Среди знаковых результатов переговоров в Москве высших руководителей России и Китая обратило на себя внимание заявление президента РФ Владимира Путина о совместной работе в Арктике: «Перспективным видим сотрудничество с китайскими партнерами по освоению транзитного потенциала Северного морского пути. Мы готовы создать совместный рабочий орган по развитию Северного морского пути».
Слова президента можно было бы считать протокольным приглашением к сотрудничеству, если только забыть о серьезных амбициях Китая в Арктике и принципиальных различиях в российском и китайском подходах к статусу Северного морского пути (СМП).
Китай активизировался в Арктике после 1993 года. Первые шаги были научными: открытие исследовательских станций, арктические экспедиции с участием ученых из других стран. Затем он стал набирать авторитет на международной арктической арене и задался целью войти в Арктический совет, созданный в 1996 году для обсуждения вопросов защиты природной среды арктических территорий, социально-экономического развития, перспектив регионального сотрудничества. И в 2013 году Китаю это удалось.
А еще пять лет спустя Поднебесная опубликовала Белую книгу о госполитике в Арктике, провозгласив себя «околоарктическим» государством. И это не просто риторика. Слова подкрепляются делами. Китай охотится за углеводородами, являясь значительным инвестором в нефтегазовые арктические проекты в Канаде, Гренландии и России (здесь у китайских игроков значимое участие во флагманских международных СПГ-проектах «НоваТЭКа»: 29,9% в «Ямал СПГ» и 20% в «Арктик СПГ — 2»).
Вторая северная мечта Пекина — новые транспортные пути. Китайские торговые и научные суда исследуют трассы СМП, канадский Северо-Западный проход, планируют ходить напрямую через Северный полюс, через воды открытого моря.
С 2013 года крупнейшая китайская судоходная компания COSCO совершила более 20 транзитных рейсов (с российским ледокольным сопровождением) по СМП. Но скоро сопровождение не понадобится: Китай разворачивает мощную ледокольную программу, свой второй ледокол он спустил на воду в 2019 году, а сейчас идет сооружение первого китайского атомного ледокола.
Сотрудничество Москвы и Пекина в Арктике в последние годы омрачало одно важное обстоятельство. Китай, несмотря на уважение к российскому регулированию, придерживается принципа свободы судоходства в Арктике, считая нормы Конвенции ООН 1982 года по морскому праву выше национальных законов арктических государств (подробности см. в материале «Развитие Севморпути — это правовая и экономическая дилемма», «Эксперт» № 35 за 2022 год).
«Эксперт» обратился к одному из лучших российских специалистов по международному морскому праву Павлу Гудеву, руководителю группы исследований политики США и Канады в Мировом океане ИМЭМО РАН, с просьбой прокомментировать заявление президента Путина.
— Можно ли трактовать такое политическое заявление как готовность России поступиться национальным правовым статусом СМП в пользу международного статуса этой морской трассы, за который ратует Китай, как, впрочем, и США?
— Пока рано давать негативные прогнозы и делать поспешные выводы, так как мы еще до конца не понимаем всей сути российско-китайских договоренностей в отношении развития СМП. Более того, представляется маловероятным, что Россия решила проводить двоякую и противоречивую политику: с одной стороны, последовательно укреплять правовой статус СМП, а с другой — способствовать его эрозии, причем под внешним давлением.
Ведь совсем недавно, 5 декабря 2022 года, президент подписал Федеральный закон № 510-ФЗ «О внесении изменений в Федеральный закон “О внутренних морских водах, территориальном море и прилежащей зоне Российской Федерации”», в котором был закреплен разрешительный порядок (запрос за 90 дней, присутствие не более одного корабля, право приостанавливать проход) прохода иностранных военных кораблей и других государственных судов через акваторию внутренних вод Российской Федерации на трассе СМП. То есть еще раз было специально обозначено, что проход через внутренние воды на трассе СМП не может иметь никакой иной характер, кроме как разрешительный, в отношении как гражданских/коммерческих судов, так и военных кораблей.
Кроме того, спор относительно правового статуса СМП — это не только битва юристов, но и битва военных и военно-морских потенциалов. Россия, безусловно, обладает в Арктике достаточными возможностями, чтобы отстаивать свой суверенитет, суверенные права и юрисдикцию.
— Если мы не удерживаем национальный статус и принимаем международный статус маршрута СМП и его ключевых элементов (четыре арктических пролива), каковы плюсы и минусы такого решения?
— Эрозия существующего правового режима СМП не отвечает национальным интересам страны. Другое дело, что в условиях поиска новых союзников и партнеров с российской стороны возможно предоставление тех или иных преференций дружественным государствам, к коим мы относим и КНР. Например, это введение более либерального режима прохода для судов с китайским флагом, а может быть, даже больше — возможность допускать китайские ледоколы на трассу СМП для проводки караванов судов. Что на практике будет реализовано, мы узнаем в скором времени, пока же это только наши предположения.
— В чем совпадают, а в чем различаются российские и китайские интересы и амбиции в Арктике вообще и на СМП в частности? Возможно ли их компромиссное согласование?
— Россия крайне заинтересована в верификации международного сотрудничества в Арктике. Китай, как представляется, сумел сделать нам хорошее предложение. Проблема лишь в одном: пока до конца непонятно, кто станет основным бенефициаром такого двустороннего взаимодействия. Очевидно, что для Пекина включение трассы СМП в качестве морской составляющей проекта Нового Шелкового пути является приоритетной задачей, в рамках которой у него появятся прекрасные транспортно-логистические возможности по доставке своих товаров на рынки стран Европы. В итоге это станет залогом будущего социально-экономического развития Китая. Что взамен получит Россия — вопрос открытый: возможность строить суда на китайских верфях в интересах российских заказчиков; расширение участия китайских инвесторов в развитии портово-транспортной инфраструктуры на трассе СМП; увеличение финансирования в рамках российских нефтегазовых проектов или что-то еще? Пока мы не видим и не знаем конкретных предложений с китайской стороны.
