Пока на Западе в один голос твердили о причастности к атаке на «Крокус сити холл» ИГИЛ*, российские высокопоставленные лица прямо заявляли о западно-украинском следе. В частности, глава ФСБ России Александр Бортников говорил, что за терактом стоят США, Великобритания и Украина, а секретарь Совета безопасности Николай Патрушев отметил, что правоохранительные органы располагают свидетельствами причастности к преступлению Украины. Впрочем, одно не отменяет другого: Владимир Путин подтвердил, что теракт был осуществлен руками радикальных исламистов, но уточнил, что в первую очередь руководство страны интересуют заказчики.

По данным ФСБ, четверо террористов, расстрелявших людей в концертном зале, планировали скрыться на Украине. Есть также свидетельства контактов, переписки с украинской стороной и факты перевода денежных средств, в том числе в криптовалюте, говорят в Следственном комитете. Да и на радикальных исламистов, идущих на преступления по религиозным соображениям, задержанные и впрямь не похожи. Стремились сбежать, сохранить жизни, тратить заработанное.

С другой стороны, по некоторым данным террористы были завербованы в телеграм-каналах, принадлежащих структурам «Вилаята Хорасан»*, джихадистской террористической группировки, которая считается филиалом «Исламского государства»* (ИГ) в Афганистане. А его представители, подождав немного, решились в конце концов взять на себя ответственность за теракт, не объяснив толком его смысл и выбор мишени.

Принцип «Cui bono? Cui prodest?» уводит в тонкие сферы, неподвластные ситуативному анализу: против нашей страны действительно ведется многомерная гибридная война и теракт может быть выгоден практически всем заинтересованным в нашем поражении сторонам.

С этой точки зрения ни одну из версий, пусть даже самых на первый взгляд конспирологических, исключать нельзя. Однако стоит помнить, что подобные рассуждения без опоры на твердые факты (которые по мере продвижения расследования будут преданы огласке, как и сведения о других пойманных пособниках террористов, пока не явленных обществу) уводят наше внимание от реальности, а значит, есть шанс прозевать очередную атаку.

После начала СВО тема исламского радикализма ушла на периферию общественного внимания. Тем более что халифат «Исламского государства» на территории Сирии и Ирака с помощью российских ВКС был разгромлен и золотые времена ИГИЛ остались в прошлом. Сейчас эта группировка не обладает прежней силой и растеряла большинство своих сторонников, однако все может измениться. Исламисты умело пользуются разладом между Россией, США и другими западными странами и мечтают о реванше.

А уж какую именно роль во всем этом клубке интернациональных террористических отношений играют Украина, западные разведки, Турция, Афганистан, мигранты из постсоветских стран и какую трансформацию за последние годы прошли исламисты из «Исламского государства»* — с этим еще предстоит как следует разобраться.

Отметим, что термин ИГИЛ, то есть «Исламское государство Ирака и Леванта»*, на данный момент устарел, поскольку халифат «черных» на этих территориях был уничтожен еще в 2015 году. Тем не менее именно это название прочно вошло в обиход, вытеснив ДАИШ* (араб. «ад-дауля аль-исламийя филь Ирак уа аш-Шам»*, то же, что и ИГИЛ) и «Исламское государство», то есть ИГ: в последнем случае обижаются уже в исламском мире, подчеркивая, что ИГ не исламское, а террористическое, да и вообще не государство. Поэтому будем использовать привычный термин — ИГИЛ. Вне зависимости от наименования эта организация запрещена в России как террористическая.

ИГИЛ тогда и сейчас

Десять лет назад радикальная группировка, именующая себя «Исламское государство», находилась на пике своего могущества, объединяя более дюжины подразделений и имея тысячи сторонников по всему миру. Она захватила на землях Сирии и Ирака территорию, равную Португалии. Численность группировки на тот момент оценивалась в 40‒50 тысяч боевиков.

Кроме того, существовали вилаяты, то есть провинции, которые исламисты считали своей законной территорией: в Ливии, Алжире, Египте, Йемене, Саудовской Аравии, Пакистане, Афганистане, Нигерии, Северном Кавказе — словом, везде, где, по их мнению, должен быть распространен халифат, невзирая на существующие границы и мнение местных жителей.

