Вместо протестов, митингов и даже злобного недовольства на кухнях, как рассчитывали оппоненты, мы получили спокойную и конкурентную в рамках традиционных «красных линий» кампанию. Которая скорее сплачивает, чем разъединяет, «консолидирует вокруг флага», но не по принципу посткрымской эйфории, а с опорой на стержневые задачи внутреннего развития муниципалитетов и регионов. Местная повестка разгромно побеждает федеральную, как и должно быть вне больших электоральных циклов.

Это не апатия и не попытка избирателя уйти от реальности, скрывшись в коконе личных проблем. В разговоре с политтехнологами, которые ведут кампании в самых разных уголках страны, получилось рассмотреть довольно мозаичное полотно состояния российского общества и запросов сограждан к системе. Конечно, СВО остается очень важным, пожалуй превалирующим фактором, который влияет на психологическое самочувствие граждан. Но чем дальше от пограничных с Донбассом регионов, тем меньшее значение играет литера Z для повестки.

Элементы стресса, напряжения, накопленной усталости от потока насилия присутствуют повсеместно. Приходится фиксировать умеренную тревожность, но она все еще скрытая, будто бы отложенная, обоснованная ожиданием социально-экономических проблем, которые, хотя их так часто и много прогнозировали, пока не случились. Все-таки два тяжелых коронакризисных года научили россиян быстро адаптироваться к вызовам и рискам, резко ужав горизонт прогноза.

С другой стороны, власть ранее показывала, что умеет быстро реагировать на возникающие проблемы, выделять средства и действовать эффективно в кризисных условиях. Это сильно сбивает негатив и усиливает патерналистский запрос. В этом смысле нынешний год будто бы продолжил заданный ранее коронакризисный тренд.

Реагируя на вызовы последнего года, россияне активно меняют привычный образ жизни (или, как модно говорить, лайфстайл), утверждают социологи компании ИНСОМАР, ориентируясь не только на количественные, но и на качественные данные, результаты мониторингов и фокус-групп. Заметны две тенденции, иногда противоположные, иногда дополняющие друг друга: мобилизация и адаптация.

Например, растет число людей, которые уделяют повышенное внимание своему здоровью, записываются на фитнес, нанимают индивидуальных тренеров. А также проходят диспансеризации, сдают анализы, лечат застарелые болячки, даже соглашаются на оперативное хирургическое вмешательство, на которое не решались раньше. Это вариант мобилизации, когда нужно заранее подготовить себя и свой организм к грядущим вызовам.

Адаптация связана со снятием накопленного стресса, например с помощью того же спорта. Или проще и привычнее — с помощью алкоголя и вкусной еды. Респонденты отмечают, что, несмотря на растущие цены, не хотят отказывать себе в простейших удовольствиях. Хотя, разумеется, это доступно не всем социальным группам.

Одновременно происходит адаптация потребительских привычек, связанных с уходом ряда западных брендов с российского рынка: стало понятно, что никакой катастрофы не произошло. При этом люди меняют подчас многолетние традиции, расставаясь с любимой кофейней или маркой одежды. Здесь таится не столько элемент дискомфорта, сколько потенциал новых открытий.

Кроме того, россияне стали еще чаще путешествовать по стране, причем на фоне логистических трудностей приморского Юга России они выбирают новые маршруты, иногда в собственном регионе. «Происходит переоткрытие собственной страны во всех направлениях: в экономическом, товарном, продуктовом, как места отдыха, как места жизни», — отмечает социолог Наталья Евсеева.

Наконец, важнейшим элементом адаптации является смена модели информационного потребления. Во-первых, происходило замещение заблокированных западных платформ Facebook и Instagram с масштабным перетоком аудитории в Telegram и VK. Во-вторых, к концу лета вернулось к обычным показателям само медиапотребление, сократилась аудитория телеканалов и вообще новостных источников информации.

Но, кстати, продолжился тренд, заданный опять же коронакризисом, — на повышенное доверие к ТВ-источникам. В целом критически настроенные россияне продолжают соотносить информацию «официальную» и контент из интернета, который одновременно и более свободный, и более «зашлакованный», полный домыслов. Тут, конечно, важно сделать скидку на возрастной критерий.

Вместе с тем респонденты все чаще говорят о выборе развлекательного контента вместо новостного. Чаще стали смотреть сериалы. «Когда ты смотришь сериал, то живешь не своей жизнью, а жизнью героев, причем на протяжении многих дней. И таким образом как бы забываешь временно о тех проблемах и трудностях, которые есть в твоей жизни. Этот феномен сериалов давно описан. И это также способ адаптации», — рассказывает эксперт ИНСОМАР Анна Перунова.

