Исполнительный директор Национальной ассоциации участников рынка робототехники Ольга Мудрова рассказала «Моноклю», как идет роботизация в России, кто основные игроки в этом процессе и насколько серьезное ускорение ему надо придать.

— Можно ли говорить, что настало ваше время — время робототехники? Рабочих рук не хватает, промышленность растет, строятся новые производства, увеличивается потребность в автоматизации и роботизации.

— Это время и не уходило. Просто раньше, как правило, крупные производства, где предполагалась установка роботов, проектировались иностранными инжиниринговыми компаниями. Сейчас из-за санкций иностранные компании не могут решать такие задачи, и у наших компаний, производителей и интеграторов, стало больше возможностей для реализации своих компетенций.

Если говорить о том, насколько активно стал развиваться рынок автоматизации и роботизации, я бы не сказала, что показатели очень радуют. Как и ранее, в последние три года в России число установленных систем растет на 15‒20 процентов год. Динамика не изменилась.

— Пятнадцать-двадцать процентов — хороший темп. Разве нет?

— Смотря с чем сравнивать. В среднем в год у нас устанавливается полторы тысячи промышленных роботов. Для нашего рынка это хороший показатель, но очень низкий по сравнению со средним по миру.

— Владимир Путин недавно сказал, что мы должны войти в топ-25 стран по количеству промышленных роботов к 2030 году. При этом Международная федерация робототехники (IFR) дает рейтинг топ-20, а все, что ниже, даже не публикует. Поэтому, мне думается, не очень-то амбициозная задача поставлена.

— Для нас это очень амбициозная задача. Нам, чтобы войти в топ-25, нужно иметь в стране к 2030 году парк промышленных роботов порядка 95 тысяч единиц. А сейчас их только 10 тысяч. В мире, замечу, установлено три миллиона промышленных роботов. То есть нам нужно за шесть лет в десять раз повысить показатели по роботизации. Учитывая, что средний наш темп прироста — 15‒20 процентов и нам нужно кратно увеличиваться, задача очень амбициозная.

— Решим ее?

— (Вздыхает.) Слово «нет» не хотелось бы говорить, но, думаю, вариантов у нас не так много. Если мы дадим приоритет автоматизации и будем активно роботизироваться, то каких-то показателей мы добьемся.

Кто сделает робота

— Мы понимаем, что для нас сейчас рынок иностранных манипуляторов закрыт. И это препятствует нашему вхождению в топ-25. Что у нас с производством промышленных роботов происходит?

— С введением санкционых ограничений выросло число китайских производителй на нашем рынке. Они активно продвигаются на рынок просто потому, что у них налажена схема поставки. Наши компании-потребители стали рассматривать установку китайских серийных устройств, поэтому китайских производителей стало гораздо больше, чем еще два года назад.

Для отечественных производителей пока веселое лето не наступило, потому что наши производители — это все-таки по-прежнему малый бизнес. У нас всего 16 компаний, решения которых в той или иной степени готовы к серийному производству. Но их производственных возможностей на данный момент недостаточно, чтобы обеспечить достижение необходимых показателей для вхождения страны в топ-25.

Поэтому сейчас наша задача — сохранить определенный баланс. То есть не закрывать рынок полностью, но контролировать вход на него уже серийно работающих технологий, китайских или по параллельному импорту. Для чего? Для того, чтобы наши компании, воспользовавшись моментом, смогли где-то использовать реверс-инжиниринг, где-то — какие-то уже готовые технологии и более активно выстроить цепочку серийного продукта. Потому что чаще всего наши производители — это компании, которые создают кастомные решения для единичных потребителей. А это не станет драйвером.

— В этом и проблема. Наши производители часто говорят, что не могут масштабировать свое производство, потому что российский рынок очень маленький, соответственно, себестоимость высокая и так далее и тому подобное. А теперь мы западных производителей промышленных роботов заменяем на китайских, то есть доля рынка не освобождается, и наши компании теперь вынуждены бороться с китайскими на нашем маленьком рынке. И получается, что мы не дождемся собственного производства промышленных роботов.

