Российская стратегия в отношении Ливии с периода февральской революции 2011 г. в последней была весьма противоречивой, но именно отказ Кремля делать однозначную ставку на одну из сторон конфликта, его постоянное маневрирование и зигзаги на ливийском поле в конце концов принесли России неожиданные дивиденды, позволив российской стороне стать ведущим участником в урегулировании ливийского кризиса наряду с Турцией.
Россия в итоге смогла переиграть как Каир, так и Абу-Даби в разыгранной на ливийском поле партии и оттеснить их с центральных позиций. Позитивную для России роль в ливийских делах, безусловно, сыграл тот опыт взаимодействия, полученный Москвой и Анкарой еще в ходе сирийского урегулирования и достаточно успешно перенесенный в Ливию. Именно поэтому эксперты в свое время даже заговорили о продвигаемом российской и турецкой сторонами «астанинском формате» для Ливии. Сейчас все складывается в пользу того, что Россия и Турция и дальше смогут укреплять свои позиции в Ливии, а демарши Ас-Сиси вряд ли смогут уменьшить их роль. Неудачные попытки Египта выступить гарантом т.н. «каирской декларации» с позиции силы заставляют его пытаться перейти к политике прямых угроз в адрес Анкары и Триполи. Тем не менее следует учитывать, что фронт у Сирта и Джуфры держится благодаря российско-турецкому взаимопониманию, а не египетским ультиматумам, которые были оглашены уже после того, как ПНС приостановили свои атаки. Поэтому и в дальнейшем, вне зависимости от шагов Каира, ключи от решения ливийской проблемы, скорее всего, будут находиться в руках России и Турции, а их усилия, видимо, все-таки приведут к замораживанию конфликта с сохранением политического разделения страны, вялотекущего мирного процесса при общем управлении углеводородными ресурсами и распределении прибыли между Триполи и Тобруком.
Российская стратегия в отношении Ливии с периода февральской революции 2011 г. в последней была весьма противоречивой, но именно отказ Кремля делать однозначную ставку на одну из сторон конфликта, его постоянное маневрирование и зигзаги на ливийском поле в конце концов принесли России неожиданные дивиденды, позволив российской стороне стать ведущим участником в урегулировании ливийского кризиса наряду с Турцией. В данном контексте показательно, что те решения, которые нынешнее российское руководство прямо называет ошибочными — отказ на тот момент президента РФ Д. Медведева наложить вето на резолюцию СБ ООН 1973 о введении бесполетной зоны над Ливией, — в действительности позитивно сказались на имидже России в глазах всех без исключения ливийских политических сил, оказавшихся у власти после февральской революции и первой гражданской войны и находящихся у нее вплоть до сегодняшнего дня. Поэтому и у сторон нынешнего ливийского конфликта нет какого-либо предубеждения или неприятия в отношении России, как, например, у сирийской оппозиции. Это значительно облегчает контакты с ливийцами, даже несмотря на постоянные вызывающие их непонимание заявления российских властей, осуждающих разрушение Джамахирии и свержение М. Каддафи.
Достаточно быстрое и безусловное признание в сентябре 2011 г. Кремлем легитимности Переходного национального совета и выборов во Всеобщий национальный конгресс (ВНК) в июле 2012 г. позволили Москве начать конструктивный диалог с новыми властями посткаддафистской Ливии. Российскую сторону на тот момент заботили, прежде всего, перспективы реализации тех крупных экономических проектов, договоренности о которых были заключены еще с М. Каддафи. Это касалось, например, строительства железной дороги Сирт-Бенгази, общая стоимость которой составляла 2,5 млрд евро, учитывая то, что до начала гражданской войны РЖД уже потратили 10 млрд руб. на предварительные работы по этому контракту. Нереализованные ливийско-российские соглашения в сфере ВТС оценивались в 4 млрд долл., в нефтегазовой отрасли — в 3,5 млрд долл. Поэтому российский ВПК был заинтересован в скорейшем снятии с Ливии ограничений на поставки вооружений, а российские компании «Газпром» и «Татнефть» — в возобновлении своей деятельности в этой стране. В свою очередь в Триполи заверили Москву в том, что все договоренности будут соблюдаться. Тем не менее подобные заверения до сих пор так и не стали реальностью из-за очередных волн внутриполитической бури, обрушившейся на Ливию.
