Ветер северный

Четырнадцатилетний Валентин Пикуль, будущий знаменитый писатель, служил юнгой на эсминце «Грозный» Северного флота. Позднее он так вспоминал о своем первом боевом походе с караваном в 1942 году, во время зимнего шторма: «Это был самый опасный трап на эсминце — в том месте, которое часто мыла волна. Но его не миновать, если хочешь попасть на мостик. Я все-таки угодил под накат, и как меня не сорвало тогда с трапа — до сих пор не понимаю. С горечью моря во рту, мгновенно прознобленный ветром, я миновал еще четыре трапа и выбрался на платформу мостика. Вот где качало! Внизу-то — шуточки, детский лепет. Амплитуда колебаний мостика была гораздо шире, нежели в низах корабля. Под забрызганным стеклом бесновато гуляла стрелка кренометра. Дойдет до упора и онемеет там, словно застряла. Сильный крен! С высоты мостика эсминец был похож на узкое длинное веретено, пронзающее бешеный хаос воды и холода».

В зимнее время на палубах, леерах, фальшбортах, трапах, орудиях намерзал соленый лед толщиной до 15 сантиметров. Из-за этого судно теряло остойчивость и при бортовой качке запросто могло перевернуться.

Первый участок пути — от портов на Восточном побережье США до Исландии или Шотландии, где находились перевалочные базы, — был сравнительно безопасным. Зато следующие две недели, особенно в Баренцевом море, проходили уже в плотном контакте с врагом. Здесь рыскали «волчьи стаи» подлодок кригсмарине, пикирующие бомбардировщики и торпедоносцы люфтваффе, а также главный кошмар союзников — фашистский линкор Tirpitz. Монстр водоизмещением 53,5 тыс. тонн с восемью 380-миллиметровыми орудиями главного калибра. И это не говоря уже о чисто природных катаклизмах высоких широт. Британский премьер Уинстон Черчилль говорил о северных конвоях как о «самом ужасном путешествии на земле», а советский посол в Лондоне Иван Майский называл историю конвоев «сагой мужества и стойкости».

От мировой до мировой

Северный маршрут поставок был не нов для военного времени — он использовался еще в Первую мировую. Тогда доставка грузов не носила характер ленд-лиза, а шла в обе стороны: страны Антанты присылали в Россию вооружение и промышленное оборудование, в ответ на Запад отправлялось зерно. В декабре 1914 года было подписано соглашение, согласно которому через Русский банк внешней торговли наша страна обязалась поставить Франции 72 млн пудов пшеницы в качестве платы за военное имущество. После этого северные караваны стали регулярными.

Их защиту от германских субмарин взяли на себя суда британского Гранд-Флита, с осени 1916 года конвоировавшие корабли с грузами от норвежской границы до меридиана мыса Святой Нос у Горла Белого моря. Далее до Архангельска транспорты сопровождались русскими военными.

Конвои в первую очередь ориентировались на маломощный порт Архангельска, уже к 1915 году заваленный импортными грузами по обеим берегам Северной Двины. Порт Романов-на-Мурмане (с апреля 1917-го — Мурманск) начал работу лишь в конце 1916 года, но проложить нормально действующую железную дорогу через Кольский полуостров и Карелию до революции так и не смогли. Пока дорога строилась, союзный груз из романовского порта сначала на оленьих упряжках везли в Кандалакшу, оттуда двумя тысячами подвод доставляли в финский Рованиеми (тогда — территория Российской империи), а уже здесь перегружали в вагоны до Петрограда.

Путь долгий и изматывающий, но сухопутный и надежный. А вот морской переход уже тогда был весьма опасным. В первую очередь из-за вражеских мин: германский вспомогательный крейсер SMS Meteor в 1915 году установил на участке между кольской Йоканьгой и островом Сосновец 10 минных банок, по 27–30 мин в каждой. На них 29 мая 1915 года подорвался английский корабль Arendal, а вскоре еще несколько судов.

Из-за этого и англичане, и русские вынуждены были держать в беломорском Горле целые эскадры тральщиков, переоборудованных из торговых судов. Опыт совместных действий в северных конвоях периода Первой мировой войны очень пригодился союзникам во время Второй.

