Государственные премии в области науки и техники — повод для оптимистического удивления. Не так часто выпадает шанс увидеть, насколько сложная и разнообразная созидательная деятельность развернута на нашей земле.
Так, классик изучения трансурановых элементов Юрий Оганесян получил государственную премию СССР в 1975 году, когда еще не было очевидно, что его предсказания об относительной стабильности будущих элементов оправдаются. В 2006 году были опубликованы работы о создании нового элемента, который в 2016 году получил название оганесон. Это единственный элемент таблицы Менделеева, который носит имя ныне живущего ученого.
Очень важно понимать, что в нашей стране возможна фундаментальная научная деятельность мирового масштаба и минимум полувековой глубины. Лауреаты госпремий — это люди, которые живут в большей, чем большинство из нас, исторической глубине, одно это делает общественное признание их заслуг важным для всей страны.
Но и обществу, и самим ученым важно, чтобы прогресс науки приносил практическую пользу стране и людям. Это главный мотив наших разговоров с учеными и управленцами в последнее время.
Достижения, удостоенные премиями в этом году, — и тонкие медицинские технологии, включая щадящие, малоинвазивные методы хирургии рака, и ядерная физика нейтринных детекторов для атомных производств любого типа — это не просто результат длительного научного труда, они еще и очень практичны. Это тренд. Но как именно будет разворачиваться этот тренд, новая государственная политика в области управления не только наукой, но и прогрессом вообще?
В отечественной истории есть доминирующий по масштабу пример успешного госзаказа на науку — атомный и космический проекты. Если смотреть на списки лауреатов Сталинской премии (1940‒1955), то поражаешься концентрации и масштабу великих — Петр Капица, Лев Ланаду, Игорь Курчатов…
У мобилизационного госзаказа были плюсы — понимание ценности всей цепочки познания и деятельности, от чистой математики, через прикладную науку и научно фундированную инженерии до практики. Но были и очевидные минусы. Так, лауреатом Сталинской премии был Трофим Лысенко, чьим именем была разгромлена советская генетика, а сталинская лауреатка, открыватель пенициллина Зинаида Ермольева чудом спасла из тюрьмы своего бывшего мужа, эпидемиолога Льва Зильбера, одного из первых лауреатов Госпремии СССР.
Со времени основания Государственных премий СССР в 1966 году начала преобладать научная экспертиза без явной кампанейщины. Мы видим по спискам ее лауреатов, как советская наука разрасталась и покрывала все отрасли знания и практики, включая опальную до этого времени биологию. Так, лауреат премии 1975 года Владимир Скулачев открыл фундаментальный механизм жизни — то, как живые клетки добывают энергию. Но большой науке и большой экономике не удалось сохранить общую энергию прорыва после исчерпания мобилизационного импульса.
За постсоветское время, увы, накоплен опыт непонимания и конфликтов «эффективных менеджеров» и постсоветской академической науки, которые жили в разных временах. Одни требовали формального результата немедленно, другие жили в вековой истории науки, то есть, по мнению менеджеров, в прошлом.
Недавно вице-президент РАН химик Степан Калмыков рассказал, как впервые за постсоветское время Академия наук расширяет свою экспертизу для различных госзаказчиков, и это значит, что может возникнуть новая и рациональная модель отношений науки с государством. С одной стороны, опирающаяся на ученых, а с другой — преследующая практические цели; с одной стороны, принимающая длящуюся ценность фундаментального знания, а с другой — цели хозяйственного развития.
А сейчас еще и есть стимул: научные и технологические прорывы остро нужны стране.
