Сказки братьев Гримм глубоко проникли в наше сознание, которое напитывалось ими в тот момент, когда оно было особенно восприимчивым к любого рода текстам. По каким-то причинам им удалось проникнуть сквозь кордоны, расставленные советской цензурой, которая с особым трепетом относилась к воспитанию детей. Она помещала их в коридоры, которые должны были привести их не куда-нибудь, а в социалистическое будущее. Чтобы туда попасть, детям нужно было запастись необходимым культурным багажом, и немецкие сказки поместились в него, конечно же, не случайно, а благодаря тем идеям, которые в них содержались. Некоторые из них очень удачно вписались в концепцию вечного классового противостояния, а репрезентируемая ими концепция добра, по сути глубоко религиозная, оказалась созвучна социалистическим идеалам. И мы, как однажды выяснилось, впитывали сказочные сюжеты, собранные трудолюбивыми братьями, не только напрямую, но и опосредованно.
Речь прежде всего идет о сказках Пушкина, который вдохновлялся не только сказками Арины Родионовны, как бы ни были они разнообразны. Для того чтобы написать «Сказку о рыбаке и рыбке» и «Сказку о мертвой царевне», ему понадобились дополнительные, и, как уже некоторое время назад обнаружили отечественные литературоведы, среди этих источников были и сказки братьев Гримм. Их опередил со своими сказками только француз Шарль Перро, и даже получилось так, что опубликованные им в конце семнадцатого века «Сказки матушки Гусыни» успели проникнуть в устную традицию и были братьями Гримм записаны уже повторно. Но вопрос так и остается открытым: кто были эти прекрасные авторы, придумавшие все эти сказки и оставшиеся безымянными? Кто этот народ, который придумал эти сюжеты и смог их сохранить в своей памяти? Если бы они, подобно Гомеру, еще бы и укладывали их в стихотворный размер, текст мог бы дойти до нас неизменным или записанным намного раньше и был бы лишен элементов, привнесенных уже самими братьями Гримм.
«И все же проблема заключалась в том, что необразованных, “простых” людей, полностью отвечающих идеалу сказителя из народа, было мало. По большей части информанты Гриммов на поверку являлись людьми образованными и, что немаловажно, владевшими французским языком. В социальном плане это были в основном представители кассельского бюргерства и вестфальского дворянства»
Конечно, они заботились о нравственности читателей и поэтому исключали из текстов, рассказанных источниками, все эротические элементы, которыми, как мы видим из тех же русских сказок, собранных Александром Афанасьевым, народные сказки были насыщены, благо отечественный собиратель не стал, подобно немецким фольклористам, так тщательно их цензурировать. Кстати говоря, вдохновлялся Афанасьев, как и многие, как раз примером братьев Гримм, увидев, какие сокровища могут храниться в устной традиции и что будет, если приложить усилия, чтобы их собрать. А именно: собиратель уравнивается со всеми этими безымянными авторами — и его имя остается в веках. Строгая цензура имела в виду желание братьев Гримм представить народ как носителя нравственной чистоты, даже если он таковым не являлся. Но они искали этот источник, видимо, воспринимая сказки, не вписывающиеся в этот образ, как помехи, его нарушающие. Достаточно их устранить — и мы получим идеал без примесей.