— Вы и правы, и неправы одновременно. Почему? Потому что наше Министерство промышленности и торговли, конечно же, ситуацию контролирует. Во-первых, есть меры поддержки отечественных производителей: они могут получить субсидирование скидки, которую будут предоставлять своим заказчикам в размере целых 50 процентов от стоимости робота.

Чем это хорошо? Да, наш робот стоит раза в три, наверное, дороже, чем примерно такого же уровня китайский, но есть потребители, которые должны приобретать только отечественное оборудование.

Исключать же китайских производителей с нашего рынка сейчас будет крайне неосмотрительно, потому что мы лишим предприятия возможности автоматизироваться, пусть даже за счет импортных устройств.

— А у нас есть именно отечественное оборудование с необходимым уровнем локализации, подпадающее под 719-е постановление правительства, которое как раз и определяет, российский это продукт или нет?

— У нас сейчас только один отечественный производитель имеет сертификат происхождения на территории Российской Федерации по 719-му постановлению — «Эйдос Робототехника». Их продукция соответствует критериям локализации для промышленных роботов. Правительство предполагает со следующего года ужесточать эти критерии. Сейчас для признания робота отечественным нужно, чтобы стоимость иностранных комплектующих в нем была менее 50 процентов, а дальше будет введена балльная система оценки. Поскольку сертификат выдается на несколько лет, нашим производителям стоит сейчас активизироваться, получить его и года три, условно, спокойно работать. На недавнем совещании эта ситуация обсуждалась, и Минпромторг настойчиво всем рекомендовал сделать это на текущих щадящих условиях.

— А если будет создано, например, совместное предприятие с каким-то китайским производителем и оно получит сертификат отечественного производителя? Это возможно?

— Возможно. Самый главный вопрос, который возникает при локализации, — у кого останутся права на технологии. И здесь все надо определять в специальном инвестиционном контракте, который будет заключаться с Минпромторгом.

— Желающие есть?

— Есть. Несколько дней назад, например, правительство Московской области сообщило, что одна из китайских компаний хотела бы локализовать свое производство манипуляторов. И есть еще желающие локализовать производство коллаборативных роботов (коллаборативный робот, или кобот, — манипулятор меньших размеров, чем промышленный робот, он может работать совместно с человеком при решении производственных задач, которые нельзя полностью автоматизировать. — «Монокль»). Тоже китайских.

— И тоже через создание СП?

— Да.

— Как я понимаю, раньше, в Советском Союзе, крупные промышленные предприятия, например автозаводы, которые ставили у себя промышленные роботы, начинали их сами производить и даже продавать на сторону. Не может ли такой подход стать сегодня одним из решений проблемы нехватки собственных производителей? У нас есть крупные компании, у которых есть потребность в роботизации. Допустим, «Ростех». Почему бы ему этим не заняться, с его производственными возможностями, административным ресурсом?

— Вы знаете, на самом деле тема интересная. И госкорпорации, в том числе и «Ростех», и «Росатом», и машиностроительные предприятия, действительно очень часто создают собственные устройства для решения своих производственных задач. Выйдет ли это в какой-то отдельный продукт? Все зависит от того, как будут позиционировать.

Я знаю, что «Росатом» создал свой промышленный манипулятор, сейчас его будут активно выводить на рынок отечественной продукции за пределами госкорпорации. Насколько он будет востребован, большой вопрос, потому что, кроме «Росатома» и меня, а я узнала об этом дня четыре назад, о нем пока никто не знает.

— Вот мы и расскажем…

— Да. Интеграторы должны еще познакомиться с этими системами, научиться интегрировать их в свои проекты, потому что мало создать — нужно еще научить тех, кто будет внедрять и кто будет дальше эксплуатировать.

Но, в принципе, я думаю, что да: сколько мероприятий мы ни проводим, в которых принимают участие машиностроительные заводы или крупные госкорпорации, они все говорят, что если они создают устройство внутри себя, то готовы его коммерциализировать. Посмотрим. Пока не очень получается.

Найти место для робота

— С производителями роботов понятно. Поговорим о тех, кто их устанавливает на своем производстве. Какой эффект компания может получить? Кому пора задуматься о том, что неплохо было бы заняться роботизацией своего производства?

