По сборнику рассказов «Конец света, моя любовь» идет очень хороший спектакль Бориса Павловича на сцене петербургской площадки «Скороход». Как стиль Габриэля Гарсиа Маркеса когда-то назвали «мистический реализм», стиль Аллиной прозы можно назвать «реалистической метафизикой».

Философ по образованию (Алла окончила философский факультет СПбГУ), она очень тонко и четко видит несообразность мира, которую другие люди не то чтобы не видят — им не хватает отстранения. Философия учит прежде всего смотреть на вещи как первозданные, так, будто они только появились на свет и им надо дать исчерпывающее объяснение: какие они?

Уже первый сборник рассказов Аллы Горбуновой «Вещи и ущи» сразу выделился на фоне беззубой русской прозы своим поворотом на «ущи». «Ущи» — это вещи, только сделанные из ума, чистые конструкции, которыми мы оперируем так же охотно, как вилкой и ножом. Потому что каждый немного философ. Тлен философского знания присутствует в каждой непогибшей душе, он делает ее живой и доброй, а иную — недоброй. Смотря как посмотреть на вещи и ущи.

Книги «Конец света, моя любовь» и особенно «Лето» — это в том числе философские трактаты, читать которые особенно радостно. Усталость от прозы, где есть сюжет, но нет метафизики и осмысления окружающей действительности через такие концепты как «Путь», «Свет», «Судьба», приводит к тому, что Аллина проза остается в русском литературном контексте одинокой. Разве что книги Романа Михайлова, например «Изнанка крысы», способны соперничать по степени въедливости в основания культуры.

При этом Алла остается абсолютно заземленной. Она дачница и мать, студентка и пользователь интернета. Разные узнаваемые лица, личины и обстоятельства протекают сквозь эту прозу, не давая ей быть просто сухой выжимкой, кредо автора.

Вышла новая книга рассказов Аллы Горбуновой «Нет никакой Москвы». Это строчка из одного рассказа, составившего сборник. Все рассказы уже были опубликованы врозь, и все они написаны «на заказ», как говорит сама Алла Глебовна, когда издатели хотели сочинение на определенную тему.

Замечательный рассказ «Тупик» рисует жизнь Академии, то есть одного из питерских вузов, где Алле Глебовне посчастливилось работать несколько лет. Проще всего сделать сатиру, исходя из данных об этой организации, которые присутствуют в тексте во всей полноте описанной через них системы.

Но Алла Горбунова очень ловкий, простой, в то же время мудрый и медитативный автор. Она эту систему разбирает по винтику, потом смотрит на нее как бы из Космоса, с точки зрения Вечности, и описывает мельтешение, неуют и драму любого, кто внутри этой конструкции, для чего-то предназначенной, как что-то «странное», «забавное», но иногда столь драматичное, что возникает эффект фильма Дэвида Линча. Сама по себе дама с бревном из сериала «Твин Пикс» не была бы такой странной, медитативно-угрожающей, привлекательной и страшной, если бы все в этом кино не подчинялось определенной гравитации, ни в чем конкретно не выражающейся полностью. Но детали соединяются, и возникает планета «Твин Пикс».

Так и у Аллы в рассказе «Тупик» все жители анклава, названного институтом, участвуют в определенной мрачной притягательной игре, где одни руководят другими, бумаги делают людей несуществующими, незащищенная диссертация оборачивается тем, что человек теряет свой статус и становится тенью. «Тень» теперь не просто метафора, она бродит по коридорам здания, ища какой-то истории, и, возможно, находит ее.

Рассказ-сказка «Долгий полет» выдает в Алле Горбуновой настоящего поэта, который как начнет выдумывать, то, во-первых, его фантазиям нет предела, а во-вторых, он всегда свернет с привычной нахоженной дорожки, где побывали сотни авторов, даже хороших, даже тех, кто профессионально сочиняет для детей.

Философ по образованию (Алла окончила философский факультет СПбГУ), она очень тонко и четко видит несообразность мира, которую другие люди не то чтобы не видят — им не хватает отстранения.

Образ Волка, который питается солнцами, распадающийся на Желание Волка и Память Волка, очень остроумно пародирует популярные психоаналитические концепции, одновременно их подтверждая и в свободной зоне, зоне ума и фантазии, как бы раскрывает их для нас.

Известный филолог-структуралист Юрий Лотман предлагал в свое время сравнить объем учебника по психологии с объемом рассказа Антона Павловича Чехова. Имея в виду, что в рассказе дана вся палитра человеческих качеств, горестей и способов жить с этим. Проза Аллы Горбуновой точно подойдет, чтобы заменить в этой формуле текст Чехова на новый рассказ.

Очень интересный рассказ о существе поэзии и людях, свободных в творчестве, — «Игнат и Рустам». Мальчик общается с гастарбайтером, который работает на строительстве дома рядом с его детской площадкой, в его дворе. Они, словно отец и сын, обмениваются признаками глубокой вовлеченности в судьбу друг друга. Мальчик сочиняет стихи на ходу — Алла Горбунова, по ее словам, использовала настоящие тексты, которые сочиняет вот так на ходу ее сын Егор.

Вот это стихотворение:

мышка по лесу ходила

и набила себе руку

поплыла на лодке помылась

и на этот большой корабль

мышка забралась

а потом на этот низкий корабль

и эта мышка поцеловалась сама с собой

и превратилась в девочку

Все смешалось: Хафиз, Тракль, Чуковский. Так и должно быть на солнечной улице, где общаются разные люди разных профессий. Не о профессии ли это «поэт» в целом, ведь маленький Игнат хочет стать, как Рустам, рабочим? А рабочий Рустам — переодетый Хафиз, который пришел неузнанный и спел свою песню незнакомому мальчику на его, мальчика, языке.

Отчасти сказкой является рассказ «Лесные жители». Это о том, как несправедлив мир и как в этом мире тяжело древним чистым душам, которые приходят к главным героям, Маше и Дане, в образе то ли бомжей, то ли лесных упырей. Не думаю, что это буквально сказка и что нечисть, являющаяся в ней, — это попытка сделать фолк-прозу. Наоборот, Алла Глебовна вытягивает с поверхности фолка любой образ и преобразует его даже не в фэнтези, а в причудливый мир ментальных конструкций, архетипов, если хотите. Причем они не отчуждены, они не носятся в занебесье в виде вечного Санта-Клауса, который, как ни крути, привязан к определенной сказке, уже сыгранной.

Образы Аллы всегда очень личные, они явились из ее прожитой жизни. И если дед Василий — лесовик, то он же и привокзальный бомж. Он не лишен атрибутов тактильной чувствительности, он осязаем и практически обоняем. В этом сила такой прозы.

Книги Аллы Горбуновой — для задумчивого чтения. Не «вдумчивого», а за-думчивого. Их так и хочется отложить на годик и перечитать. Так что успейте купить бумажную версию.