Исламисты и военные — Россия ставит на военных
Несмотря на конструктивный характер диалога Москвы и Триполи, на фон их взаимодействия негативно влияло отношение Кремля к событиям арабской весны в целом. Прежде всего это касается подчеркнуто отрицательного отношения российской власти ко всем проявлениям исламизма и усилению исламистской составляющей арабского мира по итогам революционных событий. Новые власти Ливии также вызывали все большее недоверие со стороны России за их приверженность идеям политического ислама и планомерному внедрению исламских принципов в ливийскую политическую повестку. Интересно, что неприятие исламизма в Москве часто заставляло некоторые российские СМИ и экспертов использовать ложные тезисы, касающиеся и сущности правления покойного М. Каддафи, представляя его как светского правителя, противопоставляя его новым ливийским властям, в которых доминировали Братья-мусульмане (организация признана террористической, ее деятельность запрещена на территории РФ). Сам М. Каддафи установил в Ливии шариатское законодательство, а его идеология определялась многими исследователями как «исламский социализм». Когда ВНК в конце 2013 г. принял постановление о том, что шариат в Ливии будет основой законодательства, он лишь продемонстрировал свою преемственность сложившейся в стране правовой системе. Однако такой шаг вряд ли мог вызвать понимание российской стороны.
Поэтому когда генерал Халифа Хафтар (который еще в ходе февральской революции пытался примерить тогу диктатора, но его кандидатура командующего революционными силами была отвергнута) поднял в мае 2014 г. очередной мятеж против ВНК, симпатии Москвы были на стороне путчистов. Россия, как и большая часть мирового сообщества, признала состоявшимися выборы в Палату представителей — новый законодательный орган, который должен был заменить Всеобщий национальный конгресс.
При этом к самим выборам было много вопросов. Так, они были практически навязаны «штыками» хафтаровцев и проходили на фоне боев между ними и сторонниками ВНК. В итоге в голосовании приняли участие только 18% ливийских избирателей (по сравнению с 65% в 2012 г.), а верховный суд страны объявил их недействительными. Однако это не помешало ООН и мировому сообществу признать выборы состоявшимися, а Палату Представителей — легитимным органом законодательной власти. Таким образом, деятельность ВНК, отказавшегося самораспуститься, была выведена международным сообществом за правовые рамки. Тогда в стране сложилось двоевластие и продолжилась вторая гражданская война между коалицией «Рассвет Ливии», поддержавшей ВНК, и операцией «Достоинство», которую проводил генерал Х. Хафтар и созданная им Ливийская национальная армия (ЛНА), выступавшая от имени новоизбранной Палаты представителей. Ситуация обострялась наличием в стране многочисленных очагов деятельности террористических группировок, Аль-Каиды (организация признана террористической, ее деятельность запрещена на территории РФ), ИГ (организация признана террористической, ее деятельность запрещена на территории РФ) и других, враждовавших как с Рассветом Ливии, так и с ЛНА.
Ливийский Насер или ливийский Садат?
Безусловно, Кремль питал особые симпатии к ЛНА и ее командующему, как к понятным российскому руководству арабским светским силам во главе с военными, которые учились в Академии им. Фрунзе, с которыми в Москве привыкли взаимодействовать еще с времен Г. А. Насера. В связи с этим Россия однозначно выступила в поддержку операции «Достоинство». В то же время по мере того, как первоначальный порыв ЛНА начал выдыхаться, большинство задач так и не были выполнены, становилось ясно, что из Х. Хафтара на этом этапе «ливийский Сиси» не получится. На этом фоне и в Москве начал расти пессимизм и недоверие в отношении легализовавшего себя мятежного командарма.
Причин было несколько. В отличие от Б. Асада Х. Хафтар никогда не разрывал свои связи с США и Западом — наоборот, пытался заручиться их поддержкой и всегда получал ее. Американский, французский и британский спецназы оказывали помощь Х. Хафтару в его операциях против радикальных исламистов из Аль-Каиды и ИГ в Бенгази. В России отдавали себе отчет в том, что генерал имел американское гражданство и долгое время жил в США, одновременно являясь представителем ливийской оппозиции режиму М. Каддафи, потому казались очевидными его связи с ЦРУ. Вероятно, эти факторы тогда удержали Москву от практической помощи ЛНА, несмотря на неоднократные запросы со стороны последней.
Кроме того, вторая гражданская война в Ливии стала отражением глобальных процессов в арабском мире, где в схватку вступили тандем Турции и Катара и поддерживаемые ими Братья-мусульмане и «тройственный союз» Египта, ОАЭ и Саудовской Аравии, который изначально выступил в качестве организатора мятежа Х. Хафтара и главного спонсора ЛНА. На этом этапе участие Москвы в подобных запутанных коалициях и альянсах представлялось слишком рискованным, поэтому российская сторона поддержала межливийское политическое соглашение, разработанное ООН в декабре 2015 г. и подписанное в марокканском Схирате. Оно было окончательно принято конфликтующими сторонами в ночь с 5 на 6 апреля 2016 г., когда Всеобщий национальный конгресс в Триполи передал власть Правительству национального согласия (ПНС) во главе с Фаизом Сарраджем; именно оно должно было через год провести выборы в стране. Начало мирного процесса, завершившего вторую гражданскую войну, открывало для России больше возможностей для укрепления своих позиций в Ливии без необходимости прямого или опосредованного участия в конфликте. Тем более Москва была целиком поглощена военной операцией в Сирии, где было еще далеко до успеха.