К избирательным кампаниям данные наблюдения относятся напрямую, поскольку в формате местных выборов определяющая задача для кандидатов и их штабов — достучаться до запросов и страхов конкретных избирателей, дополняя «ковровые» обещания в программах индивидуальным подходом. Политики, которые рассчитывали выехать только на «большой» патриотической или экономической повестке, рискуют не попасть в запрос электората. Кроме того, избиратели хотят видеть в программах кандидатов те же признаки адаптации и мобилизации, то есть конкретные предложения и планы развития в рамках локальной повестки каждой территории.

Экспрессивно выраженная повестка СВО отталкивает избирателя, особенно если речь идет о политиках, которым ранее не было свойственно поднимать патриотические темы. В то же время совершенно выпадают из кампании антивоенные лозунги

Кампания в цифрах

Стартующий в чрезвычайных внешнеполитических условиях Единый день голосования (ЕДГ) ничем чрезвычайным для внутренней политики не грозит. Ни санкции, ни СВО, ни тревоги не внесли принципиальных изменений в работу политической системы.

Для 15 регионов, где будут выбирать глав, прогнозируют избрание в один тур; здесь важна чистота выборов и умеренность в представлении о финальных цифрах поддержки «референдумного типа». «Единая Россия», как ожидается, вернет позиции «до пенсионной реформы». Зато будет интересно оценить потенциал остальных партий на фоне самоустранения несистемной оппозиции и внутренних вызовов. Поле для партийной конкуренции — шесть кампаний по выборам в заксобрания и 12 голосований по выбору депутатов в административные центры. И даже муниципальные выборы в Москве, вопреки давней традиции, не обещают громких медийных сражений за образ «прекрасной России/столицы будущего».

Есть оригинальные технологические нюансы. В девяти регионах решили сохранить коронавирусный опыт и растянуть голосование по выбору губернаторов на три дня. В Кировской и Томской областях — на два дня. А вот в Марий Эл и Бурятии участки откроются только 11 сентября. В пяти регионах голосование пройдет параллельно и в онлайн-формате. Причем эксперимент с ДЭГ продолжает обрастать новыми техническими новациями.

Стоит напомнить, что перспектива выборов большую часть весны была вопросом подвешенным, и часть политических кругов поднимала тему переноса голосования ввиду чрезвычайных условий. Об этом говорили представители парламентской оппозиции, в частности КПРФ и «Справедливой России». По слухам, некоторые губернаторы предлагали заменить процедуру прямого избрания на голосование через заксобрания, как принято в северокавказских регионах (так, например, пройдут выборы в Адыгее).

Косвенным признаком того, что вопрос все же стоял на повестке дня, является поздний старт избирательных кампаний. Но в итоге решение внутриполитического блока сохранить легитимность выборных процессов оказалось верным. Более того, как считают политологи, избиратели просто не поняли бы альтернативного сценария, который стал бы признаком нестабильности в стране.

Несмотря на небольшую заминку на старте, корпус кандидатов «въехал» в кампании без проблем. Уровень конкуренции на всех уровнях высок, а число отказов в регистрации снизилось по сравнению с предыдущими кампаниями, отмечают эксперты. Так, губернаторская кампания стала рекордной по доле зарегистрированных участников: 77 выдвиженцев из 88, или 87,5%, получили удостоверение кандидатов. Фонд исследования проблем демократии отметил, что в 10 из 14 регионов вообще не было зафиксировано отказов.

В Москве подали заявки 7326 претендентов на кресло муниципального депутата; из них допущены 6259 человек, то есть 85,4%. Всего же в ЕДГ участвует самый большой за последние годы процент от тех партий, которые имеют на это право, — 24 из 28. И все же в отдельных регионах наблюдатели зафиксировали традиционные политические «размены», которые компенсировали лояльный подход избиркомов к регистрации.

В целом кампании, безусловно, лишены яркости и оригинальных политтехнологических ходов, которые, вероятно, сочли просто излишними. Что касается губернаторских выборов, то здесь все обойдется первым туром даже для сложных регионов. Таковыми считают, например, Удмуртию (Александр Бречалов) и Свердловскую область (Евгений Куйвашев) в связи с внутриполитическими просчетами кампании на старте. Во Владимирской (Александр Авдеев) и Рязанской (Павел Малков) областях очень неудачно боролись с недавними пожарами. Накоплен негатив у населения к предыдущему сроку Артура Парфенчикова, который идет на второй срок в Карелии.