— Существует пять критериев, при наличии которых рекомендуется ставить роботов. Это грязное производство, монотонные операции, работа с дорогостоящим оборудованием, необходимость повышения производительности, тяжелые условия труда.

Если в технологическом производственном процессе есть операции или узлы, которые отвечают этим критериям, есть смысл задуматься о том, чтобы вместо человека поставить там автоматизированное устройство. Необязательно это должен быть робот, потому что многие задачи решаются обычной автоматизацией, установкой конвейерных линий или каких-то полуавтоматических станков.

При установке промробота повышается производительность, потому что он работает круглосуточно. Повышается качество продукции. Но здесь надо понимать: это не значит, что человек делает плохо, а робот — хорошо. Человек делает с переменным уровнем концентрации, потому что устает, а машина все делает одинаково, и поэтому качество более стабильно.

Какие могут быть сложности с установкой роботов? Здесь нужно понимать: как только ты поставишь роботов, у тебя повышается производительность, и ты должен задумываться над тем, способен ли ты переработать то количество продукции, которое произвел с помощью роботов. Роботов очень часто устанавливают в середине технологической цепочки, и здесь нужно отслеживать и входящий поток к роботу, и исходящий поток от робота, чтобы не было простоев или перепоставки.

И, наверное, главное: если ты устанавливаешь роботов, то у тебя, во-первых, текучка кадров сокращается, а во-вторых, ты меньше зависишь от нехватки кадров. Потому что несколькими роботами может управлять один оператор.

Если говорить про какие-то интересные проекты, где роботы установлены и успешно работают, я бы привела в пример КамАЗ. Это предприятие имеет свой технологический центр роботизации. Они пользуются услугами своих инженеров, которые адаптируют производственные процессы под роботизацию. Почему я на этом делаю акцент? Потому что очень многие машиностроительные предприятия проектировались целиком иностранными инжиниринговыми компаниями. Приезжали их инженеры и говорили, что будет вот такой технологический цикл, и, как правило, модернизация уже не требовалась, потому что все было заточено на выпуск-то определенной линейки продуктов. КамАЗ, если новая модель предполагается к выпуску, достраивает технологическую линию внутри своих производственных мощностей. Они используют свой инжиниринг, используют, кстати, отечественных роботов, «Эйдос Робототехника». У них плотность роботизации — более ста роботов на десять тысяч работников.

— А у нас в среднем по промышленности девять. Но ведь, получается, даже у КамАЗа плотность роботизации раза в два меньше, чем в среднем по миру.

— Не совсем в два. В среднем по миру показатель — 151 единица.

Кроме машиностроения еще у электроники хорошие показатели по роботизации у нас в стране. Правда, электроники у нас не так много, но у тех предприятий, которые занимаются ее производством, у того же «Микрона», например, есть роботизированные ячейки. Очень активно в пищевой отрасли используются роботы. У «Черкизово» есть полностью автоматизированный цех по производству колбас, от фарша до изготовления конечного продукта, и системы хранения с роботизированными тележками. За всем этим чудом следят, по-моему, два или три оператора, но достаточно серьезные, конечно, были инвестиционные вложения в этот проект.

Средний темп роста промышленных роботов в мире — 14%. При этом в Китае он составляет 28%, а в России последние несколько лет — порядка 20%. Однако для того, чтобы наша страна вошла в топ-25 по плотности роботизации производства к 2030 году, необходимо обеспечить ежегодный прирост числа роботов как минимум на 50%

— Как быстро окупается роботизация?

— В зависимости от глубины роботизации, но в среднем где-то от трех до пяти лет.

— Это быстро.

— Нашим предприятиям, чтобы они заинтересовались активной роботизацией, нужно, чтобы окупаемость была до года.

— Какие они, однако…

— Да. И, в принципе, такие возможности есть, если ставить роботизированную ячейку на какую-то очень простую операцию. Надо сказать, что есть хорошая возможность увеличить наши показатели по плотности роботизации, если мы создадим какие-то стандартизированные роботизированные ячейки для конкретных операций. Например, для сварки рам. Чем более стандартной будет такая ячейка, тем она будет дешевле и с точки зрения сборки, и с точки зрения интеграции, и, соответственно, тем быстрее будет разворачиваться на предприятии. Поэтому наша основная задача — для повышения плотности роботизации уходить от кастомных интеграционных решений к стандартизованным роботизированным промышленным ячейкам.