Физика и математика

Шестнадцатого июня 1940 года Германия полностью оккупировала Норвегию. Финляндия сохранила государственность, но выступила на стороне Гитлера. В результате в распоряжении кригсмарине оказалась вся океанская береговая линия Скандинавского полуострова, от Осло до Петсамо и Варангер-фьорда, с удобными гаванями и аэродромами. Главком кригсмарине гросс-адмирал Эрих Редер теперь имел возможность постоянно держать в Северной Атлантике крупные военно-морскую и военно-воздушную группировки, способные перехватить любые морские сообщения между союзниками.

Командующий советским Северным флотом вице-адмирал Арсений Головко констатировал: «Соотношение сил на морском театре было не в нашу пользу. К началу войны гитлеровцы располагали против Северного флота 6-й флотилией новейших эскадренных миноносцев, состоявшей из пяти кораблей типа “Редер”, тремя норвежскими миноносцами типа “Стег”, норвежским минным заградителем типа “Гломан и Лауген”, вспомогательным крейсером “Бремзе” (около десяти тысяч тонн водоизмещением), шестью подводными лодками дальнего действия типа U-67, десятью норвежскими сторожевыми кораблями различных типов, десятью-пятнадцатью тральщиками, десятью сторожевыми катерами типа быстроходных морских охотников, а также вспомогательными судами, то есть имели в строю до пятидесяти боевых единиц — целый флот с подходящими базами, расположенными в удобных местах Варангер-фиорда (Киркенес, Варде и Вадсе) в непосредственной близости к нашим коммуникациям. Военно-морским силам противника была придана специально предназначенная для действий на театре авиация с первоначальным общим количеством до 230 самолетов, рассредоточенных на аэродромах в Луостари, Киркенесе (Солдат-бухт), Лаксельвене (Банак), Хебуктене, Тромсё, Бардуфосе, Нарвике, Буде».

К этому после начала войны следует добавить линкор Tirpitz, линейный крейсер Scharnhorst, тяжелые крейсеры Admiral Scheer, Lützow и Admiral Hipper, до 40 субмарин.

Как и в годы Первой мировой войны, основную роль в сопровождении и охране северных конвоев играл британский Королевский флот под командованием адмирала Джона Тови

Противопоставить им Северный флот мог только восемь эсминцев (из которых два находились в ремонте, еще один, «Карл Либкнехт», — на капремонте в Архангельске), семь сторожевиков, два тральщика, 14 «морских охотников», 15 субмарин и 122 самолета. К тому же уже в начале войны были потеряны эсминец «Стремительный» и сторожевики «Пассат» и «Туман», переоборудованные из торговых судов.

Учитывая неравенство сил, Головко запретил своим подчиненным вступать в открытый бой с противником, используя наличные силы только для охраны конвоев, поддержки сухопутной обороны с моря огнем морских орудий и десантных операций. Главной ударной силой вице-адмирала стали субмарины. В этих условиях, как и 25 годами ранее, основная задача по охране северных конвоев легла на британский Королевский флот под командованием адмирала Джона Тови.

Арктическая рулетка

Адмирал Тови был настоящим англичанином. То есть терпеть не мог рисковать, но, как военный, беспрекословно подчинялся приказам. После огромных потерь флота в начале войны, фиаско в Норвегии и особенно после гибели своего флагмана, линейного крейсера HMS Hood, в поединке с немецким линкором Bismark в Датском проливе в мае 1941 года Тови крайне неохотно соглашался на схватки с кригсмарине. И уж тем более с «одноклассником» своего обидчика, линкором Tirpitz.

То же самое касалось его непосредственного начальника — Первого морского лорда, адмирала флота Дадли Паунда. Досточтимые сэры предпочитали воевать с линкором, только собрав толпу крейсеров, эсминцев и субмарин, поддерживаемых с воздуха авиацией. Поэтому арктические конвои, на которые приходилось отвлекать крупные силы флота метрополии, вызывали у морского командования приступы ипохондрии.

Первый полярный конвой «Дервиш» отправился из исландского Хваль-фьорда в Архангельск 21 августа 1941 года в составе семи грузовых транспортов и конвоя из 16 военных судов (авианосцы Argus и Victorious, тяжелые крейсеры Devonshire и Suffolk, пять эсминцев, три корвета, три тральщика и танкер). Через десять дней конвой без приключений пришвартовался в порту назначения, доставив в СССР 14,744 тыс. тонн олова, каучука, шерсти, глубинные бомбы, мины, 16 истребителей Hawker Hurricane в разобранном виде. Вместе с вооружением прибыли около 500 английских летчиков и техников из 151-го авиакрыла, которые должны были помочь советским пилотам «объезжать» истребители на аэродроме Ваенга.