В 2015 году это «государство» было уничтожено. Не выдержав напора со стороны двух коалиций — российско-сирийской и западной, возглавляемой США, — исламисты потеряли контроль над большей частью земель и были вынуждены отойти в малонаселенные, пустынные территории. Если верить последним данным из Ирака, на его территории количество сторонников ИГИЛ не превышает 400‒500 человек. Всего в регионе может находиться до пяти тысяч террористов, хотя и этого хватает, чтобы продолжать совершать атаки.

После понесенных потерь в Сирии и Ираке организация изменила тактику действий. Где-то по-прежнему действует открыто, как в Африке, где-то перешла к действиям малыми группами, как в Сирии и Ираке, рассказал «Моноклю» руководитель Центра научно-аналитической информации Института востоковедения РАН Николай Плотников: «В Сирии, по данным спецслужб этой страны, их обеспечивают разведданными, оружием, спецтехникой американцы, незаконно находящиеся на сирийской земле. Речь идет прежде всего о военной базе “Эт-Танф”. В Ираке они базируются на севере страны в труднодоступной местности и занимаются под прикрытием своих знамен откровенным бандитизмом: похищением людей с последующим получением за них выкупа, сбором налогов с крестьян, откровенными грабежами. В Африке структуры ИГИЛ расширяют зону своих действий и конкурируют с другой террористической организацией — “Аль-Каидой”*, Всего в Африке игиловцы действуют на данный момент примерно в 22 странах».

Есть как гражданское население, лояльное исламистам, так и тысячи заключенных иракских и сирийских тюрем из числа сторонников «халифата», которые надеются на освобождение

После 2015 года ИГИЛ сконцентрировалось на экспансии в нестабильные регионы и вернулось к изначальной тактике, которой придерживалось до создания физического халифата на землях Ирака и Сирии в 2014 году: поддержании подпольной структуры сетевого типа с пока еще централизованным руководством (либо видимостью такового). У них по-прежнему имеются значительные запасы оружия, созданные еще в годы становления организации на территории Ирака. Денежные потоки, обеспечивающие деятельность ИГИЛ, в последние годы значительно сократились, однако многие ячейки смогли обеспечить финансовую автономность.

Общее число террористов, причисляющих себя к «Исламскому государству», оценивается по-разному. Например, в 2014 году, то есть на пике могущества ИГИЛ, эксперты ООН насчитали 15 тысяч боевиков более чем из 80 стран. ЦРУ, в свою очередь, к сентябрю 2015 насчитало 30 тысяч иностранных боевиков в составе ИГИЛ. Что касается африканского континента, то там, несмотря на расширение географии присутствия, число боевиков может быть не слишком велико. Например, в Мозамбике, по оценкам ООН, их не более 220. Примерно столько же радикальных исламистов насчитывается в Сомали.

Сложность оценки числа боевиков движения объясняется тем, что радикальные группировки сначала присоединялись к ИГИЛ, а затем откалывались. Сегодня исследователи фиксируют значительное уменьшение числа представителей организации по всему миру. Но если исламистам удастся вновь заявить о себе, их сторонников будет становиться все больше.

В то же время «черные» испытывают проблему с руководством, поскольку западная коалиция регулярно ликвидирует главарей этого террористического объединения. Двадцать шестого октября 2019 года Абу Бакр аль-Багдади, халиф ИГИЛ, подорвал себя вместе с детьми при попытке скрыться от американских войск, и имена лидеров боевиков перестали мелькать в прессе.

Во-первых, потому что после назначения шурой (советом) очередного халифа их достаточно быстро уничтожали, а во-вторых, они и сами стали скрывать свои лица и распространять о себе какую-либо информацию. Сейчас лидером ИГИЛ считается Абу Хафс аль-Хашеми. Где он может находиться физически, доподлинно неизвестно. Ряд зарубежных СМИ указывали на территорию Афганистана, хотя предыдущие лидеры ИГИЛ уничтожались на границе Турции и Сирии.

Джихадисты в условиях питательного хаоса

Публикации в прессе о ликвидации главарей ИГИЛ создают иллюзию поражения самой группировки, однако, несмотря на потерю значительной части подконтрольных территорий, угроза, исходящая от экстремистов, никуда не делась. В глазах мирового исламистского сообщества ИГИЛ, бесспорно, уже не то. Однако есть как гражданское население, лояльное исламистам, так и тысячи заключенных в иракских и сирийских тюрьмах из числа сторонников ИГИЛ, которые надеются на освобождение. Тем более что несколько раз боевикам ИГИЛ такие операции удавались.