У предприятий, которые устанавливали роботизированную ячейку по сварке, точно знаю, окупаемость была порядка семи-восьми месяцев.

— Почему предприятия требуют такой короткий срок окупаемости?

— Во-первых, горизонт планирования у наших бизнесменов не очень высок, учитывая нестабильные условия по ставкам и достаточно серьезное обеспечение по кредитам. Редко кто из предприятий малого и среднего бизнеса может похвастаться бизнес-планом на пять лет, где точно известно, какими будут показатели роста реализации продукции на протяжении пяти лет.

Кто управляет роботом

— Массовая установка такого рода ячеек и вообще роботизация требует специально обученных людей, тех же операторов, которые следят за работой роботизированных ячеек. Как у нас с профессией робототехника, есть люди?

— Здесь нужно разделять. Есть робототехник, а есть оператор роботизированной ячейки. Компетенции абсолютно разные.

Очень часто, когда говорят о нехватке кадров, не совсем верно интерпретируют, кого нам не хватает. Робототехников у нас огромное количество: больше 60 университетов готовят кадры по направлениям «робототехника и мехатроника», а также «автоматизация производства». Каждый год примерно две тысячи специалистов выходит. Поэтому говорить, что кадры не выпускают, неверно. Другое дело, что робототехник не всегда придет на производство, потому что на производстве требуется технолог. А вот чтобы технолог умел работать с роботизированной ячейкой, он должен в процессе своего обучения иметь в учебном плане курс «работа на современных средствах производства», к которым должны быть отнесены роботы. Как мы сейчас все умеем работать на компьютерах, все пользуемся смартфонами, так же необходимо интегрировать в обучающие процессы всех производственных специальностей обучение работе с роботизированной ячейкой. Понятно, что не каждый такой специалист будет работать с роботом, но каждый из них, когда придет на производство, будет знать и помнить, что роботы могут быть применены для выполнения технологических операций. И использовать свои знания для того, чтобы совершенствовать технологический процесс.

— Вы сказали, что робототехник не пойдет на производство. А куда он пойдет?

— Робототехнику интересно конструировать ячейку, конструировать робота.

— Две тысячи слишком много, на всех роботов не напасешься.

— В том то и дело. Готовят специалистов, а они не видят перспектив реализации себя в этой профессии. Чаще всего те, кто обучается робототехнике, уходят в айтишники.

— Со стороны технологов, которые уже сегодня работают на производстве, есть сопротивление процессу роботизации? Из серии «работает — не трогай!».

— Если мы говорим про предприятия, то да. Но если мы говорим про образовательные организации, то нет, они очень активно интересуются тем, чтобы в свои учебные планы включать эти системы.

— Нам-то нужно, чтобы уже в сейчас в технологические цепочки встраивались роботы.

— Для этого предусмотрена система так называемых технологических аудитов. Ее в рамках национального проекта «Производительность труда» при внедрении на предприятии системы бережливого производства использует Федеральный центр компетенций. Когда предприятие включается в нацпроект, специалисты ФЦК проводят обследование предприятия на предмет того, какие операции можно улучшить. Хотя, конечно, бережливое производство — это усовершенствование производственных процессов без привлечения дополнительных инвестиций или ресурсов. Но мы сейчас активно работаем с ФЦК над тем, чтобы при проведении аудитов его специалисты обращали внимание еще и на возможность роботизации. Первый цикл — бережливое производство, а вот следующий — роботизация.

Но здесь есть интересный момент. Мы о чем сейчас думаем? Мы думаем о том, что нам необходимо сделать стандарты производственных процессов предприятий. То есть взять какое-то металлообрабатывающее, машиностроительное, пищевое предприятие, разделить его на технологические цепочки, показать, где могут быть использованы роботы, и сделать такие, знаете, каталоги решений для предприятий. Сказать: «Мы вам ничего не навязываем, но есть вот такие возможности, есть вот такие эффекты. Если вам это интересно, давайте посчитаем конкретно для вашего предприятия».

