Более 80% мирового спроса на энергоносители приходится на развивающиеся страны, развитые страны сокращают энергопотребление. При этом крупнейший энергопотребитель мира — Китай (на него приходится 27% суммарного потребления первичной энергии, см. график 1) — демонстрирует тенденцию перехода от «развивающейся» динамики к «развитой»: в 2024 году эта страна нарастила энергопотребление на 3%, что существенно ниже средних 4,3% за последние годы.

Интересно рассмотреть, как будет развиваться глобальная энергетика в ближайшую четверть века. Под влиянием каких факторов будет складываться спрос на энергию? Какие регионы мира будут его предъявлять в первую очередь? И сбудется ли мечта «зеленых» о резком снижении использования ископаемых топлив и расцвете возобновляемой энергетики?

Жить стало лучше. И светлее

Начнем с анализа взаимоотношений между энергетической системой и глобальной экономикой на длинных горизонтах, по мере роста численности населения Земли. За последние 150 лет население мира выросло в шесть раз, а масштаб мировой экономики, измеренный ВВП по паритету покупательной способности, — в 60 раз (соответственно, душевой ВВП в среднем по миру вырос на порядок). При этом потребление первичной энергии за полтора века (1870‒2020-е годы) выросло чуть больше чем в 33 раза (см. график 2). То есть потребление энергии на душу населения, своего рода «энерговооруженность» жителя Земли, выросло в пять с половиной раз, а вот удельная энергоемкость экономики изрядно снизилась — почти вдвое (на 45%).

Конечно, за 150 лет зависимости между динамикой энергопотребления, численностью населения и масштабом экономики претерпели существенные изменения. Еще в начале 1970-х рост потребления энергии примерно пропорционально росту ВВП считался нормой: энергоемкость глобальной экономики оставалась примерно постоянной, а душевое потребление энергии быстро росло, чему способствовали бросовые, по нынешним меркам, цены на нефть. Понадобился шок энергокризисов 1973 и 1979 годов, чтобы сменить расточительную модель энергопотребления на сберегающую: энергоемкость глобального ВВП за последние 50 лет снизилась в 6,9 раза, при этом душевое потребление энергии в целом по миру продолжает расти (между 1973 и 2023 годами оно выросло чуть больше чем на четверть), хотя и существенно более низкими темпами, чем в благословенные 1950‒1960-е (см. график 3, построенный на основе наших расчетов по базе данных Maddison Project и Energy Institute).

Два полюса энергосистемы: изобилие и нищета

Энерговооруженность населения (душевое потребление энергии) увеличивается по мере роста благосостояния. С увеличением душевого дохода появляется возможность расширения выбора из актуальной «корзины комфорта», при этом каждая опция добавляет потребление первичной энергии (стиральная машина, телевизор, кондиционер, более просторное жилище, больше мебели и одежды, частный автомобиль, большая транспортная мобильность и т. д.).

Но начиная с какого-то уровня, индивидуального для каждой страны и каждого исторического контекста, душевое потребление стабилизируется, а затем начинает плавно снижаться: жилищный фонд становится более энергоэффективным, как и бытовые приборы, транспорт становится более экономичным, появляются институциональный и автоматический контроль за расходом воды, электроэнергии и тепла в жилищно-коммунальном секторе. В дальнейшем можно ожидать развития этого тренда за счет широкого распространения умных домов с важным функционалом максимизации энергосбережения. Кроме того, в русле этого тренда находятся возможный отказ от «перепотребления» золотым миллиардом (возврат к долговечным авто и товарам народного потребления, распространение моделей шерингового потребления и т. д.).

С другой стороны, ряд исследователей указывают, что повышение энергоэффективности может привести к увеличению потребления энергии за счет стимулирующего экономический рост снижения издержек производства.

