Сегодня мы знаем больше
Два главных памятных дня связаны с Великой Отечественной войной: первый — начало войны, день горький и скорбный; второй — День Победы, радостный и трагический. Первый— отмечают тихо, вспоминая в семейном кругу бедствие начала войны; второй — торжественно, открыто, массово, в единении с другими людьми, чувствуя сопричастность к народу-победителю. Конечно, главный день — день Победы, но самые важные уроки мы извлекаем из поражений начального периода войны.
В день начала войны мы вновь и вновь мучительно размышляем над тем, почему случилась эта трагедия, почему была разгромлена большая часть армии, почему за несколько месяцев были отданы земли, которые потом пришлось отвоевывать годы, почему враг стоял у ворот Москвы?
Что помешало Красной Армии выиграть начальный период Великой Отечественной? Конечно, допущенные в ходе подготовки к войне ошибки. Об этом написано множество книг и статей, а спорам не видно конца. Первоначально утверждалось, что во всем виновата внезапность нападения. Затем, в качестве основной причины, стала выдвигаться неподготовленность Красной Армии и просчеты военно-политического руководства страны. В последнее время анализ этих ошибок достиг такого «размаха и глубины», что совершенно непонятно, как мы вообще победили.
А в то же время, сегодня уже ни для кого не секрет, что по основным показателям, характеризующим боевую мощь, за исключением численности личного состава, Красная Армия превосходила немецкий вермахт. Общая численность советских вооруженных сил к началу войны достигла 5373 тыс. против 7254 тыс. человек у Германии. Советская артиллерия имела 112 тыс. орудий и минометов, а немецкая — 61 тыс., а с учетом армий ее союзников 73 тыс. стволов. В СССР имелось 23 тыс. танков, у Германии — более 10 тыс. Соотношение сил в авиации: 10 тыс. немецких самолетов, включая резервные и учебные, против 15 тыс. боевых самолетов в ВВС РККА.
Советская историография не только умалчивала о значительном количественном превосходстве РККА в технике и вооружении, но и заявляла о качественном превосходстве оружия вермахта. Компьютерный анализ архивных данных с привлечением экспертных оценок позволяет утверждать, что такого преимущества у агрессора не было.
СССР смог подготовиться к войне
Чем располагал противник в 1941 году? В немецкой армии на вооружении состояло 61 тыс. орудий и минометов, им противостояло 45 тыс. современных и 30 тыс. устаревших орудий и минометов Красной Армии (без учета 34 тыс. 50-мм минометов). Сравнение артиллерийских парков показывает, что доля современных советских орудий и минометов составляла 75% от общего числа артиллерии и минометов противника. Это позволяет утверждать, что в качественном отношении наша артиллерия не уступала немецкой, а количественно — значительно ее превосходила.
Накануне войны приграничные Белорусский и Киевский особые округа имели на вооружении по 10 тыс. орудий и минометов, что соответствовало количеству артиллерии Центрального и Воронежского фронтов в Курской битве, успешно отразивших немецкое наступление и обеспечивших его последующий разгром. Из этого следует, что при правильной организации боевых действий приграничные округа имели достаточно артиллерии для отражения наступающего противника.
Сравним бронетанковые войска СССР и Германии. В составе РККА на 21 июня 1941 года числилось 23 тыс. (23276) танков, из них 21 тыс. (21046) устаревших типов и 2230 современных.
Германский танковый парк составлял почти 6 тыс. (5891) танков, из них к современным можно отнести, на тот момент, только 517 танков Т—IV и, с некоторой натяжкой, — 1440 Т—III. Следовательно, в составе немецких войск имелось от 9% до 33% современных танков. 2230 современным танкам РККА противостояло 1937 современных танков вермахта. Таким образом, ни количественного, ни качественного превосходства в танках у наступавших немецких войск не было.
Простое сравнение показывает, что и у Люфтваффе не было решающего преимущества ни в количестве, ни в качестве авиации. Наступающая на СССР немецкая группировка насчитывала в своем составе 4000 боевых самолетов. На западном театре военных действий им противостояли 7469 самолетов западных округов и 2311 было в составе Авиации главного командования. В их общем количестве был 2061 самолет современных типов1, что составляло 51% авиации противника. А если учесть все современные летательные аппараты ВВС Красной Армии, то их доля составит 64% авиации немецкой наступающей группировки. Таким образом, превосходства над СССР в качественно-количественном отношении авиации у Германии, вероятнее всего, не было.
