«Гусар» рассказал «Моноклю» о том, как встретили начало специальной военной операции выпускники военного училища и чем его пугают современные школьники.

СВО: начало

— Сам день 24 февраля 2022 года помните?

— Конечно, я тогда еще в училище доучивался. Когда объявили, что наши войска зашли на территорию Украины, мы созванивались с молодыми офицерами, спрашивали, как там и что, а они уверяли, что все будет быстро: зайдем и выйдем.

— Было понимание, что это такое вообще?

— Есть такое понятие — отрицание отрицания, то есть все понимали неизбежность каких-то событий, но не осознавали до конца, что они действительно произойдут. Ведь военная профессия обязывает по первому кличу встать на защиту интересов государства, но все равно до последнего все надеются, что именно их это не коснется. А когда боевые действия затянулись, тогда уже пришло, конечно, полностью осознание всего происходящего.

— Ощущали тревогу?

— Лично я не растерялся, мне еще полгода оставалось до окончания училища, и я сразу понял, что нужно готовиться и морально, и физически. А так — я с одиннадцати лет в берцах: я учился в Суворовском военном училище. И мне еще тогда, в школьном возрасте, боевые офицеры, прошедшие Афган и Чечню, говорили: на наш век войн хватит, так что готовьтесь. Мы и готовились.

— В реальности армия совпала с тем, как вы ее в детстве себе представляли?

— Да, я же все детство играл в войнушку, и я ничуть не жалею, какой жизненный путь прошел, какой опыт получил. У человека есть только два важных дня в его жизни: это день, когда он родился, и день, когда он понял, для чего он родился. Вот я понял.

Мне государство других людей доверило, и я не мог подвести. Знаете, награды, звания — это все ничто по сравнению со словами людей, которые потом мне звонят и говорят спасибо за то, что их сын вернулся домой живым

— Для чего?

— Создавать добро и его сохранять, это если вкратце.

Боевой опыт

— А когда вы оказались уже на СВО?

— Сразу после выпуска все мы, молодые офицеры, отправились на СВО, на Херсонское направление: это был уже конец сентября 2022 года. И сразу же попали в пекло: когда переправлялись через Каховскую ГЭС, по нам ударили семь ракет HIMARS. Пять из них сбили, а две попали по мосту. Но переправились удачно, без потерь. Потом нас уже по штатным подразделениям распределили, мы там пробыли пару месяцев, а затем нас оттуда вывели.

— Во время отступления из Херсонской области, да?

— Верно. Потом мы стояли на Днепре. Там было относительно спокойно, но мы времени зря не теряли. Как раз тогда пошла мобилизация, добровольцы к нам прибывали, и наш командирский состав понимал, что подготовка людям очень нужна.

Основной упор делали на огневую подготовку, потом на тактическую медицину — обязательно нужно, чтобы каждый боец мог оказать кому-то помощь и сам себе помочь. Ну и, естественно, спецподготовку, то есть инженерную подготовку, тоже вели: с обеда и до самого вечера изучали фортификационные сооружения, как правильно делать окопы, траншеи, блиндажи, склады и так далее.

А уже потом нас перебросили на Запорожье, где меня, к сожалению, ранило. Мы должны были усилить территориальную оборону. Естественно, все передвижения у нас осуществлялись ночью, а в ту ночь ни луны, ни звезд не было, и мы зашли на минное поле.

После ранения я очень долго лечился, много операций перенес, и комиссия вынесла вердикт: «не годен к военной службе».

— Как ваши родители перенесли все это?

— Конечно, им было страшно. Когда я отправился на фронт, то предупредил, что буду редко звонить, ради безопасности. Этого же я требовал и от солдат, которые были в моем подчинении. У нас современная война, не надо каждый день выходить с родными на связь, потому что по телефонам и смартфонам очень легко вычислять позиции.