Исламисты в Москве
Собственно, в постсхиратский период Россия смогла во многом отойти от безусловной поддержки ЛНА и начала развивать связи с ПНС во главе с Фаизом Сарраджем. Последний вскоре после того, как закрепился в Триполи и получил признание большинства группировок Рассвета Ливии, вступил в конфликт с заседавшей в Тобруке Палатой представителей. Её депутаты под давлением Х. Хафтара, не получившего гарантий относительно предоставления высокого места в новом правительстве, отказывались выносить вотум доверия ПНС. Показательно, что в тот период Москва также смогла установить прямые контакты с различными группировками исламистов, ранее входивших в альянс «Рассвет Ливии», а теперь выступивших в поддержку Ф. Сарраджа. Этому способствовала их роль в контртеррористической деятельности. В частности, успешная операция, проведенная бригадами Мисраты по уничтожению ливийского филиала ИГ со «столицей» в городе Сирт, который был взят в конце 2016 г. В апреле 2017 г. представители командования исламистов Мисраты «Аль-Буниян аль-Марсус», руководившие операцией в Сирте, посетили Россию, где провели ряд встреч с российскими дипломатами и депутатами. В том же месяце спецпредставитель президента РФ по БВСА Михаил Богданов встретился с Ф. Сарраджем в Триполи.
В то же время Х. Хафтар, воспользовавшись отвлечением сил ПНС на борьбу с ИГ, в октябре 2016 г. смог овладеть портами т.н. «нефтяного полумесяца», из которых шла львиная доля ливийского экспорта углеводородов. Таким образом, он вновь заявил о себе как о решающей фигуре на ливийском поле. Собственно, захват портов и принес Х. Хафтару звание фельдмаршала, которым его наградила Палата представителей. Его позиции еще больше укрепились после завершения многолетней битвы за Бенгази, которую он преподносил как решающий вклад в победу над радикальным исламизмом в Ливии. До этого довольно взвешенный подход Москвы, которая поддерживала равноудаленные отношения с властями в Триполи и Тобруке, начал меняться в сторону большего учета интересов Х. Хафтара. Тогда же установились хорошие отношения между руководством ЛНА и российским Министерством обороны, еще ранее в Ливию потянулись «первые ласточки» из числа российских ЧВК, в лице РСБ групп (на том этапе с присущими «классическим» ЧВК задачами, такими как разминирование). Вероятно, с фельдмаршалом стали работать и лоббисты из России, поэтому его часто стали представлять в российских СМИ как «преемника Каддафи» (при этом вынося за скобки всю его оппозиционную биографию — от сдачи в плен в Чаде до участия в февральской революции), что в целом должно было создать позитивный имидж фельдмаршала в глазах россиян. Х. Хафтара также позиционировали как гаранта сохранения светского характера государства в Ливии, которого, как уже было сказано, никогда не существовало. Вместе с тем целенаправленно умалчивалось о связях фельдмаршала с ливийскими радикальными салафитами, группировки которых составляли значительную часть соединений ЛНА и совершали различного рода преступления — внесудебные расправы над своими оппонентами и разрушения суфийских мавзолеев; а салафитские шейхи возглавляли все аффилированные с Х. Хафтаром религиозные институты — комитет по фетвам, который объявлял Рамадан «месяцем джихада» (против ПНС), а издревле проживающих в Ливии мусульман-ибадитов — «неверными без достоинства».
Москва и «Ватерлоо» фельдмаршала
Когда ЛНА начала наступление на Триполи в апреле 2019 г., Москва заметно активизировала свое участие в ливийских делах, постепенно наращивая свою поддержку Х. Хафтару. Этому способствовало то обстоятельство, что интерес России к сирийскому урегулированию заметно снизился. Москве удалось «вернуться» на Ближний Восток и стать одним из ключевых игроков в регионе. Однако подтверждение этого статуса требовало выход за рамки сирийского кейса, который, тем более, не приносил российской стороне каких-либо существенных экономических выгод. Участие Москвы в сирийском конфликте, где российская сторона продолжает играть две роли — участника конфликта и посредника в его урегулировании, — во многом исчерпало себя в плане получения новых внешнеполитических дивидендов. В связи с этим тогда заметно возрос интерес Москвы к ливийскому урегулированию, которое начало затмевать собой сирийское направление российской внешней политики
В ходе битвы за Триполи Москва хотя и пыталась продолжать поддерживать отношения со всеми сторонами ливийского конфликта, но была заинтересована в обеспечении позиций Х. Хафтара и лояльных ему сил как ведущих игроков на ливийском поле. Хотя установление единоличной военной диктатуры военачальника, которому российская сторона не могла в полной мере доверять, было нежелательным для России, в Кремле ожидали, что за Х. Хафтар и его сторонниками останется решающее слово в постконфликтной Ливии, пусть и при наличии определенного баланса и сохранении оппонентов фельдмаршала в качестве легальных политических сил.