Непростые кампании по выборам городских дум ожидают в Кирове и Ярославле, где традиционно не самые сильные позиции у «Единой России». Наблюдатели отмечают, что на местном уровне конкуренции будет больше, так как выше значимость и репутация местных кадров, а локальный бизнес активно вписывается в борьбу за бюджеты.

Однако «проходными» кампании не будут, тем более что их давно принято встраивать в долгосрочную стратегию развития региона и личного потенциала губернатора. «Это, конечно, такая референдумная история, чисто математический интерес. Главное — не допустить ошибок. Но важны не только цифры. Это способ консолидации элит, все договариваются, политика — искусство возможного. Если мы на внутреннем поле будем в раздрае, это совсем беда-беда. Это инструмент формирования новых нейронных связей, новых перспектив, возможностей для всех вокруг — условно говоря, прививка, когда ты вводишь в регион некую дозу “вируса”. Это не вирус власти, это вирус будущего в новой формации. Глава понимает, что он попал в эту вакцинацию, его самого вакцинировали выборами, и он должен показать результат. Если не покажет, то он “заболел” и сошел с дистанции, его нет как главы», — говорит Антон Садкин, директор региональных проектов Центра ПРИСП, главный технолог городской кампании в Кирове.

СВО как фактор ЕДГ

Интересно оценить, как тематика СВО используется в политических кампаниях и воспринимается избирателями с учетом усталости и, как принято говорить, «рутинизации» конфликта. Если суммировать рассказы политтехнологов, картина получается неоднозначной: слишком многое зависит от конкретного региона, географии проживания, формируемых добровольческих отрядов на территории.

И все-таки есть общие черты: экспрессивно выраженная повестка СВО отталкивает избирателя, особенно если речь идет о политиках, которым ранее не было свойственно поднимать патриотические или милитаристские темы. Люди предпочитают рассматривать поддержку спецоперации в контексте гуманитарных акций, восстановительных работ и консолидации вокруг президента — такого участия и ждут от кандидатов. В то же время совершенно выпадают из кампании радикальные антивоенные лозунги: даже сомневающиеся граждане предпочитают сторониться такой оппозиции.

«Усилился запрос на самоидентификацию России как самостоятельного государства, усилилось влияние патриотической повестки, что, безусловно, связано с СВО и ее последствиями. Например, если раньше кандидаты, особенно в крупных городах, выступали как этакие космополиты, граждане мира, подчеркивали свои связи с международными организациями, показывали дипломы западных университетов, то сегодня подобные вещи практически исчезли из биографий кандидатов. Они стараются избегать такой идентификации, которая позволила бы их рассматривать как агентов влияния других государств», — объясняет Петр Быстров, вице-президент Российской ассоциации политических консультантов (РАПК).

«СВО как инструмент внедрения, интеграции в избирательную кампанию в основном, по сути, сейчас используют только две партии: “Единая Россия” и ЛДПР. КПРФ со “Справедливой Россией” позже осознали, что уровень поддержки СВО в обществе в целом по стране очень высокий, но уже не смогли закрепиться в повестке», — рассказывает политический консультант Дмитрий Фетисов.

«На мой взгляд, все спокойно и разумно. “Спецоперация” — это специалисты занимаются своим делом, а мы занимаемся своим: землю вскапываем, картошку выращиваем, металл льем. Это точка консолидации, все договорились: мы идем, как будто ничего не происходит, как будто нет СВО. То есть все продолжают топить за качество услуг, за ЖКХ, за ФКГС (формирование комфортной городской среды), ППМИ (программы поддержки местных инициатив), народный бюджет. И это вполне себе живые вещи, про которые все говорят, — про дороги, качество и стоимость услуг, проезд в общественном транспорте, про жизнь. Как в прошлом году и в позапрошлом», — говорит Антон Садкин.

«Безусловно, есть запрос на стратегию, запрос на план. Люди хотят знать, что у власти действительно есть абсолютно точная стратегия, и понимать, как она будет защищать их интересы. Это запрос на безопасность — физическую и экономическую. Очень важен запрос на развитие, часто звучат слова “импортозамещение”, “расширение производственной базы”. Люди надеются, что ситуация будет использована для перезагрузки, перезапуска российской экономики — приблизительно так, как это происходило в сельском хозяйстве после 2014 года», — считает Виктор Потуремский, директор по политическому анализу ИНСОМАР.

