«Топи» — карманный путеводитель по России. Так характеризует смысл своего произведения автор сценария и креативный продюсер сериала, писатель Дмитрий Глуховский. Второй равноправный создатель кинопроекта, известный московский театральный режиссер Владимир Мирзоев, делает акцент на том, что фильм — оммаж Андрею Тарковскому, имея в виду отсылку к идее «шамбалы» в «Сталкере». Связующей с миром Тарковского нитью стал и молодой талант Иван Янковский (внук великого актера), сыгравший в «Топях» главную роль.
Многообещающая православная терапия оборачивается адской прожаркой на хтоническом топливе глубинной России. Страшная и отнюдь не идеальная сказка грешит излишней гротескностью, но эти грехи отпускаются, благодаря многочисленным намекам на совсем не сказочных героев.
Глуховский написал сценарий почти десять лет назад и долго искал возможность его экранизировать. Центральным телеканалам история – слишком дикая и экспериментальная – ко двору не пришлась. Только в 2020 году, благодаря усилиям продюсеров Яндекса и стрим-платформе «КиноПоиск HD», проект запустили в работу, и в конце февраля вышел финальный, седьмой эпизод сериала. Киноманы бурно обсуждают его устрашающую развязку, но мы пощадим тех, кто еще не посмотрел, и обойдёмся в этой рецензии преимущественно без спойлеров.
В деревню, в глушь, в Архангельск, к…
— Ты сам-то православный?
— Агностик.
— Еврей что ли?
— Советский человек.
Ироничный диалог между главным героем и провинциальным водителем в начале первой серии четырьмя репликами обозначил все варианты духовного самоопределения персонажей. Пятеро молодых москвичей сходят на безымянной платформе посреди глуши Архангельской области. «Все станции называть – названий не хватит», — уточняет геолокацию проводница, а водитель старенького «Опеля» (восхитительный Максим Суханов) встречает путешественников, чтобы доставить к монастырю Спас-Прогнание, где якобы творятся необъяснимые чудеса. У каждого из героев свой резон искать спасения: есть, от чего сбежать и чего пожелать. Правда, как зрителям объяснят чуть позже, чудеса бывают не только от Бога, а нирвану нужно заслужить. Вот наши горемычные «столичные» и натерпятся вдоволь.
Герой Ивана Янковского, Денис — создатель новомодного мессенджера TrueTalk со встроенной функцией детектора лжи: при помощи телефонной камеры он определяет честность собеседника, измеряя его пульс и реакцию зрачков во время разговора. Денис – своего рода воплощение Павла Дурова, к моменту написания сценария уже широко известного в качестве основателя социальной сети Вконтакте и рублевого миллардера.
Федеральная служба безопасности требует у Дениса предоставить тайный доступ к пользовательским перепискам, но он с вызовом игнорирует эти требования. Возможно потому, что молодому IT-гению нечего терять в этой жизни: его мучают головные боли, а от приговора врачей веет безысходностью — опухоль в голове может излечить только чудо.
Второй герой — веселый ловелас Макс (Тихон Жизневский) работает в прокремлевском издании Моська.ру, где трансформирует новостные поводы в лояльное к государственным чинам чтиво. При этом, будучи выпускником журфака МГУ, он надеется по-настоящему заявить о себе в профессии. Но найти компромисс между совестью и необходимостью себя кормить — сложно.
Самая отчаянная и красивая героиня, отвечающая в сериале за феминистскую повестку — Эля, девушка из некоей мусульманской кавказской республики (Софья Володчинская). Родители дали ей подышать воздухом свободы и отправили учиться в Москву, а потом назначили будущего мужа — местного силовика на «Кайене». Эля неистово борется за свою независимость, не желая быть вещью: немного постреляв, она сбегает с пистолетом в дамской сумочке.