Согласно последним докладам ООН, несмотря на устойчивый прогресс, достигнутый в борьбе с исламистами, у ИГИЛ и связанных с ним группировок по-прежнему сохраняются возможности совершать нападения за пределами территории своего непосредственного базирования. Более того, эксперты ООН предупреждают о рисках возрождения организации в Ираке и Сирии, а также о создании хорошо защищенных баз в регионе Сахеля.

ИГИЛ после разгрома в 2015 году прошло трансформацию. В частности, меняется их тактика. Как указывает независимый исследователь международного терроризма из Египта Мунир Адиб, стратегия нового халифа основана на проведении молниеносных операций, которые планируются на основе тщательно разведанной информации. Это позволяет выматывать местные и международные силы безопасности, отвлеченные на украинский конфликт.

Руководство ИГИЛ вовсю пользуется последствиями конфликта между США и Россией: в Сирии, как отмечает исследователь, численность российских войск сократилась, как и американских. Кроме того, ИГИЛ пользуется разладом между Россией и западными странами, которые прежде координировали свою работу в сфере противодействия терроризму, но в последние два года практически прекратили общение.

Что касается других регионов, в частности европейских стран, то можно отметить изменение тактики террора. Прежде крупные атаки осуществлялись силами самих радикальных исламистов, готовых буквально на все. Сейчас же исходя из анализа предотвращенных в Европе терактов специалисты ООН сделали вывод, что теперь ИГИЛ в основном вербует местных жителей, хотя у них и нет такой подготовки, как у настоящих боевиков.

Как рассказал «Моноклю» руководитель Центра изучения афганской политики Андрей Серенко, ИГИЛ — очень творческая организация, и она умеет адаптироваться к той среде, в которой планирует совершить теракт. «Одно дело совершить теракт в Брюсселе или в Париже. Другое — в Афганистане, или в Сирии, или в Иране. В зависимости от того, какая это страна, они работают с тем материалом, который есть. В Париже раньше легко можно было использовать в качестве исполнителей людей с опытом либо идейно мотивированных. То есть тех, которые, например, повоевали в Сирии, ездили на джихад в Иран или хотя бы побывали где-то в Турции, прошли какое-то обучение и так далее. В Европе до недавнего времени было достаточно либеральное законодательство, и этих людей не преследовали, пока не возникли сложности с терактами. Российская ситуация другая. У нас всегда был жесткий режим безопасности. Те люди, которые ездили в Сирию, в Ирак, в Афганистан и в Пакистан, все стоят на учете, если вообще они на свободе. И поэтому просто так разгуливать по стране профессиональным джихадистам, имеющим боевой опыт и опыт успешных командировок куда-то, и при этом уцелевшим, — я себе слабо такое представляю».

Игиловцы всегда работают на стыке конфликтов и вбивают клинья на межрелигиозной почве, например между суннитами и шиитами. Радикалы совершают теракты и в Рамадан, и даже по пятницам: достаточно посмотреть на статистику терактов в том же Афганистане

Именно поэтому, по словам Серенко, в России радикальные исламисты используют не идейную, а материальную мотивацию: попросту говоря, вербуют конечных исполнителей, не успевших засветиться в базах российских спецслужб, за деньги.

Кто такие «Вилаят Хорасан»*?

Джихадисты в принципе не признают никакие другие страны и их правительства, поскольку, с точки зрения радикальных исламистов, все они живут неправедно. Неверными считаются абсолютно все, кроме непосредственно радикалов-салафитов, в первую очередь «люди книги» (христиане, иудеи) и другие мусульмане, в частности шииты. В этом контексте Россия также выступала мишенью и «направлением работы», а на нашей территории у «Исламского государства», как и у «Аль-Каиды», существуют виртуальные вилаяты.

После начала военной операции в Сирии Россия стала для радикалов из «Исламского государства» одной из главных целей наряду с США и Европой. Возможно, свою лепту внесла и помощь в борьбе с исламистами российских частных, а затем и официальных военных инструкторов, оказанная ряду стран в Африке.