В то же время нельзя забывать, что сотни миллионов человек десятилетиями остаются в ловушке бедности, не имея ни физической, ни экономической возможности удовлетворить свои базовые энергетические потребности. Например, по словам председателя Африканской энергетической палаты (African Energy Chamber) Энджея Аюка, сегодня в Африке почти 60% населения не имеет доступа к электричеству. И нет никаких гарантий, что они вырвутся из этой ловушки в ближайшую четверть века.

Очевидно, что тенденции энергопотребления в мире складываются крайне неравномерно. Представляется целесообразным в качестве «типовых» моделей динамики энергопотребления взять США (как традиционного флагмана капиталистического мира), Францию (представитель развитой Западной Европы), Японию (старый азиатский лидер), Южную Корею (новая индустриальная страна первого поколения), Китай (мировая фабрика и крупнейший энергопотребитель мира), Индию и Бразилию (как примеры крупных развивающихся стран). Ну и, само собой, Россию.

Экономный Запад

Сначала рассмотрим изменение душевого потребления энергии в странах нашей выборки после 1965 года. И уровни, и тенденции изменения данного показателя по странам сильно разнятся (см. график 4). США были и остаются страной с очень высоким энергопотреблением за счет развитой индустрии, повсеместной автомобилизации, широкого распространения тепловозной тяги и авиационного транспорта. До начала 1970-х потребление энергии средним американцем почти втрое опережало уровни Западной Европы и СССР и продолжало расти, достигнув максимума в размере 352 гигаджоуля на человека в 1973 году. Последовавший за нефтяным эмбарго ОПЕК ценовой шок заставил задуматься о более умеренном потреблении топлива. В частности, это вызвало настоящую революцию в автопроме, окончательно похоронив традиционную американскую концепцию большого и прожорливого легкового автомобиля.

С начала 1980-х годов душевое энергопотребление в США колебалось в узком интервале 320‒330 ГДж/чел. вплоть до экономического кризиса 2008 года. Начиная с 2009-го душевое энергопотребление в США показывает тенденцию к неуклонному сокращению. По итогам 2023 года оно вернулось к показателям 1965 года (277 ГДж/чел.). При этом показатели общего, а не удельного потребления энергии в США продолжают расти на фоне довольно энергичного по меркам развитого мира роста населения.

Близкий американскому паттерн динамики душевого энергопотребления демонстрировали Франция и Япония: быстрый рост до 1973 года, затем снижение (французы, в частности, вынуждены были перевести свой проектируемый поезд для ВСМ с газотурбинного на электрический привод) и медленный восстановительный рост до мирового кризиса 2008‒2009 годов, а после него переход к устойчивому снижению удельного энергопотребления. По состоянию на 2023 год средний японец потребляет 141 ГДж энергии в год, француз — 134 ГДж. Это примерно вдвое меньше американского уровня и означает возврат к удельному потреблению начала 1970-х годов.

Развивающийся мир: между экономическим чудом и застоем

В развивающемся мире мы видим две принципиально разные модели динамики душевого потребления. Первая модель — крайне энергичный рост, замешанный на фронтальной индустриализации. Всего за 20 лет, с 1977-го по 1997-й, потребление энергии в Южной Корее на душу населения подскочило впятеро, с 33 до 167 ГДж (см. снова график 4). После заминки, вызванной азиатским кризисом, показатель продолжил расти, хотя и не такими впечатляющими темпами, в последние годы выйдя на плато в районе 240 ГДж. Аналогичный рывок, только со сдвигом на четверть века, совершил Китай: здесь душевое энергопотребление увеличилось с 2001-го (год присоединения КНР к ВТО) по 2023-й в 3,4 раза — с 35 до 120 ГДж. Население Китая больше не растет, а абсолютное потребление энергии, как мы отметили в начале этого материала, быстро увеличивается. Соответственно, душевое энергопотребление продолжит здесь энергично расти, оно еще далеко от уровня насыщения (ровно вдвое уступает современному уровню Южной Кореи).

