Отказ США и примкнувшей к ней Великобритании от наших энергоресурсов для России практически незаметен. Уголь и газ в Америку мы и так не поставляем, а жидких углеводородов везем морем в США совсем немного — менее 10% наших экспортных поставок (близкая доля у наших нефти, мазута и дизеля и в американской импортной энергокорзине). Очевидно, что этот поток будет в считаные месяцы замещен без существенных последствий и для покупателя, и для продавца.
Другое дело соседний для нас европейский рынок. Взаимозависимость в энергетической сфере с ЕС у России заметно выше, чем с США. На Европу по итогам прошлого года приходилось 47% нашего нефтяного экспорта — 110 млн тонн из 232 млн (и 29% импорта у данного «коллективного покупателя») и 55 млн тонн из 145 млн (38%) экспорта нефтепродуктов (порядка 40% импорта нефтепродуктов Европы).
Директива Еврокомиссии предписывала обнулить импорт жидких углеводородов из России в ближайшие шесть месяцев, то есть уже к октябрю текущего года. Поблажки предусматривались лишь для трех стран, которые получают российскую нефть по трубопроводу «Дружба» и не имеют выхода к морю (в отличие, скажем, от тоже «сидящей» на «Дружбе» Польши). Предлагалось от нашей нефти отлучить Чехию к середине 2024 года, Венгрию и Словакию — к концу 2024-го. Но консенсуса не случилось: самыми неуступчивыми оказались венгры. Шестой пакет завис в брюссельских коридорах на неопределенный срок.
«Отказ от российских энергоресурсов означает, что Европа системно, на долгосрочную перспективу становится регионом с самой высокой стоимостью энергоресурсов в мире, — прокомментировал ситуацию президент Владимир Путин, открывая совещание по развитию нефтяной отрасли 17 мая. — И это самым серьезным образом, а по мнению некоторых экспертов, бесповоротно может подорвать конкурентоспособность значительной части европейской промышленности, которая и так все сильнее проигрывает конкуренцию компаниям из других регионов мира. Теперь эти процессы, безусловно, будут ускоряться. Очевидно, что вместе с российскими энергоресурсами в другие регионы мира из Европы уйдет и возможность повышения экономической активности. Такое экономическое аутодафе, самоубийство, — это, конечно же, внутреннее дело европейских стран. Мы же должны действовать прагматично, исходить прежде всего из собственных экономических интересов».
Как и на апрельском отраслевом совещании, глава государства сделал акцент на перестройку работы топливно-энергетического комплекса: «В новых условиях важно не просто добыть нефть, но выстроить всю вертикальную цепочку вплоть до конечного потребителя». Президент отметил и ряд мер поддержки отрасли, связанных с необходимостью стратегического разворота ее фокуса с экспорта на внутренний рынок. «Будем повышать доступность для нефтяных компаний кредитных ресурсов и страховых услуг, стимулировать проекты, связанные с глубокой переработкой сырья и развитием отечественных технологий нефтесервиса, включая освоение и эксплуатацию месторождений».
Что касается переориентации нашего углеводородного экспорта с Запада на Юг и Восток, то она происходит у нас на глазах. Явным «чемпионом» последних месяцев в этом «забеге» стала Индия. По итогам апреля поставки российской нефти в эту страну выросли в сравнении с мартом вчетверо, до 277 тыс. баррелей в сутки. В результате доля России в структуре индийского импорта нефти достигла 6%, вдвое превысив долю США. По предварительным прогнозам аналитической компании Refinitiv, в мае Россия может нарастить поставки в Индию до 487,5 тыс. баррелей в сутки. Другие перспективные и емкие рынки наших жидких углеводородов — это Турция и Китай, куда поставки тоже растут.
На фоне увеличения экспорта в мае прекратился зафиксированный в предыдущем месяце спад в добыче и переработке нефти. По данным Минэнерго России, в первой половине мая добыча нефти увеличилась на 2%, переработка нефти — на 4%. Сделанная в конце апреля главой Минфина России Антоном Силуановым оценка спада добычи нефти в нашей стране по итогам 2022 года в 17% может оказаться излишне консервативной.