В то же время после разгрома группировки в Сирии и Ираке террористы перешли на сетевое подпольное существование и сконцентрировались в основном на локальных противостояниях. В Афганистане филиал ИГИЛ формально существует с 2015 года. Ряд повстанческих группировок, состоящих как из бывших пакистанских талибов, так и из исламистов, изгнанных из других стран, присягнул на верность «Исламскому государству», образовав ИГИЛ-К*, или «Вилаят Хорасан». Он раскинулся на землях Афганистана, Пакистана и Кашмира.

Это самая крупная афганская группировка экстремистов. Общее число боевиков может составлять, по разным оценкам, от двух до шести тысяч человек, хотя ряд исследователей считает, что их намного больше: так, по данным источников Центра изучения афганской политики, их может быть не менее 25‒30 тысяч человек. Сопротивление им оказывают талибы, взявшие власть над большей частью страны после ухода американских войск. Впрочем, результативность этой борьбы, судя по оценкам экспертов, опрошенных «Моноклем», сомнительна.

Почти все последние громкие теракты на территории Афганистана — дело рук «Вилаята Хорасан», включая подрыв смертника у российского посольства в Кабуле в сентябре 2022 года, в результате которого погибли два сотрудника посольства и шесть представителей движения «Талибан»*. Стоит также отметить, что в некоторых случаях ответственность за теракты может брать на себя головная организация, размещая информацию на своих ресурсах, а в других лишь местный филиал через свои каналы пропаганды. Связано это, опять-таки, с сетевой структурой организации.

Тонкости террора

Исламский терроризм — одна из главных угроз, стоящих перед Россией и другими постсоветскими государствами, об этом Николай Патрушев, секретарь Совета безопасности Российской Федерации, говорил еще в 2015 году. В ту пору на стороне ИГ воевало около двух тысяч граждан России, а русский язык считался языком межнационального общения в среде боевиков, значительная часть которых была выходцами с постсоветского пространства из стран Центральной Азии.

В недавнем докладе ООН о деятельности ИГ сказано, что за последний год филиалу ИГИЛ в Афганистане удалось завербовать ведущих боевиков из «Джамаат Ансарулла»*, экстремистской исламистской группировки в Таджикистане, а также других боевиков в центральной части Таджикистана. Для вербовки была создана целая сеть каналов в Telegram и на других платформах.

Стоит отметить, что Таджикистан имеет протяженную общую границу с Афганистаном (почти 1400 км), где в последние годы, после ухода западной коалиции, наступил «санаторно-курортный» режим для всех без исключения джихадистских групп, рассказал Андрей Серенко. По его словам, для игиловцев и Афганистан, и постсоветские страны Центральной Азии представляют особый интерес ввиду молодости населения (в частности, в Афганистане 80% населения моложе 30 лет) и его бедности. «Это прекрасное место для вербовки джихадистов: молодые и нищие — то, что нужно! Еще и не слишком образованные. Если говорить о тех, кто едет в трудовую миграцию, то с ними можно работать, используя их отрыв от корней, от семей, от привычной среды, от контроля местных правоохранительных органов и муфтиев, и так далее. Их легко обрабатывать, убеждать в том, что в России их обирают потому, что ты истинный мусульманин, а они кяфиры».

Одна из целей, которую могли ставить перед собой организаторы теракта в «Крокусе», — вбить клин между Россией и Таджикистаном. «Во время праздника Рамадан столкнуть мусульман и православных, поднять антимусульманскую, антитаджикскую истерию, попытаться раскачать внутриполитическую обстановку в России, внести раскол между властью, прежде всего президентом страны, и народом», — считает Николай Плотников.

Андрей Серенко добавляет, что игиловцы всегда работают на стыке конфликтов и вбивают клинья на межрелигиозной почве, например между суннитами и шиитами (в Азербайджане, откуда родом семья Агаларовых, построивших «Крокус», 85% мусульман — шииты). При этом, по его словам, радикалы совершают теракты и в Рамадан, и даже по пятницам: достаточно посмотреть на статистику терактов в том же Афганистане. «Мусульмане вообще никого не взрывают, взрывают радикалы. И им плевать, Рамадан или не Рамадан».

