С Африкой надо дружить — это вроде бы понимает каждый политик, кто хоть раз заглядывал в перечень ископаемых континента и в демографический прогноз, определяющий источник рабочей силы и гигантский потребительский рынок. Но как искать контакт со странами третьего мира, погрязшими в коррупции, нищете и голоде, казалось бы, точно знают только их бывшие колонизаторы и «самые толстые кошельки» на свете — американский, китайский и теперь вот арабский.
Все эти штампы и клише сильно мешают устанавливать связи с континентом, жизнь которого динамично меняется едва ли не каждое десятилетие и, похоже, быстрее всех в мире. В том числе России, у которой остался гигантский советский опыт, но за тридцать лет совсем растерялись кадры, наработки и, главное, практическое понимание, как разговаривать с африканскими элитами.
Выделим несколько базовых нюансов, которые, безусловно, характерны не для всех стран континента, но отражают общий тренд.
Прежде всего, Африка стремительно формирует субъектность сообщества суверенных государств одного континента с общими на всех проблемами и близким представлением о мировом развитии.
Если раньше за стремлением к суверенитету и невмешательству во внутренние дела местные правители скрывали желание вечного правления и неограниченной власти, то сегодня это уже вполне взрослое видение ценности сильного и независимого государства. В свою очередь, оно становится следствием экономического развития, формирования национально ориентированной буржуазии, рыночной системы, воспитания и интеллектуального роста местных элит, заинтересованных во внутреннем развитии своих стран.
В результате и политики, и чиновники, и предприниматели формируют сугубо проафриканскую долгосрочную повестку, требуя равноправного диалога и уважения со стороны внешних партнеров. То есть сражение мировых держав за влияние на Африку больше не напоминает аукцион, где кусок континента вырывает тот, кто больше отсыплет в бюджет и вдвойне — в карман чиновнику. Инвестиционные программы и проекты сотрудничества с африканскими странами сегодня социально ориентированы и учитывают интересы местных рынков и производителей. Вывести ресурс в обмен на бусы больше не получится.
При этом надо учесть, что на континенте сильны интеграционные процессы. В Африке действуют 11 региональных интеграционных группировок, а также панафриканское объединение — Африканский союз. До «единой Африки» еще большой путь, но континент по нему идет практически безальтернативно и без крупных скандалов, а сдерживают страны скорее инфраструктурная (и, как следствие, экономическая) несвязность континента и внутренние политические пертурбации, а не отсутствие желания более плотной интеграции.
Именно поэтому эксперты советуют России не только выстраивать двусторонние отношения с африканскими державами, но и учесть потенциал взаимодействия как с региональными объединениями, так и с Африканским союзом в целом. Тем более что наша страна не имела колониального прошлого, не выстраивала грабительской политики выкачивания ресурсов из Африки, не отягощена проблемами расовой дискриминации, а напротив, оказала партнерам огромную помощь в борьбе за независимость, а также предоставляла интеллектуальную и промышленную поддержку. Об этом в Африке помнят, особенно на фоне усиления политики антиколониализма и запроса на переформатирование отношений с западными государствами.
Поэтому Африка в целом поддерживает Москву на международной арене. Ни одна из африканских стран не ввела против России санкции, а в ходе принципиальных голосований в ООН, например по «украинским» резолюциям, большинство государств континента остаются либо нейтральными, либо скорее поддерживают нашу позицию. Им близки базовые установки России на многополярность и взаимоуважительные отношения, защиту суверенитета, антиколониализм и усиление роли развивающихся стран в глобальных институтах и в определении правил нового миропорядка.
Чем сильнее будут расти потребности африканских стран в самостоятельной политике, тем важнее будут для них контакты с Россией.
Но для этого партнеров нужно понимать. Что такое «политическая» Африка сегодня?