Конечно, экономические чудеса по определению явление редкое. Кейсы Кореи и Китая, скорее, исключения из правила. Две другие крупные развивающиеся страны, Индия и Бразилия, демонстрируют равномерную, «сонную» (по меркам других стран выборки), динамику рассматриваемого показателя, без взлетов и снижений, на протяжении всех шести последних десятилетий. Бразилия по уровню удельного энергопотребления в конце 1970-х годов была в точности аналогична Южной Корее, сегодня же она отстает от последней в 3,8 раза (64 ГДж/чел.), а Индия с показателем 27 ГДж/чел. относится к числу наименее энерговооруженных стран мира.

Россия: особый путь

По данным Energy Institute, душевое энергопотребление в СССР в 1965 году находилось на отметке 108,1 ГДж, что немногим превышало показатели Франции, почти вдвое — показатели Японии, но почти втрое уступало США и быстро росло. СССР в 1970-е годы неимоверными темпами наращивал добычу и экспорт нефти, наслаждаясь казавшимися тогда бесконечными запасами западносибирской нефтегазоносной провинции, разведанными в предыдущее десятилетие, и попросту «не заметив» мировой энергокризис. К концу 1980-х СССР существенно превысил уровень душевого потребления энергии европейских стран и Японии и сократил до трети разрыв по этому показателю со Штатами. При этом показатели отдельно взятой России были заметно выше общесоюзных, на пике (1988‒1989 годы), доходя до 250 ГДж/чел.

Понадобился шок энергокризисов 1973 и 1979 годов, чтобы сменить расточительную модель энергопотребления на сберегающую: энергоемкость глобального ВВП за последние 50 лет снизилась в 6,9 раза, при этом душевое потребление энергии в целом по миру продолжает расти

Однако в 1990-е, в период рыночных преобразований в отечественной экономике, энергопотребление резко снизилось. К 1997‒1998 годам показатель душевого энергопотребления в России обвалился до 170 ГДж/чел. и лишь с 1999 года начал восстановительный рост. К 2010 году он вышел на отметку 196 ГДж/чел., по итогам 2023-го его можно оценить в 217 ГДж/чел. Таким образом, Россия остается примером развитой промышленной страны, где душевое энергопотребление продолжает расти и в наши дни.

Энергоемкость: экономят все, кроме Бразилии и России

Как мы уже отмечали выше, последовательное и неуклонное снижение энергоемкости ВВП — тренд, уверенно фиксирующийся на мировых данных с начала 1980-х годов. Для отдельных стран внутри рассматриваемого отрезка времени наблюдались и некоторые всплески энергоемкости, но в нынешнем веке мы видим практически всеобщее снижение энергоемкости ВВП, а значит, рост энергоэффективности экономик. Примерно с середины 1990-х этот процесс разворачивается в Западной Европе, в частности во Франции, с 2000 года — в Японии, в Корее — после кризиса 1997 года, в Китае — приблизительно с 2005-го. В Америке снижение энергоемкости ВВП идет активно с начала 1970-х, и если пятьдесят лет назад экономика США превосходила по удельной энергоемкости хозяйственные комплексы Западной Европы и Японии почти вдвое, то сейчас лишь примерно на треть (см. график 5).

«Существует связь между динамикой ВВП и динамикой энергопотребления, некоторая эластичность. В целом по миру за период 2002‒2020 годов этот коэффициент составил 0,7. То есть на три процента роста экономики приходится примерно два процента роста энергопотребления. При этом развитые страны имели эластичность около ноля — последние 15‒20 лет они в целом демонстрировали безэнергетический экономический рост. А развивающиеся страны имели эластичность 0,7», — комментирует Валерий Семикашев, заведующий лабораторией Института народнохозяйственного прогнозирования (ИНП) РАН.