Часто бывает так, что предприятие, самостоятельно приняв решение роботизироваться в силу хайпа какого-то, может получить обратный эффект, когда недовыстроенные входящие и выходящие потоки приводят к тому, что робот простаивает и себя не окупает ни с инвестиционной точки зрения, ни с производительной, потому что очень плохо был произведен общий технологический аудит. И самое главное, неправильно были поставлены целевые показатели. Зачем тебе робот? Это тоже очень важно.

— Да, в 2018 году Илон Маск сказал, что чрезмерная роботизация и автоматизация производства на его заводе была ошибкой. Слишком дорого.

— Сначала ты должен определиться, что тебя не устраивает в текущем технологическом процессе. Если ты не собираешься активно развиваться как предприятие, лишние инвестиции в десять миллионов рублей (стоимость средней роботизированной ячейки), наверное, ни у кого не лишние.

Узок круг

— Я некоторое время назад общался с руководством KUKA Systems. Это компания — интегратор роботизированных систем, подразделение производителя промышленных роботов KUKA. Они рассказывали, что первое время предприятия роботизировались для того, чтобы сократить затраты. Но где-то в 90-х годах прошлого века произошел перелом и во главу угла встали не затраты, а качество. А мы где со своей роботизацией — там, где снижение затрат, или там, где повышение качества?

— Ох, непростой вопрос… Мы, для начала, там, где вообще нет кадров. У нас есть участки, на которые просто невозможно найти сотрудника, сколько бы ты денег ему ни предлагал. И для такого производства вообще не важно, сколько стоит робот, потому что он позволит производство не остановить.

С точки зрения снижения затрат — нет. Средняя стоимость роботизированной ячейки, как я уже упоминала, 10 миллионов рублей. Предприятие должно иметь выручку миллионов 300, чтобы запланировать инвестиции на 10 миллионов на три‒пять лет. Такие предприятия есть, но мало у кого есть перспектива кратно увеличить производство продукции и найти, куда ее реализовать. А вот вопрос качества, наверное, как раз основной для многих небольших предприятий, и он заставляет их задумываться о роботизации. Потому что сейчас уже нет возможности перемещать бракованный товар туда-обратно, ты должен четко, в срок и с устойчивым гарантированным качеством производить продукт. Поэтому вопрос качества, я считаю, наиболее перспективный для нас, он позволит развивать роботизацию. Затраты пока нет.

— Кстати, про кадры. Насколько сегодня стоимость труда соответствует текущей ситуации?

— Зарплата хорошего сварщика доходит до 200 тысяч рублей. Причем в регионах.

Сейчас нашим работодателям приходится повышать зарплату просто для того, чтобы найти человека. Нет объяснимых экономических показателей, почему зарплата должна быть повышена. С точки зрения обеспечения кадрами понятно: дайте хоть кого-нибудь, я готов и миллион заплатить.

И это создает серьезный дисбаланс в целом по рынку. Получается, что одни производственные специальности получают больше, другие меньше. При том что если на ту и на эту операцию поставить робота, то он с одинаковым успехом может делать и то и другое.

— Если на руки 200 тысяч, то с налогами это примерно 300, а в год, грубо, 3,6 миллиона. То есть за три года — больше 10 миллионов. Можно и робота купить. Тем более что сварщик работает восемь часов, а робот — 24. В итоге — год окупаемости.

— Совершенно верно. Чисто математически — да. Но туда нужно еще добавить стоимость этих денежных средств.

Я думаю, что, если Минпромторг реализует инициативы по поддержке предприятий-потребителей, будет субсидировать модернизацию предприятия, решит вопрос ускоренной амортизации этого высокотехнологичного оборудования, то большее число предприятий будут активно интересоваться роботизацией. Тем более что часто не нужна какая-то глубокая роботизация, эффект можно получить, поставив достаточно простые ячейки, просто правильно выстроив технологический процесс. И эти ячейки могут быть даже дешевле 10 миллионов.

— Денис Мантуров в прошлом году, осенью, докладывал президенту, что 300 миллиардов рублей до 2030 года будет направлено на роботизацию и аддитивные технологии. Правда, он не сказал, сколько куда. Это в рамках федерального проекта «Развитие производства средств производства». Хватит вам?