Последующие конвои носили код PQ, увековечивший обычного чиновника британского Адмиралтейства, который курировал грузовые операции, — Питера Квилина (Peter Quelyn).

Союзные военные суда сопровождали транспорты от берегов Шотландии (Лох-Ю) и Исландии (Рейкьявик). На долготе острова Медвежий эскортную эстафету принимал Северный флот, провожая грузы в Мурманск и Архангельск. Воздушное прикрытие в радиусе 200 миль от советских берегов осуществляли тяжелые двухмоторные истребители Пе-3. Кроме того, с июля 1941 года в Ваенге разместились две эскадрильи истребителей Hawker Hurricane подполковника Генри Невилла Ишервуда, а в 1942 году туда же прибыли торпедоносцы Handley Page HP.52 Hampden, разведчики Spitfire и летающие лодки PBY Catalina.

Весь 1941 год конвои караванов серии PQ — девять караванов — добирались до порта благополучно, так как немцы не успели наладить инфраструктуру в Норвегии. Но с января 1942-го положение изменилось. Арктические льды отодвинули «летний маршрут» на юг, и судам пришлось идти через Фарерские острова ближе к мысу Нордкап, в пределах досягаемости авиации люфтваффе и субмарин.

С окончанием полярной ночи у конвоя PQ-7а был потоплен британский сухогруз SS Waziristan, у конвоя PQ-8 торпедирован один «купец», дошедший до Архангельска на буксире, и потоплен эскортный эсминец Matabele.

В марте на перехват PQ-12 из Вест-фьорда вышел ужас Адмиралтейства — линкор Tirpitz, но разминулся с караваном.

Дадли Паунд писал главкому ВМС США адмиралу Эрнесту Кингу: «Арктические конвои становятся для нас камнем на шее». Черчилль его поддержал и даже отправил в Вашингтон телеграмму о приостановке конвоев.

Адмирал Тови при полной поддержке Адмиралтейства изо всех сил затягивал отправление следующих судов. Но ситуация на Восточном фронте складывалась неблагоприятно для Красной армии: вермахт начал наступление на юге, нанеся под Харьковом поражение войскам Южного и Юго-Западного фронтов. Армии срочно нужна была помощь, а в Исландии скопились свыше сотни торговых судов с военным имуществом по ленд-лизу, которые флот метрополии не спешил сбивать в конвой.

Это возмутило даже президента США Франклина Рузвельта: большинство судов было американскими. 27 апреля он написал Черчиллю: «По поводу поставок в Россию. Я чрезвычайно обеспокоен вашей телеграммой… так как боюсь не только политических последствий в России, но еще больше того, что наши поставки не дойдут до них быстро. Мы приложили такие колоссальные усилия, чтобы наладить отправку наших материалов, что задержка их иначе, как по самым уважительным причинам, представляется мне серьезной ошибкой. На основании бесед, которые я имел сегодня утром с Паундом и с моими советниками по военно-морским вопросам, я понимаю, что это дело чрезвычайно трудное. В особенности я надеюсь, что вы сможете пересмотреть вопрос о численности судов в конвоях, отправляемых в ближайшее время, с тем чтобы можно было перебросить материалы, накопившиеся сейчас в Исландии».

Британский премьер ответил 2 мая: «Прошу Вас не настаивать вопреки нашему здравому суждению насчет этой операции, которую мы весьма тщательно изучили, и мы пока еще не смогли полностью определить все связанное с этим напряжение. Могу заверить Вас, господин президент, что наши силы напряжены до предела и я не могу еще больше нажимать на морское министерство».

Старина Винни лукавил: Дадли Паунд всегда выполнял все приказы руководства. Просто адмирал Тови никак не мог загнать Tirpitz в ловушку, а потому убеждал Морского лорда, что ему требуется столько же надводных кораблей высокой боеспособности, сколько и противолодочных судов.

Двенадцатого мая 1942 года уже Иосиф Сталин направил Черчиллю письмо: «Я получил Ваше послание 11 мая и приношу Вам благодарность за обещание принять меры по максимальной доставке военных материалов в СССР. Мы вполне понимаем, какие серьезные трудности приходится преодолевать Великобритании и какие тяжелые морские потери Вам приходится нести, осуществляя эту большую задачу. Что касается Вашего предложения относительно принятия более крупных мер со стороны воздушных и морских сил СССР для охраны транспортов на указанном Вами участке, то можете не сомневаться, что все возможное с нашей стороны будет незамедлительно предпринято».

