На третьем году санкционной войны можно подвести некоторые итоги противостояния России и коллективного Запада. Углеводородная перестрелка на двух главных театрах санкционных действий — нефтяном и газовом — имеет принципиально разные результаты. Нефтяную отрасль удалось в части объемов добычи и экспорта вывести из-под огня без потерь за счет решительной переориентации внешних поставок с недружественных стран на дружественные. По данным вице-премьера Александра Новака, экспорт нефти в дружественные страны, прежде всего в Китай, Индию и Турцию, вырос в прошлом году до 86% с 40% в предвоенном 2021-м. Так что суммарный объем поставок даже увеличился на 2 млн тонн. Мог бы вырасти и больше, но в 2022 году мы взяли на себя и выполняем самоограничения по добыче и экспорту в рамках клуба ОПЕК+ с целью поддержания цен. Соответственно, добыча нефти в прошлом году чуть уменьшилась по сравнению с 2022-м, но была на 6 млн тонн выше, чем в 2021-м.
И это при том, что действовало полное эмбарго на поставки российской нефти в США и Великобританию, эмбарго на трубопроводные поставки в ЕС (с небольшими фиксированными по времени исключениями) и широко разрекламированная «дубина» ценового потолка, призванного блокировать морские поставки нефти из России в любом направлении в случае превышения ценой сделки установленного американским минфином значения в 60 долларов за баррель.
Остановить наш морской нефтяной экспорт не удалось — выручил так называемый теневой флот, оперативно мобилизованный Россией в той части глобальной судоходной отрасли, которая либо не подчиняется англосаксонской фрахто-страховой монополии, либо готова, что называется, играть с двух рук. Да, покупка/аренда «теневых» танкеров, вынужденные дисконты конечным покупателям и комиссионные посредникам означали чистый минус в доходах, но уже к лету-осени прошлого года дисконты резко снизились, а крупнейшие «новые» покупатели российской нефти с Юга и Востока стали уже почти в открытую игнорировать ценовой потолок. Вероятно, именно с провалом санкционного наступления на нефтяном направлении был вызван перенос фокуса действий противника на систему расчетов Россией с дружественными странами путем эскалации вторичных санкций на банки, осуществлявшие платежи за транзитный импорт в нашу страну.
На газовом рынке ситуация оказалась существенно более драматичной. Здесь заместить сворачивание сухопутных поставок трубопроводного российского газа в ЕС морским экспортом газа в дружественные страны не удалось. Почему? Все очень просто. Возить газ танкерами можно только в сжиженном виде. Процесс сжижения технологически сложный и энергоемкий. Россия начала осваивать собственные технологии сжижения и производство оборудования для их реализации лишь в 2018 году и пока еще далеко не закончила. Еще хуже обстоит дело с производством специальных танкеров для перевозки СПГ, к тому же под наши арктические СПГ-заводы требуются суда специального арктического класса, их делать еще сложнее. В результате мы смогли лишь удержать и чуть-чуть нарастить экспорт СПГ, но компенсировать морскими поставками без малого четырехкратный провал экспорта трубопроводного газа в Европу Россия оказалась не в состоянии.
Кардинальный выход из газового пата — всемерное наращивание внутреннего потребления газа, но не сырья, а передельных продуктов — полимеров, пластиков, специальной химии. Привычные ссылки на недостаточную емкость рынков придется отбросить и начинать эти рынки создавать и развивать.