— Этот федеральный проект направлен на развитие станкостроения, куда включены и промышленные роботы. Соответственно, 300 миллиардов — это, как говорится, на всех. Пока нет четкого понимания, как эти деньги будут распределяться. Достоверно известно, что будут созданы центры развития промышленной робототехники. Первый — в Иннополисе. Он уже начал работать. Его задача — повышать плотность роботизации за счет проведения технологических аудитов, за счет создания стандартизованных решений, которые позволяют снизить среднюю стоимость роботизированной ячейки.

— Возвращаясь к разговору с KUKA Systems. Они сказали, что отчасти процесс роботизации тормозится тем, что не хватает квалифицированных компаний-интеграторов. И это сказал мировой лидер в этом деле. А у нас как дела обстоят?

— Вот в цифрах. В небольшой Германии более четырех тысяч компаний-интеграторов. Это инжиниринговые компании, которые понимают, как работает система автоматизации, в том числе роботы. У нас — 116. Это действительно крайне мало, потому что, если мы поделим вот эти 116 компаний на полторы тысячи роботов, устанавливаемых в год, получится, что каждая устанавливает меньше десяти роботов в год. Наши интеграторы не могут похвастаться серьезными компетенциями, потому что им негде их набрать. Устанавливая единицы роботов в год, ты не сможешь понять все тонкости разных технологических процессов.

У инжиниринговых компаний еще сложно с финансированием. Они очень редко работают по предоплате от заказчика. Обычно заказчики говорят, что оплата будет после установки, и компании нужно будет кредитоваться, получать какие-то рассрочки от своих поставщиков. Поэтому инжиниринговая компания старается сделать максимально быстро и использовать максимально простые решения, чтобы обеспечить оборачиваемость денег.

И это тоже влияет на процесс наращивания ими компетенций. Кто же им даст строить крупный завод, если они до этого устанавливали промышленный манипулятор на небольшом мукомольном предприятии?

Я с KUKA совершенно согласна, что интеграторов нам нужно воспитывать. И это наша инициатива как ассоциации. Воспитывать в двух направлениях: чтобы они умели устанавливать и чтобы они понимали, как работают отечественные производители. Потому что, если мы не будем создавать дружбу между отечественным производителем и отечественным интегратором, отечественному интегратору будет гораздо проще работать с зарубежным роботом, у которого все понятно, у которого понятна серия, у которого понятны возможности, у которого понятно работает система дистрибуции и уже есть реализованные кейсы.

И когда мы с интеграторами общаемся на предмет того, почему же они не содействуют развитию отечественных производителей роботов, они говорят, что привыкли работать с большой линейкой продуктов: «У нас есть заказчик, он сказал, что нужно поставить робота вот в эту технологию, мы пришли в компанию KUKA, она нам развернула каталог с манипуляторами какой хочешь грузоподъемности, с каким хочешь поворотным механизмом и захватным устройством, и мы понимаем, что возьмем устройство, поставим, и оно будет работать. А когда мы приходим к отечественному производителю роботов, у него, как правило, линейка маленькая, опять-таки потому что рынок узкий. И получается, нам, интеграторам, неинтересно работать с отечественными производителями».

Поэтому интеграторов нужно воспитывать: дай шанс младшему товарищу тоже реализоваться, тебя обучают производители, тебе дают возможность развиваться, дай и нам, производителям, развиться в компетенциях.

— На совесть надавить, мне кажется, не получится…

— А здесь на совесть не нужно давить. Если будут субсидии от государства на 50 процентов скидки, если это будут понятные роботизированные устройства, и интегратор будет понимать, что это за производитель, то все получится. Не везде нужны сложные роботы.

— Вы в начале разговора сказали, что наши роботы раза в три дороже китайских. Условно говоря, если китайский стоит 100 единиц, а наш 300, то даже при скидке в 50 процентов российский будет на 50 единиц дороже китайского.

— Пока да, но сейчас завод роботов в Челябинске строят, который к 2026 году будет выпускать 600 единиц. А завод «Роботех» в Перми — пять тысяч. И чем больше будут производить, тем дешевле они будут.