Однако лишь полтора месяца спустя, одновременно с началом наступления вермахта на Воронеж и Ростов, из Рейкьявика вышел самый печально известный конвой PQ-17 из 35 судов под охраной контр-адмирала Луиса Гамильтона.

Рассыпанный ордер

Стоило только разведке доложить, что Tirpitz снялся с якоря в Тронхейме и вышел в море в сопровождении тяжелых крейсеров Admiral Scheer и Admiral Hipper, шести эсминцев и двух торпедных катеров, как английское Адмиралтейство охватила форменная паника. Контр-адмиралу Гамильтону и командовавшему эскортной группой конвоя коммандеру Джону Бруму 4 июля 1942 года в 21:23 полетел категорический приказ Паунда бросать «купцов» и срочно уходить на соединение с основными силами флота метрополии: «Сверхсрочно: всем силам вернуться на запад на максимальных скоростях». Торговым судам было предложено «рассредоточиться» и добираться до России самостоятельно — «спасайся кто может».

Коммодор Джон Даудинг, находившийся на пароходе SS River Afton, не поверил своим ушам и попросил повторить приказ. Брум повторил, добавив, что это личное распоряжение Морского лорда.

Тридцать три транспорта конвоя PQ-17 (два были торпедированы ранее и затонули), не понимая, что происходит, видели, что военные их бросают на произвол судьбы. Причем на траверзе мыса Нордкап — в самой близкой точке к аэродромам и базам кригсмарине.

В последующие дни немцы устроили из Баренцева моря один большой тир, в котором били «купцов» на выбор. До Мурманска и Архангельска добрались лишь 12 грузовых судов. На дно пошли 3350 автомобилей, 430 танков, 210 самолетов, 99 316 тонн стального листа, боеприпасов, каучука. Погибли 153 моряка.

Сам Дадли Паунд в ходе последующего расследования простодушно заметил, что лично он «желал спасти боевые корабли как наиболее ценную часть конвоя, что и удалось». При этом адмирал добавил, что речь шла только о крейсерах охранения, а эсминцев эскорта он якобы не отзывал. Коммандер Брум «действовал по своему собственному усмотрению». Ну а Черчиллю избиение PQ-17 послужило поводом для того, чтобы отложить отправку следующего каравана на два месяца.

Военно-морской союз

Северные конвои — это не только корабли и техника, это прежде всего люди. Именно они спаялись кровавым боевым братством.

Показательна история инженер-капитана 2-го ранга Сергея Зиновьева, который в составе советской закупочной комиссии должен был с конвоем QP-11 следовать из Полярного в США в мае 1942 года. Зигзаг судьбы привел его на новейший, 1938 года, английский конвойный крейсер НMS Edinburgh, на котором в Англию перевозили семь тонн советского золота в качестве обеспечения за коммерческие поставки. Крейсер шел под флагом командующего 18-й эскадрой контр-адмирала Стюарта Бонэма-Картера — флотоводца, у которого тонули все корабли, на которых он ходил. В штабе Северного флота контр-адмирала предупредили о районе вероятного появления немецких субмарин, но тот информацию «русских дилетантов» попросту проигнорировал — мол, не «морская нация», что с них взять. Уже через день Бонэм-Картер в очередной раз подтвердил свою репутацию неудачника: 2 мая НMS Edinburgh был торпедирован подлодкой U-456 капитан-лейтенанта Макса-Мартина Тайхерта. Советская сторона предложила отвести раненый крейсер в Мурманск для ремонта и даже прислала буксир, но упрямый англичанин руку помощи отверг, намереваясь продолжить путь в Исландию.

Однако повторная атака немцев добила крейсер, а попавшего в море Зиновьева спасли эскортные корабли, вернув в Полярный.

Спустя неделю в Мурманске инженер, который уже опаздывал на заседание закупочной комиссии, поднялся на борт легкого крейсера HMS Trinidad, который также вез 5,4 тонны советского золота. Позже Зиновьев признавался, что пришел в ужас, когда увидел на борту все ту же чванливую физиономию Бонэм-Картера.

