджетников «путинского большинства» от энтропии экономического кризиса.
Государство в плане обеспечения массовых доходов остаётся мощнее малого и среднего предпринимательства: бюджетники составляют 17,7% от общего числа населения; еще 12,9% трудятся в госкорпорациях, с «твёрдыми» зарплатами, практически совпадающими с их ожиданиями. Часть малого и среднего бизнеса живет за счет контрактов/подрядов от госструктур, в свою очередь связанных тем или иным образом с чиновниками на разных горизонтальных и вертикальных уровнях. Сам же чиновничий аппарат составляет порядка 3% населения.
Одновременно с этим государство увеличивает нагрузку на бюджет, наращивая социальные выплаты. Если в 2005 году они составляли 12,7% доходов населения, то к 2019 году поднялись до 19%. То есть, обязательства сохраняются даже при падении фондов и резервов, что ни в коей мере не отменяет необходимости комплексных расходов на развитие промышленности и инфраструктуры, предусмотренных графиками реализации нацпроектов до 2024 года.
Ещё один фактор, влияющий на раздражение и депрессивные настроения, — рост платежей и выплат в структуре расходов населения (от различных — в том числе ипотечных — кредитов и стоимости образования до штрафов и налоговых отчислений). С 10% от всех расходов граждан в 2005 году они увеличились до 15,3% в 2019. Это в свою очередь повлекло за собой падение прироста финансовых активов (процентных вкладов и акций) с 17,3% в 2010 году до 1% к 2019.
Характерно однако, что на протяжении 2010-х годов серьезных тенденций к росту антивластных настроений не прослеживалось. Исследования Института социологии РАН 2013-2014 годов показывали, что треть россиян (32%) ни в какой политической или общественной активности замечена не была и не участвовала. Более четверти (27%) граждан страны были уверены, что их участие все равно ничего не изменит, а еще 30% это было попросту не интересно.
Но уже тогда одной из наиболее серьезных российских проблем становится огромный разрыв в благосостоянии между бедными и богатыми. В середине нулевых этот вопрос включали в число самых острых 43% россиян, в 2013 году — уже 53%.
В 2014 году российские социологи писали: «именно за "равенство шансов" для бедных и богатых, за одинаковые возможности доступа к качественной медицине и образованию, за возможности влиять на принятие важных для страны решений без оглядки на толщину кошелька россияне и будут бороться в ближайшем будущем. Если смогут, конечно. Если найдут себе подходящих лидеров и "рупор"». (Куда пойдет Россия: новые возможности и ограничения современного развития. Сборник статей / Ин-т «Справедливый Мир», Рос. ассоц. полит. науки, Фонд им. Фридриха Эберта, Ин-т социологии РАН. Москва, Ключ-С, 2013.)
Можно поздравить российскую науку со столь точным прогнозом. Но можно ли поздравить нас?
Моральный камертон
Один из рецептов снижения социальной напряжённости в молодёжной среде — радикальное уменьшение стоимости высшего образования. Именно такой путь выбрали в ряде стран Евросоюза, и лидер в этой сфере — Германия. Однако, будучи перенесенным на нашу почву, этот разумный, казалось бы, путь способен привести — и весьма быстро — к возникновению проблемы перепроизводства элиты. Новый образованный класс потребует соответствующих мест в экономической жизни, прежде всего — в частно-государственных корпорациях. Готовы ли у нас резервы для такого расширения?
Между тем, разрыв в доступе к доходам и более высокому качеству жизни продолжает нарастать. «Престижное» потребление — неизбежный атрибут любого общества. В советское время оно выражалось не столько в непосредственно финансовых и имущественных возможностях, сколько в наличии аппаратно-номенклатурных привилегий. Член ЦК КПСС или министр получал, что называется, по заслугам. Да, он жил в отрыве от советской бедности и дефицита, но более или менее по совести. Квартира хоть и больше по площади и очевидно удобнее, чем в «хрущевке», но без излишеств; неброская одежда; атрибуты власти хоть и заметные, но не столь вызывающие, как нынешние многомиллионные роскошные иномарки. Оно и понятно, рамки задавала социалистическая идеология и общественное мировоззрение, рассматривавшее государство как «проект космических масштабов».
В постсоветское время вектор сменился на противоположный: если раньше в нашей стране строили крупнейшие в мире доменные печи, плотины и ледоколы, то потом стали мериться длинной яхт, размером капиталов и высотой заборов вокруг особняков. И тут, надо сказать, Россия общепризнанно оказалась в мировых лидерах.
Однако похоже, что сегодня во всем мире маятник общественного запроса снова двинулся в обратную сторону — к большей скромности и ответственности. Поэтому вполне резонной выглядит цель, используя в комплексе возможности образования, культуры, налоговой политики, постепенно утвердить в среде чиновников и бизнеса некий вариант «протестантской этики». Да, высокие зарплаты руководителей неизбежны, так же как неизбежна дистанция между богатейшими и средними слоями в бизнесе. Но суть заключается в том, что если богатство заработано честно, то оно есть благо. Его нет необходимости скрывать и незачем выводить за границу (особенно теперь, когда это чревато попаданием под санкции). Поэтому престижно и выгодно должно стать зарабатывать и жить в своей стране.
Необходимо искать и описывать образы подобного поведения — для учебников истории и обществознания, потому что основная проблема молодежной политики именно в том, как и на каких примерах формируется образ для подражания.
Сейчас обсуждаются принципы накопления социального капитала — в виде оценочного рейтинга для чиновников и других уполномоченных лиц. Можно предложить для него такой набор базовых критериев: честность, скромность, профессиональные качества, трудолюбие, умение эффективно организовывать свою деятельность и правильно осуществлять выбор целей. И если со школьной скамьи определять такие ценность как основные, то вполне вероятно, что мы получим со временем власть и госаппарат, доверие к которым будет сохраняться, несмотря на экономические кризисы.