Сегодня исследователи фиксируют значительное сокращение числа представителей «халифата» по всему миру. Но если исламистам удастся вновь заявить о себе, их сторонников будет становиться все больше

Сейчас перед «Исламским государством» стоит задача триумфального возвращения на земли, которые оно считает своими. Для любой террористической организации теракт — это, по сути, часть бизнеса, объясняет Серенко. «Теракт — это реклама для них, демонстрация их возможностей. Это инвестиции, благодарная публика, рост числа желающих присоединиться к ним. Те, кто прежде ничего не слышал о них, теперь знают. Это привлечение потенциальных спонсоров, попытка показать, что “Исламское государство” сегодня переживает второй подъем. Мы в силу разных причин какое-то время ими не интересовались: сначала это была пандемия, затем — кризис на Украине, гибридная война Запада и России, перед этим — вывод американских войск из Афганистана».

По мнению Серенко, обращает на себя внимание то, что теракт в «Крокус сити» готовился очень тщательно. «Как минимум предварительно была сделана очень качественная разведка местности и объекта, которая позволила максимально упростить задачу для исполнителей. Интересны не только те, кто убивал людей, но и кто планировал эту атаку. Я думаю, это будут совершенно другие люди, которые сейчас лично для меня представляют гораздо больший интерес, потому что планирование было безупречным. Подозреваю, что изучение этого объекта и планирование шло несколько месяцев, как минимум. А что касается исполнителей, важно, что были подобраны люди, которые, с одной стороны, мотивировались деньгами, не классические джихадисты, а с некой религиозной основой. А во-вторых, они не проходили по учетам российских спецслужб».

Кроме того, отметил Андрей Серенко, период боевого слаживания этой группы был минимальный — не больше месяца. Этого, конечно, недостаточно для профессионалов, для какой-то еще более масштабной акции, но вполне хватило для того, чтобы убить больше сотни людей. Если бы срок подготовки был больше, спецслужбы могли бы вычислить их. Кстати, в той же Европе террористы перешли к тактике быстрых терактов, схожей с теми приемами, которыми пользуются в том числе «колумбайнеры»*. Как рассказал «Моноклю» исламовед Роман Силантьев, заведующий лабораторией деструктологии МГЛУ, в последнее время теракты делают максимально простые. «Исполнителей быстро набирают по интернету, первых попавшихся. Выдают им оружие, достаточно простое, бензин, чтобы поджечь, и пусть они атакуют то, что получится. Торговый центр, концертный зал, метро в час пик — где проще это сделать».

И все же: исламисты, украинцы или западные спецслужбы?

Расхождение в версиях о том, кто может быть конечным заказчиком теракта в «Крокусе», действительно есть. В то время как западные страны однозначно указывают на радикальных исламистов, в России многие уверены: это дело рук украинцев и стоящих за их спинами спецслужб США и Великобритании.

Однозначные заявления западной прессы Николай Плотников объясняет следующим образом: «Всем уже понятно, что это делается для вывода из-под удара киевского режима. О том, что за этим стоят спецслужбы Украины, убедительно говорит недавнее интервью руководителя этой структуры Малюка. Он не скрывает, что за всеми терактами, диверсиями и политическими убийствами в нашей стране стоят СБУ и ГУР».

При этом, по словам Плотникова, связь между западными спецслужбами и ИГИЛ, в том числе «Вилаят Хорасан», самая что ни на есть непосредственная. «Все подобного рода прокси-структуры создаются для борьбы с оппонентами чужими руками. Вот только, как правило, они потом выходят из-под контроля. Чаще всего на таких неблаговидных делах попадаются спецслужбы США и Великобритании. Подтверждающих фактов также немало. Что касается связи между ИГИЛ, Украиной и Западом, то оперативно-следственные мероприятия идут. Задержания пособников начались. Кое-какие обнадеживающие результаты уже есть, подтверждающие именно такую версию. Думаю, что скоро узнаем истинных заказчиков этого преступления и как оно организовывалось».

В то же время Андрей Серенко полагает, что пока, без конкретных фактов, очень сложно оперировать различными версиями, поскольку эти рассуждения уводят в сторону от реальной работы и поиска настоящих преступников. «Лично у меня нет информации о каких-то особых связях ИГИЛ с украинскими силами. Да, там есть радикалы, в том числе исламисты, потому что на Украине их не преследовали, в отличие от России. Но те фамилии, которые сейчас называются, связаны не с ИГИЛ, а с “Аль-Каидой”, а они с ИГИЛ не ладят. Это конкурирующие организации, которые работают на одном рынке, но терпеть друг друга не могут».