Именно с помощью органов Африканского союза страны континента декларируют свой курс на поддержание суверенитета. В процессе интеграции африканцы хотят накапливать независимость, а не терять
Африканский союз: шаг над бездной
С 1960 года, когда сразу 17 стран континента провозгласили свою независимость и стремление к суверенитету, не прошло и века. Если вдуматься, то за этот небольшой период Африка совершила колоссальный прорыв в развитии. Ревущая бездна проблем, с которой столкнулись молодые государства, могла бы утопить любые начинания и обрушить любое строительство, причем одно время казалось, что так и произойдет. Но постепенно ситуация стабилизировалась, что позволило африканцам мечтать о большем, чем просто о сохранении власти внутри суверенных границ.
Одним из главных достижений континента стала панафриканская интеграция. В сентябре 1960-го Советский Союз предложил на Генассамблее ООН проект освобождения от колониальной зависимости всех территорий Африки, в декабре того же года резолюция была одобрена. И менее чем через три года после этих исторических решений, 25 мая 1963-го, новые государства сформировали Организацию африканского единства (ОАЕ).
Штаб-квартиру разместили в Аддис-Абебе. Место выбрано не случайно. Эфиопия — это единственная страна Африки, избежавшая колонизации. Ей удалось отбиться от притязаний Италии. Вдобавок Аддис-Абеба — это самая высокогорная столица на континенте и одна из самых высокогорных в мире. Символическую высоту, которую взяли 32 африканские страны в 1963 году, теперь следовало сохранять и оберегать от вызовов времени, показывая пример остальным соседям. И оказалось, что сделать это не так уж легко.
Уже в 1966 году в Гане свергли первого президента Кваме Нкрума, который был лидером антиколониального движения и одним из главных инициаторов создания ОАЕ. Затем последовала череда переворотов и сменяющих друг друга военных диктаторов. Стало понятно: сначала африканским странам придется сдать тест на сохранение государственной субъектности.
Континент стал ареной холодной войны, межэтнических конфликтов, базой для террористов, торговцев оружием и наркотиками, символом нестабильности в мировой политике. Этот багаж все еще преследует африканские страны. Однако развитие политических процессов продолжалось все эти годы, и местные элиты, вдохновленные идеями борьбы с колониализмом, только укреплялись в стремлении к суверенизации власти.
Проблемы у всех были схожими, и Организация африканского единства провозглашала главной целью урегулирование территориальных конфликтов, споров и разногласий между странами. А членство в ОАЕ строилось на основе суверенитета. Таким образом, организация становилась его гарантом. Сам факт членства в клубе ОАЕ давал определенную легитимность политическим границам государств. Их способность поддерживать независимость определялась в том числе признанием таковой соседями.
Позже, в 1991 году, на волне популярности экономической интеграции в мире, прежде всего благодаря процессам в ЕС, африканские страны провозгласили создание единого экономического сообщества в рамках ОАЕ. В нем участвовало уже 48 государств. Но амбициозные цели оказались несколько преждевременными.
Африканское экономическое сообщество распадалось на несколько региональных объединений (включая подгруппы — таможенную и валютные зоны). Перекрестное членство разных стран в блоках — IGAD, COMESA, ECOWAS, UEMOA, EAC и других — создало сложную картину с пересекающимися интересами. Потребовался новый шаг на пути к континентальному единству. И АОЕ в июле 2002 года была преобразована в Африканский союз (АС).
На этот раз главным сторонником преобразований выступил ливийский лидер Муаммар Каддафи. По его инициативе был принят Учредительный акт Африканского союза и план новой организации. Тогда же была одобрена масштабная программа стратегии развития — «Новое партнерство для развития Африки», НЕПАД.
Появились постоянные органы координации политики африканских государств — Комитет по выполнению решений глав государств и правительств (The Heads of State and Government Implementation Committee, HSGIC) и его руководящий орган из 20 государств — членов АС.
В состав HSGIC вошли по три государства от каждого региона Африканского союза. Было также решено проводить собрания HSGIC несколько раз в год. Новый орган стал и главным посредником во взаимодействии африканских государств с международными организациями — Всемирным банком, «Большой восьмеркой», Европейской комиссией, Экономической комиссией для Африки при ООН и другими, включая партнерство с крупными транснациональными компаниями.
HSGIC выделил восемь приоритетных направлений развития для Африки: политическое, экономическое и корпоративное управление; сельское хозяйство; развитие инфраструктуры; образование; здравоохранение; наука и техника; доступ на рынки и туризм; окружающая среда. По всем этим пунктам в комитете идет постоянное обсуждение общих и частных решений.