На фоне общего тренда к росту энергоэффективности экономик мы видим два исключения — Бразилию и Россию. Бразилия прошла через период уверенного роста энергоемкости ВВП, с 3,2 МДж/долл. в 1965 году до 5 МДж/долл. в 1998-м, и с тех пор энергоемкость бразильской экономики стабилизировалась на отметках 4‒4,5 МДж/долл., примерно на уровне США, но выше Франции или Японии. Экономика страны еще не перешла к такому состоянию, при котором начался бы этап снижения энергоемкости ВВП.

Энергоемкость экономики нашей страны даже на старте была довольно высокой — возможно, в силу климатической специфики. В 1965 году ее можно было оценить в 14,6 МДж/долл., что превышало даже показатели США. К середине 1980-х этот показатель только вырос, достигнув 19 МДж/долл., это уже вдвое превышало американский уровень того времени.

Пиковые значения энергоемкости отечественной экономики пришлись на 1992‒1994 годы (22 МДж/долл.), когда уже начавшийся экономический кризис наложился на еще сохранявшуюся «советскую» модель энергетики. С 1997 года энергоемкость отечественной экономики стремительно сокращалась: в 2000 году она составила 16,8 МДж/долл., в 2010-м — 9 МДж/долл., но после 2013 года рост энергоэффективности практически прекратился. По итогам 2023 года энергоемкость российского ВВП составила 8,2 МДж/долл. — на 40% выше, чем в Китае и Южной Корее, в 1,9 раза выше, чем в США, и в 2,4 раза выше, чем во Франции.

Перспектива

Как будет меняться мировое энергопотребление до середины века?

Можно оттолкнуться от разработанного в 2024 году в Институте энергетических исследований (ИНЭИ) РАН прогноза развития энергетики мира и России. Прогноз оперирует тремя сценариями — «Туман», «Раскол» и «Ключ» (фактически это, соответственно, консервативный, умеренный «конфликтно-многополярный» и оптимистический сценарии). В них заложены прогнозные темпы роста мировой экономики до 2050 года в размере от 1,9 до 2,5% в год (это гораздо более осторожные оценки, чем оптимистические ожидания американской Energy Information Administration, EIA), а мировое энергопотребление по сценариям до 2050 года должно увеличиваться со средними темпами 1,2, 1,5 и 1,8% соответственно (больше, чем у EIA).

Здесь также заложена региональная дифференциация. Прогнозы EIA исходят из консервации отставания и «энергетического голода» беднейших стран мира. ИНЭИ, отмечая сохранение почти двукратного разрыва между потенциальным спросом на энергию и ее реальным потреблением (из-за неплатежеспособности потенциальных потребителей), ожидает, в общем, тех же тенденций.

Так, для Северной Америки ИНЭИ прогнозирует постепенное сокращение абсолютного объема потребления первичной энергии до 2050 года со среднегодовым темпом 0,2%, при том что прогноз предусматривает и рост экономики региона (по сценариям: 1,3, 1,5 и 1,85 в год), и увеличение численности его населения (в среднем на 0,4% в год). То есть ожидается как сокращение душевого энергопотребления, так и радикальное сокращение энергоемкости экономики.

Для Европы при ожидающемся росте экономики (1,3, 1,4 или 1,7% по сценариям) и медленном снижении численности населения прогнозируется заметное сокращение абсолютной величины энергопотребления до 2050 года с темпом от 0,5 до 0,6% в год.

России, Китаю и Латинской Америке предсказывается медленный темп роста энергопотребления.

ВВП России по прогнозным сценариям до 2050 года будет расти со среднегодовым темпом 1,8, 2 или 2,4%, населению предсказывается сокращение со среднегодовым темпом в 0,2%, а вот абсолютная величина потребления первичной энергии по сценариям должна расти со среднегодовым темпом от 0,1 до 0,3%.

