Редкое неединодушие
Коммунисты единогласно проголосовали против принятия закона: ещё на первом чтении они заявили о том, что отказываются участвовать в «убийстве» местного самоуправления. Большинство членов фракции эсеров также не поддержали закон. Примерно поровну распределились голоса депутатов от «Новых людей – 7 «за», 5 «против». В полном составе поддержала законопроект фракция ЛДПР.
Единодушие фракции «Единой России» в этот раз было нарушено шестью представителями Татарстана, которые проголосовали против законопроекта. Они не поддержали норму о введении единообразия в названии глав субъектов федерации, выразив поддержку региональным парламентариям, проголосовавшим на сессии Государственного совета за сохранение должности президента республики.
Экспертное сообщество выдало закону широкий спектр оценок, не позволяющий рядовому гражданину сходу разобраться, хорошее ли дело затеяли законодатели, и чем отзовётся принятие закона «на земле». По мнению тех, кто поддержал закон, объёмы социальных благ для населения, как минимум, не уменьшатся, а способы их доставки претерпят модернизацию и заработают лучше и быстрее.
Вытекающая из новеллы конфигурация «вертикали», как заявляют её архитекторы, позволит обеспечить местные потребности необходимым финансовым, организационным и кадровым ресурсом. А заодно и дополнительными рычагами воздействия: закон даёт возможность верхним уровням властной иерархии прямо воздействовать на нижние и ограничивать «ради дела» их излишнюю самостоятельность.
При этом, как утверждается, инициатива масс, желающих влиять на обустройство собственной жизни, законом не ограничивается. В их распоряжении остаются защищённые механизмы творческого самовыражения – ТОСы, инициативное бюджетирование, а также грантовая поддержка и прочие «плюшки» от государства.
Прочности вертикали власти добавит норма, позволяющая главам регионов не ограничиваться двумя сроками пребывания на своих постах. Впрочем, ближе к этому пункту голос оппонентов становится слышен все громче. Возражения по поводу него понятны и выдвигаются в координатах стабильность/сила власти — сменяемость власти/демократия. Следующий, менее заметный самой широкой публике — местное самоуправление.
Единство и борьба противоположностей
Противники закона, заявляющие о неминуемой гибели МСУ, пока что не смогли привести убедительных доказательств того, что эта «гибель» нанесёт вред системе управления государством или обездолит жителей страны. Их риторика строится вокруг возможных негативных последствий «потери самостоятельности» регионов и муниципалитетов. Каковы эти последствия, критики не уточняют. В их идеальной картине мира существует конструкция, при которой муниципалитет может самостоятельно собирать большие налоги, часть из которых уйдут в центр, а часть он будет тратить по своему усмотрению. Для каких-то регионов и муниципалитетов такая ситуация возможна, но далеко не для всех. Достаточно сравнить Дагестан, в котором есть, куда тратить деньги, но тяжело с налогами, и НАО, в котором собирается много налогов, но сложно придумать, куда можно потратить даже небольшую их часть.
Впрочем, в Минфине уже нашли им применение, и давно, что столь же давно встречает свою порцию более или менее обоснованной критики. Но, как бы то ни было, если на федеральном уровне не предусмотреть механизмов перераспределения ресурсов для выравнивания условий, богатые регионы будут богатеть, бедные беднеть, а население последних будет активно стремиться в более крупные населённые пункты, где есть работа и создаются приемлемые условия жизни.
Регионы-аутсайдеры получат стандартный набор проблем. Это деградация управления, безработица, резкое ухудшение социального самочувствия, рост преступности, обнищание населения и, итогом, политическая дестабилизация.
Страна же для поступательного развития нуждается в социально-экономическом каркасе, в узлах которого находятся города и поселения разных размеров, связанные между собой нормально функционирующим транспортным сообщением. Гипотеза о том, что колоссальную территорию России можно удерживать и контролировать из десятка агломераций, нанизанных на шампур высокоскоростной межконтинентальной супермагистрали, а освоение окраин можно вести вахтовым методом, скорее всего, является пагубным заблуждением.
В свою очередь, идеология выравнивания условий тоже подвергается «творческому переосмыслению» как «государственниками», так и «регионалистами». Первые тяготеют к технократическим решениям в области управления регионами, пытаясь выработать унифицированные подходы, которые одинаково эффективно работали бы в любом субъекте.
Носителями такого подхода являются некоторые губернаторы, назначенные руководить регионами, с которыми они ранее никак не были связаны (так называемые «варяги»). При этом часто игнорируются местные условия, та самая самобытность, которая отличает одну область от другой не столько в экономическом, сколько в культурном плане, если угодно – на уровне регионального менталитета.
Деятельность приезжих глав зачастую вызывает сопротивление со стороны влиятельных людей из числа местных, так называемые «региональные элиты». Противостояние по линии «варяги – местные» особенно жёстко проявляется в отношениях приезжих губернаторов и глав муниципалитетов, которые как раз и критикуют чаще всего новый закон критикуют за норму, позволяющую отстранять мэров в связи с утратой доверия.
Закрепленные в законе возможности центра влиять на кадровую политику в регионе создают предпосылки для возникновения конфликтных ситуаций по линии «регион–центр». Логика федералов понятна – необходимо повысить управляемость по всей вертикали и максимально ограничить возможности назначения на ответственные посты людей, не обладающих необходимыми компетенциями. Масштабные инфраструктурные проекты, восходящие к посланиям президента Федеральному Собранию, требуют от региональных министров определённого уровня квалификации, и не факт, что они соответствуют возрастающим требованиям. Естественно, что те, кто отвечает за выполнение планов на федеральном уровне, хотят иметь надёжных исполнителей в регионах.
Но их оппоненты в регионах опасаются, что нормы закона не устраняют риски необдуманных назначений на ответственные посты: в результате должности могут получать не квалифицированные местные кадры, а «коммерчески ориентированные» приезжие специалисты, обладающие не знаниями и опытом, а сложившимся кругом лояльных подрядчиков. В нескольких регионах, где вместе с приезжим губернатором высаживался десант предприимчивых, но не вполне компетентных, руководителей, возникли серьёзные проблемы с управляемостью.
А что скажут философы?
Пока что сам термин «публичная власть» на получил содержательного наполнения, и дискуссия о том, как будет выглядеть модернизированная система управления страной, только набирает обороты. Обсуждение проекта закона «Об общих принципах организации публичной власти в субъектах Российской Федерации» может оказаться прелюдией к более серьёзному разговору, необходимость в котором назрела давно: что такое Российская Федерация с точки зрения государственного устройства, а если точнее, чем она должна стать в ближайшее время по замыслу тех, кто инициировал в стране конституционную реформу?
Соединённые Штаты Евразии? Уже точно — нет. Но истории подобного ментального фантома раннефедерального генеза как раз и ставит точку, «публично», новый закон. Российская Империя, версия 3? Это в наше время тема не для политиков, а для философов. «Обычная федеративная республика»? Вот это — ближе, и соответствует общей тенденции усредненности, чего-то «общего», как сам закон. Сложные вопросы сейчас не находят разрешения, но зато на них даются простые ответы.
