Светлана Захарова — одна из тех редких балерин, кому в равной степени удается как классический танец, так и современный. Считается, что совмещение подобного рода возможно, только если артист проходит школу классического балета, а уже потом осваивает современный танец. Путь в обратном направлении, из современного танца в классический, почти невозможен. Основа классического танца — точность воспроизведения одних и тех же движений. В современном нельзя обойтись без умения импровизировать. Переключиться с классической сдержанности на современную эмоциональность сложно, но некоторым удается. Однажды вкусив импровизации, загнать себя снова в строгие рамки классики почти невозможно. Но и сохранить, будучи воспитанницей классической школы, способность к импровизации — не менее сложная задача. Светлане Захаровой удалось соединить в себе классику и современность, так что в ее исполнении они дополняют друг друга.
«Умирающий лебедь», номер, поставленный Михаилом Фокиным для Анны Павловой, прошел через весь XX век и теперь исполняется Светланой Захаровой как одна из вершин танцевального искусства. Это переходный этап к современному танцу. В нем есть отзвук «Лебединого озера»: образцовое воплощение классической хореографии, этот танец все еще скуп на эмоции, но они уже пробиваются через аскетичность классических танцевальных движений, призванных поражать воображение высшей знати XIX века. Возможно, поэтому он пришелся по вкусу и советским поклонникам балета и они признали его совершенным. Светлана Захарова в его исполнении ассоциируется сразу с несколькими балеринами, прежде всего с Анной Павловой и с Майей Плисецкой, которая на протяжении всей жизни являла собой образ идеальной балерины, олицетворяющей красоту и на сцене, и вне ее.
Но это только прелюдия к настоящему шедевру современной хореографии — Revelation на музыку Джона Уильямса в хореографии Мотоко Хироямы. В этом танце Светлана Захарова проявляет всю палитру эмоций. За семь с лишним минут зритель вместе с танцовщицей проходит путь от первых шагов, которые совершает человек, еще только осваивая данное ему тело, делая первые танцевальные движения, ошибаясь и падая, до того момента, когда вдруг обретает опору: в качестве нее у Мотоко Хироямы выступает стул, и он позволяет танцовщице совершать настоящие чудеса. Как только она начинает с ним взаимодействовать, из рассыпчатых хаотичных звуков складывается мелодия, а порывистые движения становятся плавными и уверенными: словно человек только что был затерян где-то в неизвестности и вдруг обрел нечто такое, что позволило ему осознать самого себя и проявить присущую ему красоту. Происходит то самое Revelation — проявление истины и одновременно проявление танца: такого, каким он может быть, если хореографы выйдут за пределы привычных канонов.
Следующий номер, «История танго», раздвигает границы еще шире. Звучит музыка Астора Пьяццоллы, облачившего мелодии танго в многозвучие симфонического оркестра, придавшего ему академический статус и при этом оставившего таким же страстным — созданным для обольщения танцем, в котором мужчина и женщина преодолевают последние существующие между их телами преграды. В исполнении Светланы Захаровой и Артемия Белякова это любовная история, рассказанная женщиной. И снова тот же сюжет, что и в Revelation: женщина открывает в себе новые свойства души. Зритель видит выверенные, отточенные движения. Совершая каждое из них, тела танцовщиков двигаются по плавно прочерченным линиям. При этом продолжают балансировать между классическим балетом и современным танцем. Мелодия танго втягивает их в свое пространство, обжигает пламенем страсти, и танцовщики почти поддаются ему, но в танце так и не наступает момент, который позволил бы им выйти за пределы привычного амплуа балетных артистов. Возможно, это только начало. Продолжение следует.