«В России с перспективами энергопотребления двойственная ситуация. Есть резервы роста насыщенности обеспечения энергией и экономики, и населения и одновременно значительный потенциал повышения энергоэффективности — порядка 20‒30 процентов. Как эти два направления будут сочетать интенсивные и экстенсивные составляющие своего воздействия, и определит динамику энергопотребления», — считает Валерий Семикашев из ИНП РАН.

В Китае, по прогнозным сценариям, ВВП до 2050 года должен увеличиваться с темпом 2,4, 2,7 или 3%, население будет ежегодно сокращаться на 0,3%, а потребление первичной энергии при этом должно увеличиваться с темпом от 0,6 до 0,8% в год.

С другой стороны, на полюсе быстрого роста, по мнению прогнозистов ИНЭИ, окажутся Индия и Африка. ВВП Индии до 2050 года будет расти, по различным сценариям, с темпом 3,4, 4 или 4,3% в год, численность населения будет прибавлять в среднем по 0,6% в год, а потребление первичной энергии станет увеличиваться со среднегодовым темпом от 2,1 до 2,4%.

В Африке ИНЭИ на перспективу до 2050 года ожидает довольно значимых темпов роста всего: ВВП (от 2,5 до 3,3% в год), численности населения (порядка 2% в год), потребления первичной энергии (от 1,5 до 2,1%). Таким образом, в случае сохранения больших темпов роста населения Африка только при самых оптимистических условиях сможет медленно наращивать среднедушевое энергопотребление, в иных вариантах энергетический голод в регионе будет только нарастать.

Переходя от цифр к качественным оценкам, можно сделать следующие выводы.

На горизонте до середины XXI века абсолютная величина потребления первичной энергии в мире продолжит расти. Если исходить из наиболее реалистичных, по нашей оценке, сценариев, этот рост будет происходить со среднегодовым темпом от 0,5 до 1,1% в год, что заметно медленнее показателей, наблюдавшихся в XX веке, особенно до нефтяного кризиса 1970-х.

Перспективный рост мирового энергопотребления будет в региональном отношении сильно дифференцирован.

В развитых капиталистических странах Северной Америки и Европы, в Японии и Южной Корее этот прирост будет совсем незначителен, возможно даже снижение абсолютной величины энергопотребления. При этом удельные показатели энергопотребления, как в среднедушевом выражении, так и в энергоемкости экономики, будут снижаться. Экономика этих стран имеет перспективы дальнейшего роста, но теперь уже в тесной связи с внедрением энергосберегающих технологий с акцентом на неэнергоемкие производства. Характерно стремление к более умеренному бытовому энергопотреблению домохозяйств.

Бразилия по уровню удельного энергопотребления в конце 1970-х годов была в точности аналогична Южной Корее, сегодня же она отстает от последней в 3,8 раза (64 ГДж/чел.), а Индия с показателем 27 ГДж/ чел. относится к числу наименее энерговооруженных стран мира

В России, Китае, странах Латинской Америки, в относительно развитых странах Азии (государства среднего достатка, условный «второй мир») можно ожидать роста абсолютного объема энергопотребления с темпами, близкими к среднемировым. Среднедушевые показатели энергопотребления при этом будут демонстрировать тенденцию к росту: значительно опережающий демографическую динамику рост экономик этих стран найдет свое выражение, среди прочего, в радикальном сокращении разрыва в душевом ВВП и уровне жизни с развитыми капиталистическими странами Северной Америки и Западной Европы. Как следствие — в увеличении потребления материальных благ и связанного с ним энергопотребления.

Однако внедрение современных энергоэффективных технологий (энергоблоков, котлов, двигателей с лучшей производительностью, менее энергоемких технологий промышленного производства) параллельно будет снижать показатели удельной энергоемкости экономик этих стран.

А вот «третий мир», беднейшие страны, в ближайшие десятилетия ждет разрыв на две «корзины».

