Старт его собственной космической траектории начался в конце 1950-х годов – тогда весь мир с замиранием сердца ловил первые сигналы сделанного в СССР искусственного спутника Земли и наблюдал за виражами космической гонки Советского Союза и США. Михаил Маров в то время оканчивал МВТУ им. Н.Э. Баумана и вскоре поступил на работу в одно из секретных советских учреждений, связанных с Физико-Энергетическим институтом в Обнинске. Там он создавал реакторы для бортовой энергетики космических аппаратов и системы ориентации аппаратов для королевского ОКБ-1.
В 1962 году сам президент АН СССР, легендарный математик и главный теоретик космонавтики Мстислав Келдыш пригласил его в свой Институт прикладной математики и вскоре назначил ученым секретарем межведомственного научно-технического совета по космическим исследованиям. Этот совет был главным органом в стране по руководству космической наукой – в него входили члены королевского совета главных конструкторов, руководители космических КБ и институтов.
Космическая гонка набирала обороты. Успешный полет Юрия Гагарина в космос многократно повысил ставки – проигрывающие на «околоземных фронтах» американцы бросили все силы на подготовку межпланетных миссий. Одним из объектов, к которым стремились обе державы, стала Венера. В 1962 году СССР запустил три неудачные миссии к Венере, тогда как США с большими издержками и фактически чудом добились пролета своего зонда Mariner-2 вблизи планеты с частичным выполнением научного задания. Михаилу Марову тогда было поручено заняться проблемами исследований планет - в частности, Венеры.
В ноябре 1965 года с интервалом в 4 дня к Венере были запущены две советские межпланетные станции – «Венера-2» и «Венера-3». Вторая долетела до цели и совершила жесткую посадку на небесное тело – несмотря на крушение аппарата, это был первый в мировой истории случай, когда творение рук человеческих достигло поверхности другой планеты. После СССР запустил 13 миссий к Венере, в их числе «Венера-7», мягко посадившая первый спускаемый аппарат на одноименную планету (1970 год), «Венера-9», которая тоже удачно посадила спускаемый аппарат и стала первым искусственным спутником планеты (1975 год) и «Вега-1» (1985 год), запустившая в атмосферу Венеры первый летательный аппарат – аэростат с измерительными приборами. Благодаря этим миссиям ученые впервые получили панораму Венеры и данные о составе ее пород. Эти достижения до сих пор являются уникальными, повторить их никому не удалось.
В одном из своих интервью Михаил Маров признавался, что самым ярким впечатлением в жизни были первые результаты миссии «Венеры-9», которые он получил в Центре управления полетом в Евпатории. «Когда самописец вдруг начал жужжать и выдал влажную бумагу с неясными очертаниями - ландшафтами Венеры, которых раньше никто не видел. Это было настоящее счастье первооткрывателя», - рассказывал учёный.
Михаил Яковлевич также участвовал в программах исследования Марса и Луны и даже в подготовке миссии «Луна-25». Как учёный он никогда не выходил на пенсию, последняя его должность – заведующий отделом планетных исследований ГЕОХИ РАН, параллельно он читал лекции в МГУ им. М.В. Ломоносова и Международном космическом университете (Страсбург), имел множество других научных и общественных активностей.
Он посвятил всю свою трудовую жизнь космической науке и очень тяжело переживал крушение Луны-25, случившееся в августе этого года. После известия о провале миссии ему потребовалась госпитализация. Но даже, находясь в ЦКБ, он комментировал журналистам возможные причины неудачи и выражал надежду, что Роскосмос не станет замалчивать результаты расследования и откладывать следующую лунную миссию. Он выступал за полноценное возрождение программ исследования Луны и планет не с политическими амбициями, а с научными целями и, безусловно, был одной из выдающихся фигур в истории отечественной космической науки.