К тому же война идет и в информационном плане. Казалось бы, все взрослые люди. Объясняешь бойцу, что не нужно фотографироваться на позициях, не нужно пересылать это друзьям. Были случаи, когда взламывали страничку, вытаскивали оттуда видео и при помощи нейросетей переделывали и отправляли родственникам. Или самому военнослужащему присылали видео якобы от родных: вот, мы у тебя дома находимся, прекращай воевать, а то всех убьем. Выбитого из колеи человека очень тяжело вернуть из этого состояния.

Мы, молодые офицеры, отправились на СВО, на Херсонское направление: это был уже конец сентября 2022 года. И сразу же попали в пекло: когда переправлялись через Каховскую ГЭС, по нам ударили семь ракет HIMARS. Пять из них сбили, а две попали по мосту

— Какой самый важный опыт для солдат и для армии в целом мы приобретаем сейчас?

— Современная война требует современных решений. Да, понятно, у нас есть база, на которую мы опираемся, но эта война уже не такая, какими раньше были войны. Надо кардинально все обновлять — и в тактике, и в области применения дронов.

Нужно обучать в первую очередь кадровый офицерский состав, ведь командир — это и папа, и мама для солдата, от его личностных качеств очень многое зависит. Нужно воспитать в нем внутренний стержень. Это и на его дальнейшей судьбе скажется, и на судьбах солдат, которые пойдут к нему в подчинение.

Я хоть и молод, мне 25 лет всего, но руководил на фронте, и мне есть чем гордиться. У меня в подчинении было около 24 человек. За время моего пребывания и в течение года после моего отсутствия не было потерь среди моего конкретного подразделения. Мне, получается, государство других людей доверило, и я не мог подвести.

Знаете, награды, звания — это все ничто по сравнению со словами людей, которые потом мне звонят и говорят спасибо за то, что их сын вернулся домой живым.

А мне разные люди попадались — и сложные, с непростыми характерами, и выпить кто-то любил, и сидельцы были, а кто-то мне в деды годился. Но в любом случае это живой человек, который требует внимания, к каждому нужно найти подход, создать коллектив, чтобы дисциплина была — она, как Суворов говорил, мать победы.

— Когда оправились после ранения, чем заниматься стали?

— Включился в помощь фронту — вместе с односельчанами за четыре месяца мы смогли собрать денежные средства и отправить на фронт две машины. Помимо этого я являюсь активистом Комитета семей воинов Отечества, помогаю семьям, вдовам.

— Какой самый ценный опыт вы приобрели во время боевых действий?

— Я очень большой опыт получил в работе с людьми, с разным контингентом: я могу найти, пожалуй, к любому человеку подход. Где-то это быстрее будет, где-то медленнее, но в любом случае я добьюсь выполнения задачи. Война показывает, из какого теста ты слеплен и на что ты годишься.

Молодежь пугает

— Цель какая-то есть большая сейчас?

— Хочу сделать так, чтобы все мои погибшие товарищи, которых я лично знал, чтобы эти все жертвы были не напрасны. Стараюсь передавать это младшим поколениям. Меня уроки мужества вести приглашали. Но, если честно, они порой говорят пугающие вещи…

— Какие именно?

— Как-то я раньше пришел и невольно подслушал разговор пятиклассниц. Одна из них красовалась перед зеркалом, ездила на стуле, ей преподаватель сделал замечание: мол, линолеум испортишь, твои родители готовы новый купить? Она спросила, сколько это будет стоить, — преподаватель сказал, что примерно тысяч сорок. Она и заявляет: так это не деньги, это копейки. Я был настолько ошарашен, что после урока решил спросить больше об этой девочке, и выяснилось, что она, не стесняясь, говорила, что собирается древнейшей профессией на жизнь зарабатывать. И это в одиннадцать лет! Откуда такое мировоззрение? А видно, что девочка из благополучной семьи, ухожена. Но такое пугает.

Я вообще считаю, что если нынешние дети попадут в какие-то некомфортные условия или выпадут из зоны комфорта, они не выживут, что там уж про войну говорить. Я в детстве мог все сделать: лампочку заменить, розетку прикрутить. А сейчас взрослые люди — мои ровесники или даже меня старше — платят большие деньги за элементарные вещи.