Первая сможет реализовать свои преимущества в многочисленной и пока еще недорогой рабочей силе, созданном инфраструктурном заделе, умеренном демографическом росте (не создающем чрезвычайной нагрузки на экономику), совместив все это с новыми технологиями. В результате эти страны смогут радикально улучшить свои экономические показатели, будь они выражены в денежном (как подушевой ВВП) или энергетическом (как душевое энергопотребление) выражении. В эту группу стран наиболее вероятно попадут страны Юго-Восточной Азии — Таиланд, Вьетнам, Индонезия и др.

Однако другая часть «третьего мира», главным образом в Черной Африке, лишь увеличит свое отставание от развитых стран. Избыточный для их экономических возможностей демографический рост, политическая нестабильность и неэффективное управление доступной ресурсно-сырьевой базой нивелируют на уровне удельных показателей даже те успехи, которые можно увидеть в абсолютном выражении.

В какой группе окажется Индия — пока непонятно.

Структура энергопотребления, между тем, имеет большие шансы на преобразование. По всей видимости, на горизонте после 2035 года мы увидим мировой пик добычи угля и дальнейший спад его потребления в большинстве стран. Можно ожидать замедления темпов роста потребления углеводородного топлива. Тем не менее за счет продолжающегося роста энергопотребления (и вообще потребления материальных благ) в странах «второго» и «третьего» мира, мировой спрос на газ и нефтепродукты продолжит расти.

В самых оптимистичных сценариях возможно заметное снижение спроса на нефть (и выход на пик ее добычи) на горизонте после 2035 года. Однако подобные сценарии требуют радикальной перестройки мировой энергетики, транспортной системы (инфраструктура для электротранспорта вместо сети АЗС для обычных автомобилей), промышленности (как минимум автомобильной и судостроительной, электротехнической и химической), внедрения новых аккумуляторных технологий (традиционные упираются либо в недостаточную емкость, либо в дефицит необходимого для массовой «электромобилизации» мира сырья).

Хорошие перспективы имеет атомная энергетика. По оценкам EIA, в Китае и Индии даже существующие атомные технологии позволяют выйти на отметки нормированной стоимости энергии (LCOE) в 60‒75 долл./МВт⋅ч при показателях угольных и газотурбинных энергоблоков 90 долл./МВт⋅ч. Дальнейшее развитие атомных технологий, например тиражирование решений на технологиях быстрых нейтронов и мини-АЭС (над обоими проектами активно работают в России), открывает перед атомной энергетикой еще более широкие перспективы, расширяя ее потенциальную сырьевую базу и географию размещения.

Хорошими возможностями роста обладают солнечная и ветрогенерация. По оценкам EIA, солнечная генерация в экваториальных и тропических широтах уже сейчас способна выходить на уровни нормированной стоимости энергии в 35‒40 долл./МВт⋅ч, ветрогенерация в районах ветреной погоды — 75‒130 долл./МВт⋅ч. Потенциальное совершенствование этих технологий может снизить эти показатели до 20‒25 долл./МВт⋅ч и 40‒75 долл./МВт⋅ч соответственно.

С другой стороны, подобные мощности требуют усилий по хранению энергии, страхованию от перепадов погоды. В общем, как полагают в ИНЭИ, переход на полностью безуглеродную энергетику технически возможен, но связанная с этим перестройка энергосистемы будет стоить, в зависимости от региона, в 3‒7 раз дороже, чем развитие традиционной энергетики. Не самая лучшая перспектива, когда сотни миллионов людей в мире и так жестко ограничены в энергопотреблении из-за своей неплатежеспособности.

Разумеется, все эти сценарии не учитывают возможности радикального переустройства мирового порядка, крупных разрушительных военных конфликтов или потенциальных технологических прорывов. Так что образ будущего мировой энергетики может лежать в пределах от временной деградации вследствие ядерной зимы до невиданного взлета при промышленном освоении реакторов управляемого синтеза (термоядерной энергии).

Однако можно утверждать наверняка, что пределы роста мировой экономике из-за дефицита энергоресурсов точно не грозят.