Горячая блондинка Катя (Катерина Шпица) наглоталась таблеток после того, как накануне свадьбы ее бросил жених. А раз уж суицид не удался, она отправляется в глубинку в надежде забыться. И наконец, Соня (Анастасия Крылова) — кисейная богобоязненная барышня из крайне консервативной православной семьи, пытающаяся выбраться из-под пяты своего отца-тирана.
«Топи»: утопия или антиутопия?
Камера скользит по макушкам безбрежных архангельских лесов. Зловеще звучит технопоп АИГЕЛ (кстати, группа идеально обеспечила «Топям» практически весь саундтрек). Как будто в забытьи, сдавленный голос солистки выводит: «Каждому нужен хозяин — собаке, человеку, народу». Авторы пока только втягивают зрителя в жанр хоррора — кровавые сцены еще впереди. Мрачный, таинственный характер вымышленной деревни (сериал полностью снимался в Белоруссии) — немалая заслуга известного художника Эдуарда Галкина. Он создал густую атмосферу заброшенности и ненужности людей, которые там живут. «Это у вас в Москве нефть. А у нас в России какой бизнес? Либо лес валить, либо людей закапывать».
Монастырь оказывается заброшенным пустующим сооружением. Священник отец Илья как призрак ходит по пустынным анфиладам. Рядом пыхтит химзавод, над ним в небе — грязно-розовое облако. Неприветливые жители Топей то и дело упоминают некоего Хозяина. Беглые зеки огораживают свое жилище сигнальной лентой — магический круг? Давно умершие преспокойно сидят за обеденными столами. Отрезанные головы собак висят на деревьях. Пропадают люди, а единственный полицейский в деревне способен только на то, чтобы поправлять съехавшую набекрень фуражку. Незримое болотное чудовище превращает жизнь маленького человека в ад, но прежде убаюкивает его утопией счастья. Тартар здесь — это несвобода, на которую все добровольно согласны. А посмертие — как СИЗО: не тюрьма и не воля. Или все это кажется героям?
По мнению Мирзоева, послание фильма в том, что люди живут в придуманных воображаемых мирах, причем, живут в них, как в реальности (не зря же АИГЕЛ запевает на титрах профильную песню сериала «Тебе кажется»). Народ в фильме, существует в обусловленных разными конвенциями пространствах: одни живут верой в чудо, другие верой в Хозяина и даруемую им мнимую безопасность, а третьи — в бессмертие на условиях вечного проживания в Топях.
Однако цементирующим началом для всех выступает генетический страх перед силой, которая танцует на этой земле шаманский макабр. И банальное зло — озверевший психопат, держащий население в состоянии покорности — лишь частное воплощение этого вечного танца. Пещерный язык насилия, самый действенный инструмент любой тирании, работает как часы — примени его к одному человеку и сотни будут бояться. Хозяин в финальном эпизоде так и говорит: борзеть со мной не надо, и торговаться не надо; просить меня можно, а потом ждать…
Авторы «Топей» слегка заигрываются со штампами — хотя это, возможно, часть маскировочной концепции. Проекту, к сожалению, не хватает важной специи: постмодернистской иронии, без которой современному зрителю не «продать» иллюзию за чистую монету. Если зритель все же преодолеет жанровую картонность, он увидит, что создателям хотелось — и отчасти удалось — показать не дословный мир русского глубинного народа, а отражение вневременного зеркала хтонической Руси. Страны в маркесовском смысле магической, не подлежащей объяснению. Она как зверь – до поры до времени не высовывается, поглядывая из чащи на огни мегаполисов.
Вшитые в картину метафоры и подспудные смыслы искать можно и нужно. К последнему особенно настойчиво призывает сам Дмитрий Глуховский, утверждая, что «Топи» говорят прежде всего о бесправии и незащищенности маленького человека в любой инкарнации России. Декорации и обстоятельства могут меняться, но сюжет не устаревает. Впрочем, не слишком ли буквальным получается в таком случае подспудный смысл?