Африканский союз и его органы обладают огромным влиянием в Африке, отмечает ведущий научный сотрудник Института Африки РАН кандидат экономических наук, бывший посол в Буркина-Фасо (1987‒1992) и Мали (1997‒2001) Евгений Корендясов: «Это очень авторитетная организация, благодаря которой африканские страны выступают по многим вопросам с консолидированных позиций».
Однако надо отметить, что еще до освобождения Африки от колониальной зависимости возникли различные панафриканские структуры, в которых еще со времен Коминтерна и других организаций сформировался процесс коммуникации элит и лидеров африканских наций. Поэтому механизмы согласования позиций в Африке очень разнообразны, отмечает директор Центра изучения Африки НИУ ВШЭ Александр Маслов.
Интересный момент: интеграция в Африке подразумевает не отказ от части суверенитета, а наоборот, его укрепление. Она в большей степени мотивирована политическими интересами, нежели экономическими. И именно с помощью органов Африканского союза страны континента жестко декларируют свой курс на поддержание суверенитета. В процессе интеграции африканцы хотят накапливать независимость, а не терять ее, подчеркнул Маслов.
Решения Африканского союза не носят обязующего характера, что, возможно, в будущем изменится. Например, в 2016 году был создан проект единого африканского паспорта, предполагалось, что он заменит существующие национальные паспорта и по нему можно будет беспрепятственно колесить по континенту. Инициатива была поддержана Руандой, Чадом, рядом других стран, более того, появился и сам паспорт, его начали выдавать, однако ряд границ для него остаются закрытыми — соседи боятся давления на рынок труда и рисков для безопасности.
Была принята «Повестка дня до 2063 года» — комплекс мероприятий на пятидесятилетнюю перспективу в соответствии с целями устойчивого развития. План включает в себя создание единой финансовой инфраструктуры, сети высокоскоростных дорог и панафриканской сети передачи данных, совместную разработку ресурсов и производства экспортного продукта, прекращение всех войн, гражданских конфликтов, устранение гендерного неравенства, стратегию использования космических технологий, сотрудничество в сфере кибербезопасности и ряд других мер.
А еще планируется составить «Африканскую энциклопедию», авторитетный ресурс «по подлинной истории континента и африканской жизни». Что должно способствовать отходу от европоцентричных и западноцентричных концепций.
Претория хотела бы развивать отношения с Китаем и Россией, ей также интересны проекты в рамках БРИКС, однако со странами Запада отношения ЮАР остаются все еще очень сильными
Африканские вызовы
Пока эти цели выглядят как большой аванс на будущее. В Африке достаточно противоречий и конфликтов, а в отдельных странах продолжается формирование национальных государственных институтов, борьба элитных группировок за власть на фоне нищенского существования значительной части населения.
«Конфликт Эфиопии и Эритреи, сомалийская проблема, конфликты Зоны озер, сейчас Судан, Восточное Конго, где, по сути, гуляй-поле и творится кошмар. В эти разреженные зоны, где нет государственного управления, заходят частные акторы, которые с этого снимают пену, как с варенья. Африка же не получает ничего, кроме проблем. И над этим парит то, что уже на миллионе конференций обсуждалось: неоколониализм пять-точка-ноль», — говорит африканист, кандидат исторических наук Александр Зданевич.
После Второй мировой войны в Африку в поисках заработка направились военные и наемники, представители национальных армий и партизанских образований. Они формировали свой «интернационал», работая под любым флагом и в непубличных проектах типа Франсафрики — системы неформальной опеки Франции над своими бывшими колониями, а также, в меньшей степени, бельгийскими и испанскими владениями. Именно здесь сформировался самый обширный рынок наемничества.
Неустойчивость государственных структур позволяет частным военным инициативам расширять бизнес. Причем ЧВК часто используют и для внутренней борьбы за власть. А финансируют их из бюджета.