Первый морской лорд Британии адмирал Дадли Паунд дал приказ кораблям сопровождения оставить караван, а судам конвоя — рассредоточиться. Это обрекло суда PQ-17 на гибель. Из 35 транспортов в Мурманск пришло 11

Контр-адмирала преследовала карма. 14 мая крейсер разбомбили немецкие «юнкерсы», а раненого Зиновьева во второй раз из воды доставали уже моряки эсминца. Когда очередная бомба повредила машинное отделение эсминца и корабль потерял ход, инженер молился всем богам: с перебитыми ногами он бы не выплыл. По счастью, у «юнкерсов» кончилось топливо, и они вернулись на базу.

Бонэм-Картера тоже спасли, но больше ему не доверили ни одного судна — отправили командовать ремонтной базой на Мальту, от греха подальше.

История Зиновьева показательна для понимания взаимоотношений в этой войне между русскими — моряками, солдатами и летчиками — и обычными американцами и англичанами, с одной стороны, и с политиками и высокими чинами — с другой. Простые бойцы, моряки, работяги относились друг к другу как настоящие братья по оружию, повязанные кровью. Искренне обнимались, делились сигаретами, сувенирами, водкой, как под Торгау на Эльбе в 1945-м. Капитана Зиновьева спасали, кормили, лечили, согревали ромом после холодной баренцевой купели обычные люди. Зато адмиралы и дипломаты, тоже союзники, общались с ним сквозь зубы с плохо скрываемым презрением.

Черчилль жаловался, что русские не желают понимать положение Британии и постоянно настаивают на наращивании военных поставок. Доходил до мелких придирок: «Миссиям не было оказано надлежащего гостеприимства почти до самого конца. Только в самый последний вечер их пребывания в Москве они были приглашены на обед в Кремле». Адмирал Дадли Паунд сетовал, что английские корабли не пускают на основную советскую военно-морскую базу в Полярном, а предлагают заправляться, ремонтироваться и лечить моряков в Мурманске и Ваенге.

Американец Аксель Пирсон, работавший в Мурманске в службе контроля за поставками по ленд-лизу, записал в дневнике 18 июня 1942 года: «На нас сбрасывают бомбы утром, днем и ночью. Мы переживаем по 14 бомбежек в день. Я подсчитывал налеты — в течение 38 дней нас бомбили 168 раз, после этого я бросил записывать… Боже мой, что за народ эти русские? Они суровы, но дружелюбны. Они добры и выглядят счастливыми. Они абсолютно уверены, что выиграют войну… Солдаты — это отпускники с фронта. Вместо отдыха они приходят на работу в порт, чтобы бесперебойно снабжать фронт. Женщины, сильные, крупные и суровые, выполняют мужскую работу по 11 часов в смену. Они живут голодно — на черном хлебе и супе. Никогда не жалуются, только выражают недовольство в адрес немцев».

Ходившие на американских транспортниках норвежцы после опасного и изнурительного рейса в Архангельске тесно дружили с «ивашкой хмельницким». Однажды такую, едва стоящую на ногах, но буянившую веселую компанию в составе четырех сержантов и лейтенанта оптом отгрузили в ближайший участок милиции. Там ознакомились с документами лейтенанта — это оказался Тур Хейердал, будущий выдающийся путешественник и ученый.

Но в море все были единым целым и стояли плечом к плечу. Когда в угольный трюм одного из союзнических сухогрузов угодила бомба, часть экипажа сбежала, но капитан с добровольцами прыгнули вниз и начали раскапывать уголь, пытаясь ее найти. «У нас не было снаряжения, лишь пара лопат… и 19 храбрых сердец, — рассказывал потом один из членов экипажа. — Я на всю жизнь запомнил советского сапера, который пришел к нам на помощь».

Танкер (излюбленная цель любой субмарины) «Донбасс» с грузом из 10 тонн льняного масла и 71 тонны военного снаряжения подвергся атаке нескольких десятков немецких торпедоносцев. Ежесекундно рискуя превратиться в пылающий факел, капитан Михаил Павлов отчаянно маневрировал и при этом успевал лично руководить сражением с вражеской авиацией. Зенитки танкера сбили два торпедоносца, а затем подобрали из воды 51 американца с торпедированного немецкой субмариной U-88 транспорта Daniel Morgan.

И это при том, что руководители караванов приказывали: «Даже если одно судно подорвалось, другому нельзя останавливаться, иначе и его взорвут». То есть спасение утопающих — дело рук самих утопающих.