Анализ более 30 показателей, отражающих материальную обеспеченность мобилизационного развертывания армии в стрелково-артиллерийском вооружении, танках, самолетах, транспортных средствах, боеприпасах, технических и специальных средствах, основных видах вещевого имущества за 1921-1941 гг. показывает, что никогда еще наша армия не была так хорошо укомплектована, обеспечена материальными средствами, как в предвоенный период. Конечно, не обошлось без недостатков, но по основным видам техники, боеприпасам и запасам материальных средств РККА была обеспечена не хуже, чем во время проведения своих победоносных операций во второй половине войны.
Имевшиеся материальные запасы и система мобилизации обеспечивали развертывание армии, значительно превосходящей армию фашистской Германии по количеству вооружения и боевой техники, в основном обеспеченной другими материальными средствами в количестве, позволяющем эффективно вести боевые действия в начальный период войны. Тем не менее, в реальных условиях 1941 года РККА не смогла избежать поражения в первых боях.
Репресии и армия
Еще одной, весьма распространенной точкой зрения, является объявление репрессий военных кадров в 1937-1938 гг. главной причиной наших поражений в начальный период войны. Именно уничтожение наиболее подготовленных руководящих военных кадров якобы повлекло некомплект командного и начальствующего состава в армии и, как следствие, их неумение учить войска, руководить ими в бою. Эта схема удобна еще и тем, что в нее хорошо вписываются будущие победы Красной Армии, которые объясняются «самообучением» командиров в ходе войны. Недостаток этой концепции состоит в том, что она не подтверждается фактами и исключает всесторонний анализ состояния и уровня боеспособности Красной Армии, вообще, и ее человеческого фактора, в частности.
Анализ влияния репрессий на основные показатели состояния командно-начальствующего состава армии не дает основания для утверждения о сколько-нибудь значимом воздействии. Впрочем, иначе не могло и быть. Ведь в 1937 г. были репрессированы 11 034 чел., или 8% списочной численности начальствующего состава, в 1938-м - 4523 чел. (2,5%). В это же время, некомплект начсостава достигал 34 тыс. и 39 тыс. соответственно.
Конечно, репрессии ударили в первую очередь по верхушке армии. Сегодня невозможно с уверенностью сказать, кто лучше командовал бы войсками: расстрелянные военачальники или те, кто в конце концов выиграл войну. Но по основным объективным показателям последние не уступали своим репрессированным предшественникам. Как отразились репрессии на образовательном уровне высшего командного состава? Как ни парадоксально, но его уровень вырос. Исследование архивных документов, включая отчетные данные кадровых органов по арестованным и назначенным вместо них военачальникам, свидетельствует о росте академического образования по всем основным должностным группам, например: в пик репрессий с 1 мая 1937 г. по 15 апреля 1938 г. из трех арестованных заместителей наркома обороны ни один не имел академического образования, двое из назначенных его имели.
Из командующих войсками округов арестовано 3 «академика», назначено 8; данные по их заместителям — арестовано 4, назначено 6; арестованные начальники штабов округов не имели академического образования, а 4 из 10 назначенных его имели; было арестовано 12 командиров корпусов с высшим военным образованием, назначено 19; начальники штабов корпусов — арестовано 14 «академиков», назначено 22, и так по всем должностям, за исключением командиров дивизий, где 33 арестованных имели академическое образование, а среди назначенных таковых было только 27. В целом, по высшему командному составу количество назначенных, имеющих высшее военное образование, превышает число арестованных с аналогичным образованием на 45%.
Анализ большого массива архивных данных показывает, что репрессии не оказали на состояние военных кадров того значительного влияния, которое им придается в современной историографии. Красной армии удалось подойти к началу войны с достаточно высоким образовательным уровнем кадрового офицерского состава. Значительная группа офицеров с низким уровнем краткосрочного образования, влившаяся в РККА в предвоенные годы, была неизбежным следствием ее незапланированного развертывания. Опыт прохождения службы в занимаемых должностях был невелик, но, как показывает предшествующий опыт массового развертывания новых формирований, вряд ли мог быть выше при данной системе подготовки, выдвижения и накопления высших военных кадров.
Репрессии коснулись лишь высшего слоя военных руководителей. В результате выдвижения на вышестоящие должности во второй половине 30-х годов произошло некоторое ухудшение характеристик старшего и среднего командного состава.
