Сводная стратегия развития обрабатывающей промышленности, на днях утвержденная правительством, не слишком содержательна для подробного изучения. Скорее это повод проинвентаризировать состояние дел в ядре нашей экономики и сформулировать запрос к государству на активную промышленную политику.

В 1990-е годы «промышленная политика» была в России бранным выражением. Определять приоритеты, формировать стратегии развития секторов хозяйства считалось вредительством, мешающим волшебной работе невидимой руки рынка.

Невидимая постаралась на славу. Мы лишились целых отраслей промышленности, причем важнейших, формирующих задел развития на десятилетия вперед — станкостроения, микроэлектроники, значительных сегментов тяжелого и транспортного машиностроения.

В 2000-е пришло отрезвление. Промышленностью стали заниматься государственные мужи. Начали думать вместе с неравнодушными предпринимателями, как вытаскивать из руин и свинчивать по частям отрасли там, где еще что-то можно было спасти.

Первым кейсом постсоветской промполитики в нашей стране была реанимация автопрома. Приняли политическое решение открыть шлагбаум «русской иномарке», предложив ведущим зарубежным концернам понятную формулу «локализация в обмен на льготы». К 2010 году семь из восьми мировых грандов авторынка построили свои автосборочные производства, еще три иностранные компании стали выпускать в России двигатели. Верхушка отрасли создана. В отличие от индустрии автокомпонентов. Думали, что вырастет само. Не выросло. Иностранным производителям объективно проще воспользоваться продукцией уже имеющихся зарубежных поставщиков Немногочисленные осколки советской отрасли автокомпонентов сумели выжить, некоторые даже развиваются, но отрасли нет.

Следующий звонкий кейс — трубы большого диаметра. Подотрасль создана без копейки бюджетных денег или даже гарантий или льгот. От государства понадобилось ровно одно: политическое решение о новых маршрутах экспорта углеводородов — на Восток, а на западном направлении — в обход старых транзитеров. Это сформировало инвестиционные решения государственных «Газпрома» и «Транснефти» и твердый многолетний гигантский заказ на продукцию трубников. Все остальное сделали за десять лет пять российских частных металлургических компаний, потратив на решение этой задачи на круг четырнадцать миллиардов долларов. Была решена задача, оказавшаяся не под силу даже СССР, который большую часть труб для магистральных трубопроводов закупал за рубежом. Правда, оборудование для прокатных станов трубники закупили импортное.

В нынешнем десятилетии мы подобного рода прорывов не прослеживаем. По идее, на эту роль могли бы претендовать новые СПГ-заводы «НоваТЭКа» за Полярным кругом, но уровень локализации оборудования для них пока минимальный. Цепочки создания стоимости внутри страны вокруг этих проектов пока не выстраиваются. Участие государства — беспрецедентные по масштабу налоговые льготы и масштабное софинансирование развития арктической инфраструктуры. При этом никаких обременений иностранные партнеры — поставщики технологий и генподрядчики по допуску российских поставщиков, по локализации основного технологического оборудования, по трансферу технологий не получают.

Хотя такие обременения — нормальная практика государств, пытающихся на сырьевом фундаменте создать мощную технологическую индустрию. Но мы все чего-то стесняемся. И пишем стратегии развития обрабатывающей промышленности, где с точностью до тысячи тонн указываем целевые значения производства кирпича и аммиака в 2035 году, но даже не пытаемся выстроить эшелонированный план возвращения суверенитета, компетенций и значительных кусков добавленной стоимости в те зоны обрабатывающей индустрии, где до сих пор безраздельно господствуют иностранцы. Кроме того, документ не содержит конкретных направлений и инструментов удлинения цепочек создания стоимости внутри каждой отрасли.

Главный плюс стратегии, пожалуй, в том, что она дает сигнал нашим промышленникам: пик кризиса пройден, пора возвращаться к решению долгосрочных задач.