Я 2000 года рождения, но со срочниками, которые оказывались у меня в подчинении, которые родились позже, в 2005‒2006 годах — с единицами мог выстроить диалог. У многих мозг очень медленно работает, свой родной поселок на карте России показать не могут. И это не один, не два, много таких. У них смартфоны в армии забрали — они и потерялись сразу.

— Как же это исправить?

— Вот я живу, я вижу Россию. Я вижу, за что я воевал, я видел людей, народы наши, и я не хочу, чтобы это досталось западным странам, потому что наша сила — в нашем единстве. И что — просто начать молодежи деградировать и просто тупо свою страну продать или пропить? Я не знаю, к этому ли все сейчас идет, но иногда становится страшно за будущее, и я пытаюсь как-то что-то изменить. Если хотя бы одного человека за всю жизнь можно направить на путь истинный — можно посчитать, что твоя жизнь прожита не зря.

— Получается, исправлять ошибки чьих-то родителей?

— Да, по идее, это их функционал. У двух людей рождаются дети, и отец и мать воспитывают их, это совместная работа. А если нет мужчины? Женщине сложно воспитать мужика, мое мнение — невозможно. Мужские понятия нужно прививать: сказал — сделал. Пообещал — тоже сделал. Это база.

Все всегда идет с детства. А сейчас родители порой вообще не тратят свое время на воспитание детей, они от них откупаются шоколадкой, планшетом, телефоном — да чем угодно, лишь бы не приставали.

— А почему страшно за будущее? СВО всколыхнула болото, люди стали больше внимания на правильные вещи обращать.

— Может, я пессимист, но я вижу, как разговаривает молодежь между собой. Им не прививалось никакого вообще понимания и осознания ценности государства. Они — не все, конечно, но многие — не осознают ценность нашей истории, которая завоевывалась и создавалась на крови. Чтобы они жили сейчас вот так хорошо и комфортно, когда-то была потрачена чья-то жизнь.

— А память о Великой Отечественной?

— К сожалению, часто какие-то вещи делают для галочки, а в душе и в сердце осознания нет. Я одно время расстраивался, были мысли в Сибирь, в тайгу забраться и жить там отшельником, и один мой друг точно так же думал. Говорил — нафиг это все. Но … я ему потом говорю: нет, команды «Отбой!» не было. Все еще впереди.

Будущее

— Как думаете, ждет ли нас в 2030 году война, которой Запад Россию пугать начал?

— Большая война вряд ли будет. На данный момент они все смотрят, наблюдают. Как в свое время в Великую Отечественную войну американцы наблюдали. Если бы Германия выиграла во Второй мировой войне — американцы бы их поддержали. Но они увидели, что все-таки Советский Союз выигрывает, и они открыли второй фронт, хотя и получили в Нормандии люлей по самое не хочу.

И нам вообще ни в коем случае нельзя отступать, идти на уступки в этой войне.

— Докуда нам нужно дойти?

— Сперва добиться освобождения территорий, которые сейчас к нам присоединились, а потом принять от Украины капитуляцию и, может быть, поделить ее с Польшей. Возможно, мы и правда что-то там подпишем, договоримся на какое-то перемирие, но будем готовиться. Потому что мы должны завершить дело до конца.

— Допустимо ли применение ядерного оружия?

— Ядерка — это сдерживающее оружие. Они же нас и провоцируют, чтобы потом говорить: вот такие мы плохие. Поэтому нет.

— Где будущее России — на Западе или на Востоке? А то много дискуссий в последнее время.

— Честно? Я бы вообще закрылся от мира. У нас есть все: красоты, умнейшие люди, ресурсы, все вероисповедания, культура богатая. Лес, газ, нефть, руда — абсолютно все есть, чтобы мы жили сами по себе с теми, кто этого достоин, и кто, быть может, из других стран, но готов ценить нашу страну и уважать ее. Грубо говоря, как в Советском Союзе. Я себе зарок дал: за границу не поеду до тех пор, пока всю Россию не изъезжу.