Наращивание турецкой военной помощи Триполи помешало реализации подобного сценария. Ограниченная поддержка Анкарой ПНС, включающая в себя поставки небольших партий вооружений и направление на ливийских театр военных действий нескольких беспилотников, начиная с мая 2019 г., помогла правительственным силам Ливии взять город Гарьян — основную на тот момент базу ЛНА под Триполи.
Российская сторона, в отличие Египта или ОАЭ, даже несмотря на неудачи фельдмаршала, лишь укрепила свои позиции в Ливии. Во-первых, военная слабость и поражения Х. Хафтара сделали ЛНА более зависимой от российской поддержки. Если еще в январе 2020 г. фельдмаршал мог после звонка из Каира или Абу-Даби улететь из Москвы, не подписав подготовленное российскими и турецкими дипломатами соглашение о прекращении огня, то спустя четыре месяца он вряд ли уже мог быть способен на подобные демарши. Пока президент Египта Ас-Сиси делает угрожающие заявления, ЧВК, которые на Западе считаются российскими, остаются единственным заслоном перед захватом силами ПНС Сирта и Джуфры, через которые лежит путь в Тобрук и Бенгази. А российско-турецкие консультации сдерживают ПНС от начала наступления на эти ключевые районы. Во-вторых, Москва никогда не ставила на фельдмаршала как на безусловного победителя в гражданской войне. Мало того, она не замыкала свои связи на Х. Хафтаре даже среди восточно-ливийского лагеря. Россия помогла председателю Палаты представителей в Тобруке Агиле Салеху подготовить в конце апреля мирные инициативы для разрешения конфликта, одновременно выступив против попыток Х. Хафтара узурпировать власть и выйти из схиратских соглашений в начале мая.
18 мая тема Ливии стала основной в ходе телефонного разговора президентов России и Турции. В. Путин и Р. Т. Эрдоган «отметили необходимость скорейшего возобновления бессрочного перемирия и межливийского диалога на основе решений Берлинской международной конференции 19 января 2020 г.». Вскоре после этого русскоязычные наемники стали покидать фронт у Триполи. Силы этих ЧВК были выведены из Тархуны и Бени Валида в Джуфру и Сирт, на этих линиях наступление ПНС было остановлено. Подобным шагом Москва могла сделать Х. Хафтара более восприимчивым к мирным инициативам, лишив его поддержки и продемонстрировав бесперспективность дальнейших попыток взять Триполи. ЛНА, лишенная российского содействия на фронте, вынуждена была отступить со многих ключевых позиций у ливийской столицы. Нельзя исключать, что таким образом были частично удовлетворены требования главы ПНС Фаиза Сарраджа, который еще в январе 2020 г. в ходе переговоров в Москве обусловил свое согласие на прекращение огня и переговоры с оппонентами отводом сил ЛНА на исходные позиции.
Россия в итоге смогла переиграть как Каир, так и Абу-Даби в разыгранной на ливийском поле партии и оттеснить их с центральных позиций. Позитивную для России роль в ливийских делах, безусловно, сыграл тот опыт взаимодействия, полученный Москвой и Анкарой еще в ходе сирийского урегулирования и достаточно успешно перенесенный в Ливию. Именно поэтому эксперты в свое время даже заговорили о продвигаемом российской и турецкой сторонами «астанинском формате» для Ливии. Сейчас все складывается в пользу того, что Россия и Турция и дальше смогут укреплять свои позиции в Ливии, а демарши Ас-Сиси вряд ли смогут уменьшить их роль. Неудачные попытки Египта выступить гарантом т.н. «каирской декларации» с позиции силы заставляют его пытаться перейти к политике прямых угроз в адрес Анкары и Триполи. Тем не менее следует учитывать, что фронт у Сирта и Джуфры держится благодаря российско-турецкому взаимопониманию, а не египетским ультиматумам, которые были оглашены уже после того, как ПНС приостановили свои атаки. Поэтому и в дальнейшем, вне зависимости от шагов Каира, ключи от решения ливийской проблемы, скорее всего, будут находиться в руках России и Турции, а их усилия, видимо, все-таки приведут к замораживанию конфликта с сохранением политического разделения страны, вялотекущего мирного процесса при общем управлении углеводородными ресурсами и распределении прибыли между Триполи и Тобруком.