Репрессии не столь сильно повлияли на кадры, как их оценили немецкие военачальники во главе с Гитлером перед войной. Они явно ошиблись, а наша победа убедительно подтвердила эту ошибку. Главным недостатком офицерского корпуса перед войной была невысокая подготовка огромной массы командиров среднего звена.
Вред, нанесенный репрессиями, заключался не в снижении уровня подготовленности кадров, их некомплекте, и недостатке боевого опыта и срока службы на соответствующих должностях, а в нагнетании атмосферы страха и неуверенности среди командного состава.
Так начиналась война
По нашему мнению, причина тяжелых поражений в начальный период войны состояла в принципиальной невозможности избежать поражения при попытках отразить удар отмобилизованной, полностью развернутой армии силами армии мирного времени. Об этом свидетельствует опыт всех континентальных европейских стран, подвергшихся агрессии во второй мировой войне. Они проиграли не только начальный период, но и всю войну в целом, даже Франция, успевшая отмобилизовать свои вооруженные силы. Исключение составляет Советский Союз, встретивший агрессию на стадии развертывания и скрытой мобилизации армии.
Появление качественно новых и более совершенных видов вооружения и боевой техники придало войне новый характер. До второй мировой советская военная наука считала, что боевые действия начнутся с действий армий вторжения, а мобилизацию вооруженных сил и экономики противоборствующие стороны будут проводить в ходе войны, стремясь опередить друг друга. Но война в Европе показала, что немцы начинали боевые действия заранее отмобилизованными и развернутыми силами, вкладывая в первоначальный удар всю их мощь. Первым из советских военных теоретиков эти изменения отметил Г. Иссерсон в своей работе «Новые формы борьбы», вышедшей в 1940 г. Конечно, вывод, что войну агрессор начнет отмобилизованными и развернутыми силами, безусловно, важен, но еще важнее было разработать меры успешного отражения внезапного мощного удара. Военные теоретики того времени об этом ничего не пишут.
Военное руководство делало попытки ответить на вызов времени. Так, в оперативном плане 1940 г. предусматривалось в случае угрозы войны: привести все вооруженные силы в полную боевую готовность; немедленно провести в стране войсковую мобилизацию; развернуть войска до штатов военного времени согласно мобилизационного плана; сосредоточить и развернуть все отмобилизованные войска в районах у западных границ. В «Соображениях по плану стратегического развертывания сил Советского Союза на случай войны с Германией и ее союзниками», написанных в мае 1941 г., предлагалось «упредить противника в развертывании и атаковать германскую армию в тот момент, когда она будет находиться в стадии развертывания и не успеет ещё организовать фронт и взаимодействие родов войск».
Таким образом, теоретически военным руководством ответ на немецкий блицкриг был найден — это была либо мобилизация, либо упреждающее наступление. Как известно из воспоминаний Г. Жукова, предложение о превентивном ударе по вермахту И. Сталин категорически отверг. После этого единственным реальным ответом на немецкую угрозу оставались мобилизация и развертывание армии, которые могли быть осуществлены лишь по особому указу правительства, т е. того же Сталина. Это указание могло быть дано только при условии твердой уверенности последнего в том, что Германия нападет на СССР. Несмотря на начало частичной скрытой мобилизации и развертывания войск в мае, твердая уверенность Сталина в неизбежной войне появилась только 21 июня 1941 г., когда и была подписана директива о приведении войск в боевую готовность.
Г. Жуков считал, что если бы даже И. Сталин последовал рекомендациям военных и привел войска в боевую готовность раньше, то «...эти мероприятия не гарантировали бы полного успеха в отражении вражеского натиска», так как силы сторон были далеко не равными. Но наши войска могли бы вступить в бой более организованно и, следовательно, нанести противнику значительно большие потери. Из этого высказывания полководца видно, что он не считал возможным одержать победу в начальный период войны неотмобилизованными силами и не видел положительного решения проблемы начального периода.
При каких же условиях Красная Армия теоретически могла бы выиграть первые сражения войны? Во-первых, при условии, что дата нападения была бы точно известна как минимум за 30 суток, а именно такое время было необходимо для мобилизации. Но и в этом случае Гитлер всегда имел возможность опередить СССР, сорвав мобилизацию и развертывание, поскольку его войска были уже были отмобилизованы и готовы для нанесения удара. И во-вторых, победа была бы возможна в случае нанесения Красной Армией превентивного удара, т е. если бы дату нападения назначил Сталин, как это и предлагали в мае военные. При таких условиях была возможность избежать катастрофы начального периода боевых действий. Но это была бы уже совсем другая война.