Партийные вызовы

Оценки развития партийной системы предсказуемо ограничены локальным полем конкуренции, когда многое зависит не столько от партийного бренда, сколько от потенциала кадров на местах. И все же здесь много интриг: потенциал «Единой России», ЛДПР без Жириновского, кто съест электорат несистемной оппозиции, что будет с «Новыми людьми».

Эксперты предсказывают партии власти резкий рост результатов на всех электоральных уровнях, даже выше показателей прошлогодней федеральной кампании, и возвращение к ситуации 2017 года, то есть до пенсионной реформы. Здесь сыграют роль не только консолидация и патриотизм, снижение градуса оппозиционности и критики со стороны конкурентов, но и активная работа единороссов на фоне пассивности конкурентов, гуманитарные акции в Донбассе, внимание к проблемам на местах. Только у кандидатов от ЕР по-прежнему содержательные программы, основанные на поддержке бюджета.

Уже в этот электоральный цикл КПРФ может претендовать на твердое второе место в российской партийной системе, однако эксперты считают, что избиратели в память о Владимире Жириновском сохранят поддержку кандидатам от ЛДПР. А самой компартии, которая проводит не самую яркую кампанию, еще предстоит пройти непростой цикл смены руководства.

«ЛДПР удалось сохранить позиции, притом что все-таки надо признать: в последние годы жизни Владимира Вольфовича очень сильно сдал центральный аппарат ЛДПР: большое количество технологического брака, большое количество людей, которые не понимают, как живет их же структура в регионах. Новый лидер партии Леонид Слуцкий произвел адекватные кадровые перестановки. Это в первую очередь переход Алексея Диденко в руководство центрального аппарата. Видно, что Слуцкий намерен менять партию, но ее трансформация началась на старте избирательной кампании. Ему нужно время», — считает Дмитрий Фетисов.

«Справедливая Россия» почти не использовала сильную патриотическую платформу сопредседателя партии Захара Прилепина и сосредоточилась на своих территориях присутствия. «Яблоко» и «Новые люди», скорее, теряют из-за оттока по разным причинам либерального городского электората. Пятая партия Госдумы не воспользовалась возможностью усилить свои региональные позиции: у «Новых людей» немного кандидатов и до сих пор «кризис идентичности».

«В ряде регионов “Новые люди” ведут достаточно активную кампанию; другое дело, что, скорее всего, она рассчитана на того избирателя, который вряд ли придет на муниципальные выборы. Она рассчитана на креативный класс, на средний класс, на молодого избирателя. Между тем ядром активного электората на выборах муниципального уровня являются бабушки, бюджетники, люди среднего и предпенсионного возраста», — объясняет Петр Быстров.

Интриги в Москве

Выборы в Москве в 2022 году лишены традиционного скандального шлейфа, который в последнее десятилетие присущ столичному региону даже в рамках выбора муниципальных депутатов, имеющих крайне скромные полномочия. Понятно, что это связано с разгромом информационной сетки несистемной оппозиции и эмиграцией ее лидеров. Притом что большая часть кандидатов этого спектра идет на выборы и даже пытается консолидировать усилия с помощью некоторых цифровых платформ, из столичной повестки они выкинуты, в резкой критике власти ограничены, а в городскую жизнь не погружены. Некоторые эксперты считают, что в результате свой шанс получат новые независимые кандидаты, придерживающиеся правил системной оппозиционности.

Кандидатов от власти выдвинет не только «Единая Россия», но и общественное объединение «Мой район», сформированное на базе одноименной программы развития городских районов мэра Сергея Собянина. Интрига в том, не потеряет ли свои позиции партия власти в результате такого технологического хода.

Будет также интересно посмотреть на явку, которую призвано разогнать дистанционное электронное голосование (ДЭГ). Сама же онлайн-процедура пройдет важнейший тест на состоятельность после скандалов прошлого года. В этом году разработчики предложили очередные новации, позволяющие повысить чистоту и прозрачность голосования. Усилен корпус наблюдателей, экспертов, следящих за техническими деталями процесса. Появился электронный регистр избирателя, который исключает фактор человеческой ошибки: в него внесены все данные об избирателе, которые оперативно обновляются. Заранее подавать заявку по месту жительства для голосования онлайн не нужно, решение о выборе способа волеизъявления можно принять в любой момент, при этом альтернативный способ будет моментально заблокирован. Проголосовать дважды технически не получится.