В конце мая 1942 года в составе конвоя PQ-16 шел бывший лесовоз «Старый большевик» с грузом в 4000 тонн взрывчатки, зажигательных бомб, снарядов — кошмар любого моряка («Я видел, как корабль с боеприпасами просто исчезает в облаке дыма и огня, как горят танкер и разлившаяся по морю нефть»), и в районе острова Ян-Майен он угодил под длительную бомбардировку люфтваффе. Одна из бомб попала в полубак, повредив рулевое управление и судовую машину. Хуже того: на судне возник пожар, что для перевозчика взрывчатки верная гибель. К обреченному «Старому большевику» подошел английский эсминец, предложив снять уцелевшую команду, пока не поздно. Но капитан Иван Афанасьев лишь сухо поблагодарил и отправил к военным четверых раненых: с остальным сами справимся, у нас слишком ценный груз.

Отошедшие на приличное расстояние англичане с изумлением наблюдали за русскими, которые мокрой ветошью лупили по языкам пламени, — а затем ушли с конвоем, бросив потерявший ход лесовоз умирать.

Не знали они мурманчан. Афанасьев с командой не только локализовал и потушил пожар и отразил 47 воздушных атак, но и починил руль, увернувшись от трех торпед. Моряки на руках перенесли снаряды из тлеющего трюма в сухое место. Через восемь часов с подведенным под пробоины пластырем, кое-как заштопанным рулем и израненным и изнуренным экипажем непобедимый «Старый большевик» двинулся в родной Мурманск. Когда вечером 30 мая хриплый гудок из пробитой трубы возвестил о его прибытии в порт, лесовоз встретил артиллерийский салют стоявших на рейде судов.

Старший офицер английского эскорта отстучал командованию Северного флота следующую телеграмму: «Разрешите передать вам мое личное восхищение, восхищение всего нашего офицерского состава и всех английских моряков героическими действиями вашего теплохода “Старый большевик”. Так могли поступить только русские».

Следует уточнить, что для иностранцев жизни моряков были куда важнее сохранения застрахованного груза. С любого корабля, который, пусть даже из-за небольшой неисправности, не мог держать свое место в строю, тут же снимали экипаж, а транспорт уничтожали. Таково было суровое правило всех конвоев.

В советском же корабельном уставе четко обозначено, что экипаж должен бороться за спасение своего судна до последней возможности. К тому же все моряки понимали, что за груз они везут и насколько он нужен стране. И это без всякой «политической накачки» и «кровавых замполитов». Просто люди были железные и ценили родину больше собственного кармана.

Самокритика Черчилля

Всего за время войны в Мурманск и Архангельск пришло 42 (встречается также цифра 78) конвоя, доставившие, по данным исследователя Аллы Паперно, около 3,964 млн тонн военных грузов (22,6% от всей союзной помощи СССР). В ходе вражеских атак было потеряно не более 7% отправленного.

Но ради чего все это было? Какую роль сыграли поставки по ленд-лизу в конечной Победе? Апологеты Запада любят напоминать об американской тушенке, джипах-грузовиках для армии и в обязательном порядке — о советском асе Александре Покрышкине, летавшем на американском истребителе Bell P-39N Airacobra с бортовым номером 100 и сбившем на нем 48 вражеских самолетов.

Да, все так. Но справедливости ради отметим, что, во-первых, Покрышкин летал на «Кобре» лишь с весны 1943 года, а во-вторых, лично модернизировал «американца», обладавшего крайне низкой скорострельностью. Только соединив включение на одновременную стрельбу от одной гашетки и пушки, и пулеметов, он добился нужного эффекта, ставшего решающим для истребителя. Позже он еще раз усовершенствовал самолет, наварив на него дополнительные топливные баки.

Скептики кивают на Сталина, утверждавшего, что наши летчики не любят английские одномоторные истребители Hawker Hurricane Mk.IIB, а двуствольные американские танки М3 Lee («Генерал Ли») любовно называют БМ («братская могила») или ВГ («верная гибель»).

К примеру, в решающей фазе битвы за Кавказ осенью 1942 года почти 70% советских танков — поставленные по ленд-лизу английские Mk.III Valentine и американские М3 Stuart. Про Valentine командовавший 11-м гвардейским стрелковым корпусом, защищавшим Малгобек, генерал-майор Иван Рослый говорил: «Никудышные танки — вооружение слабое и горят, как факелы. Бойцы называют их “подарком Черчилля”, сделанным по принципу “на тебе, боже, что нам негоже”».

Впрочем, о тяжелом танке Mk.IV Churchill британский премьер-министр отзывался так: «Танк, носящий мое имя, имеет больше недостатков, чем я сам!»