Еще одним актуальным вызовом для континента является прозрачность многих границ, что позволяет повстанцам и боевикам отступать и рассеиваться на территории соседнего государства, тем самым избегая возмездия правительственных войск. Это так называемый феномен перетекания конфликтов в соседствующие страны.
Примером могут служить вооруженные столкновения в районах реки Мано, участники которых «перетекали» между Сьерра-Леоне, Либерией, Гвинеей-Биссау и Кот-д’Ивуаром. Подобные явления вынуждают правительства стран вырабатывать механизмы защиты суверенитета с помощью структур Африканского союза. И действительно, в его полномочия входит использование военной силы на территориях независимых государств, если их правительства обратятся за такой помощью.
Механизм появился как реакция на правление Иди Амина в Уганде и Жан-Беделя Бокассы в Центрально-Африканской Республике в 70-х годах прошлого столетия, а также на геноцид в Руанде в 1994 году и войну Эфиопии с Эритреей в конце 1990-х.
Войска Африканского союза осуществили ряд операций, воспользовавшись статьей 4 Учредительного акта: миссии в Бурунди, Судане, Дарфуре, Сомали, — но они были не слишком успешны. Традиционно африканские страны избегают вмешательства во внутренние дела друг друга. Каждая подобная операция сопряжена с серией согласований и споров внутри как Африканского союза, так и региональных групп. И влияет на стабильные отношения между ними.
Помимо проблем насилия и военных конфликтов есть и другие особенности континента. Нельзя представлять Африку только на основе макростатистических показателей, например роста ВВП, предостерегает Зданевич. В Африке много факторов, корректирующих подобные величины. Надо знать их совокупность. Реальный рост ВВП не оборачивается повышением благосостояния стран, поскольку сопровождается значительной нагрузкой на экосистему, ростом населения, ухудшением уровня жизни из-за износа инфраструктуры и другими факторами.
Африку любят оценивать в крайних тональностях — либо как перспективную и растущую экономику, либо как бездонную яму для инвестиций и усилий. От обеих крайностей предостерегают эксперты. Африка — это игра вдолгую. Нельзя рассчитывать на быстрый результат.
Кто в Африке главный
Отдельная тема — вопрос лидерства среди африканских государств. Причем никто на эту роль особо не претендует, поскольку ни один лидер не готов «тащить всю Африку за собой», как выразился Александр Зданевич: «Есть, конечно, страны с большим влиянием. Это и Марокко, где достаточно сильное внутреннее управление, Ботсвана, Танзания, Сенегал. Есть и другие региональные лидеры, которых можно назвать точками притяжения, такие очаги кристаллизации. Вместе с тем никто из них не готов выступить выразителем общих интересов всей Африки».
ЮАР, которая во многом задает тон в Африканском союзе, сама раздираема противоречиями. Правительство вынуждено лавировать между различными противоборствующими политическими группировками.
Африканист, профессор НИУ ВШЭ Ирина Филатова, проживающая в ЮАР, отмечает, что у Южно-Африканской Республики нет веса в выработке панафриканской идеологии. Да и самой панафриканской идеологии как таковой нет.
«Какое-то лидерство ЮАР держится исключительно на экономическом весе, но он есть и у других стран. В вопросах экономики африканские страны выступают часто сами за себя», — сказала Филатова.
Претория хотела бы развивать отношения с Китаем и Россией, ей также интересны проекты в рамках БРИКС, однако со странами Запада отношения ЮАР остаются все еще очень сильными, добавляет эксперт.
Кроме того, как отмечает Евгений Корендясов, ЮАР не вполне ассоциируется у африканских стран с Африкой. Есть мнение, что это троянский конь для континента. Такое недоверие возникло в силу исторических причин — из-за господства европейцев в Южной Африке и многолетнего режима апартеида.
А такие региональные лидеры, как Марокко, Алжир, Египет, Нигерия, Руанда, где довольно сильная экономика или устойчивые правительства с подготовленной армией, предпочитают развивать региональное лидерство. И совершенно не спешат взваливать на себя непосильную ношу блюстителей общеафриканского благополучия.