ИГИЛ из числа угроз России никуда не уходил с 2015 года. «Они ведут с нами войну. В сентябре 2022 года ИГИЛ взорвал наше посольство в Кабуле. До этого был взорван наш самолет над Синайским полуостровом. А атаки предотвращенные, о которых ФСБ сообщала, в самых разных регионах? В Ингушетии недавно ликвидировали ячейку, в Калужской области — еще двух игиловцев, которые готовили резню. В Екатеринбурге была схвачена ячейка. Просто мы за два года привыкли, что у нас только один враг. Но он не один: их много», — добавил Серенко. Поэтому, по его словам, важно работать сразу по всем направлениям. «Судя по тем данным, что есть у спецслужб, будет еще много неприятных сюрпризов, в том числе в Таджикистане».

Что касается непосредственного участия западных спецслужб в деятельности исламистских группировок, то такие разговоры неудивительны, учитывая, что у мирового джихада богатое прошлое и к нему действительно могли иметь отношение самые разные структуры: доказательств приводится много, и многие из них заслуживают самого пристального внимания, считает Серенко: «Главное — не терять реальную цель, реального врага».

Глобальный рынок террора

Вполне может статься, что в итоге окажутся правильными сразу все версии о причастности тех или иных сил, высказанные самыми разными экспертами. У терроризма, как часто говорят, действительно нет национальности. На примере трагедии в «Крокусе» это просматривается наиболее отчетливо. Непосредственные исполнители теракта — таджики из числа мигрантов, завербованные через Telegram. Денежные переводы — Украина, вполне вероятно, что и за подготовку схронов с оружием отвечали они же. Подготовка и боевое слаживание — территория Турции. Непосредственное кураторство — здесь уже возможны все варианты, не исключая участия самых разных врагов России. Стоит также отметить, что для самого ИГИЛ не существует национальных различий: по сути, это сетевой террористический интернационал, а связь ячеек между собой может быть лишь идеологической.

С этой точки зрения еще предстоит разобраться, какую роль в подготовке теракта играла Турция. Спецслужбы этой страны уже провели серию задержаний по следам теракта в Москве, а официальный представитель правящей Партии справедливости и развития Омер Челик прямо заявил, что эта атака была бы невозможна без поддержки разведки какого-либо иностранного государства: У подобных акций всегда есть спонсоры. Есть лобби, которые хотят продолжения конфликта на Украине».

Турция стала своеобразным хабом для тысяч сторонников ИГИЛ, которые не попали бы иным способом на территорию «Исламского государства». Как пояснил Андрей Серенко, Анкара придерживается, скажем так, гибкой политики в отношении ИГИЛ. «В Турции, с одной стороны, к угрозе радикального исламизма относятся очень серьезно. Но с другой стороны, они пытаются использовать их, как использовали ИГИЛ еще десять лет назад. В частности, они не только вели с ними бизнес, торговлю, покупали у них нефть, но и помогали террористам в ту пору, пока они воевали с Асадом. Но потом ситуация изменилась, и когда те же игиловцы стали приезжать в Турцию, им уже стали щемить хвосты».

Радикальная исламистская среда, подвергшись глобализации и коммерциализации, породила своеобразный рынок террористических услуг, как охарактеризовал это явление ливанский генерал Наджи Малаеб. По этой логике обратиться к соответствующим наемническим структурам с целью раскачать ситуацию в том или ином регионе могут влиятельные игроки, обладающие соответствующими возможностями.

На тот факт, что к теракту в «Крокусе» могут быть причастны не только непосредственно «Вилаят Хорасан», указывают и дальнейшие попытки раскачать ситуацию в России через телеграм-каналы, рассылающие «заказы» россиянам на разжигание межнациональной розни за деньги по уже хорошо знакомым российским спецслужбам технологиям «украинских колл-центров».

А возможности и мотив у противника как раз присутствуют. Как напомнил «Моноклю» президент Международной ассоциации ветеранов подразделения антитеррора «Альфа» Сергей Гончаров, сейчас против России воюет, по сути, огромная коалиция: 51 страна. «Это сильные страны. Все, что у них есть в наличии, они бросили против нас, и мы пока одни — по крайней мере, реальной помощи я не вижу, одни разговоры».