Россия и Африка
Формирующаяся государственность африканских государств носит характер пульсирующих успехов и неудач, отмечает Александр Зданевич. Мы можем видеть возникновение и распад государственных институтов на коротком временном отрезке. Поэтому африканские элиты имеют реальный и постоянный опыт политической борьбы, они хорошо подготовлены к таким вызовам, в том числе в лучших учебных заведениях мира.
Руководят африканскими странами образованные люди с широким набором компетенций. Растущая независимость мышления местных элит приводит к возникновению глобальных инициатив и попыткам отстаивать свои интересы на мировом рынке.
В частности, мирная инициатива по урегулированию украинского конфликта, с которой выступила ЮАР и еще шесть африканских государств, содержит пункт о свободе передвижения зерновых через Черное море. Африка больше других страдает от разрыва логистических цепочек, санкций, глобальных конфликтов, поскольку ощущает недостаток продовольствия, чистой воды, медикаментов.
В то же время в Африке считают, что «лучше смерть, чем потеря суверенитета», отмечает Евгений Корендясов. Это главный инструмент защиты национальной и духовной идентичности, самобытной культуры.
Неудивительно, что с идеей защиты суверенитета у африканских стран ассоциируется именно Россия. В связи с этим, указывает эксперт, Владимир Путин снискал большое уважение у лидеров африканских стран, поскольку он является для них фактически «знаменосцем» этой идеи. «Они видят, как Россия бьется за свой суверенитет, и это, несомненно, влияет как на их политику, так и на наши с ними отношения», — подчеркнул эксперт.
Тем более что у России нет колониального опыта. Конечно, французы, англичане, немцы ведут куда более аккуратную политику по отношению к Черному континенту, чем еще тридцать лет назад, но все же африканские страны настроены на альтернативные пути взаимодействия с внешними силами. В частности, с Китаем и Россией. Во-первых, они хотят диверсифицировать внешнеполитические связи. Во-вторых, хорошо чувствуют глубинные цели сотрудничества, отмечает Корендясов. И понимают, кому от них нужны только ресурсы, а кто преследует иные цели, например взаимное укрепление авторитета.
Россия же в силу сложившейся традиции не агрессивна в навязывании своей помощи африканским странам и их связке с жесткими обязательствами. Обычно Москву упрекают в расточительстве, но в Африке это оборачивается преимуществом.
Эксперты отмечают особенности африканского восприятия международного взаимодействия, среди которых выделяется неприятие высокомерия. «Любые формы высокомерия или снисходительности, даже покровительственный тон мгновенно распознаются, что приводит к охлаждению отношений. Африканцы практически не чувствуют этого в русских. Из-за этого мы вызываем у них симпатию», — сказал Евгений Корендясов.
Особенно африканцы не терпят унижения человеческого достоинства. Малейший намек на это вызывает у них стойкое неприятие. Необходимо избегать примитивизации африканской жизни в своих рассуждениях об Африке. С этим соглашается и Александр Маслов.
Западные страны неизменно навязывают Африке свою повестку, в том числе вторгаются в традиционный уклад и диктуют либеральный формат взаимоотношений. Африканцы же активно отстаивают свои права на культурную автономию. И именно поэтому предпочитают иметь дело с Россией, Китаем, Бразилией и в целом заинтересованы в расширении связей с БРИКС.
Пока у России лучше получаются политические проекты, нежели экономические, считает африканист, директор Института Китая и современной Азии Кирилл Бабаев. Не хватает практических связей. «Африканцам нужно осознать свои потребности в нас. Когда ты действительно нужен африканцу, он сделает многое для того, чтобы соблюдать договоренности», — сказал «Эксперту» Бабаев.
Нужны инвестиции, технологическое, промышленное, военное сотрудничество. Нужно иметь и базы обеспечения флота у берегов Африки, Торговые суда, зарубежные представительства, логистические компании, везде демонстрировать российский флаг. Русских школ для обучения языку должно быть больше, равно как и в России нужно изучать африканские языки и культуру. Нужно учесть спрос в Африке на квалифицированную рабочую силу и расширять образовательные услуги.
Несмотря на плотные связи в прошлом, в Африке не очень понимают, что такое Россия, равно как и россияне плохо знают реалии Африки. Это необходимо менять.
