Фармацевтическая отрасль выросла в прошлом году на 10,6%, и впервые за долгое время рост продаж отечественных лекарств опережает рост продаж импортных. Об этом премьер-министр Михаил Мишустин заявил на прошлой неделе в Госдуме, отметив, что драйвером роста стало «активное замещение зарубежной продукции качественными отечественными препаратами». Он предложил для укрепления тренда делать акцент на производство собственных инновационных фармпрепаратов полного цикла. В России этим сегодня занимается несколько компаний: «Генериум», «Биокад», отчасти «Р-Фарм», группа компаний «ХимРар». «Эксперт» попросил прокомментировать итоги развития отрасли председателя совета директоров ГК «ХимРар» Андрея Иващенко. Группа включает в себя научные и инжиниринговые направления, выпуск фармсубстанций и фармпрепраратов. Андрей Иващенко уверен, что российским компаниям сейчас надо воспользоваться ситуацией и организовать трансфер фармацевтических технологий — их финансирование на Западе приостановлено из-за банковского кризиса.

— Андрей Александрович, каким выдался прошлый год для фармацевтического направления вашей группы?

— Оборот этого направления вырос до десяти миллиардов рублей, несмотря на то что значительно снизились продажи нашего флагманского препарата «Авифавир» – первого в мире зарегистрированного в 2020 году препарата от коронавируса (создан на основе фавипиравира, разработанного в Японии против гриппа, во время пандемии был исследован и показал эффективность против коронавируса. — «Эксперт»). Ряд компаний, российских и не только, позже начали производить его аналоги под своими фирменными наименованиями.

— Но пандемия вроде бы закончилась. Какие перспективы у таких препаратов?

— С одной стороны, да, закончилась, с другой — люди продолжают по всему миру попадать в больницу с коронавирусом, а «Авифавир» реально помогает остановить деление патогена в первые три‒пять дней развития. Фавипиравир также эффективен против разных видов гриппа. Кроме того, мы видим, что компании в мире бигфармы продолжают разрабатывать препараты против коронавируса, а у них данных о вероятности его новых мутаций и возможных волн пандемии больше, чем у нас. Так что, думаю, рано списывать со счетов такие препараты.

— На какие ваши препараты вырос спрос?

— Показательно, что спрос вырос в три-четыре раза со стороны врачей на наш, единственный российский, препарат для лечения ВИЧ-инфекции «Элпида», единственный в этой области инновационный российский препарат, зарегистрированный несколько лет назад. Он потеснил на госзакупках конкурента от бигфармы, поскольку дешевле и по некоторым параметрам эффективнее: «Элпида» действует против большего числа титров вируса, не приводит к резистенции, то есть вирус не вырабатывает устойчивость к нему.

— Насколько сейчас важно подобное прямое импортозамещение в части именно инновационных препаратов?

— У нас при общем объеме рынка фармпрепаратов в России в два триллиона рублей до половины, то есть триллион рублей, — это доля инновационных фармпрепаратов. В основном они применяются в области вирусологии, онкологии, гематологии и орфанных болезней. Этот сегмент рынка во всем мире, не только в России, на 90 процентов занят иностранной продукцией бигфармы. А они, как известно, в России остановили все клинические исследования своих инновационных препаратов, это означает, что через три-четыре года мы столкнемся с дефицитом препаратов нового поколения в нашей стране. Различные инфекции, вирусы и онкоклетки приобретают резистентность к существующей терапии, необходимо постоянно разрабатывать новые поколения лекарств, разработчики все время работают над этим, появляются новые прорывные препараты и методы лечения. Поэтому инновационное импортозамещение — это необходимое условие для обеспечения граждан современными препаратами новых поколений.

— И что мешает нашим компаниям взяться за такой трансферт?

 — Отсутствие стимулов от государства. Пока что в обсуждаемой новой госпрограмме «Фарма-2030» есть лишь декларация инновационного сценария развития отрасли, при этом индикаторы к 2030 году для отечественной фармы установлены на уровне 43 процентов в денежном выражении, что по факту означает дженериковый сценарий, а не инновационный. Надо, чтобы доля отечественных препаратов составляла хотя бы 70 процентов в денежном выражении.

— А что именно требуется?

— Между научными разработками и бизнесом лежит пропасть. Потому что бизнес рассматривает препарат лишь после подтверждения его эффективности и безопасности, то есть после первой и второй стадий клинических исследований. А у ученых (разработчиков), будь то институт или стартап, на проведение ранних клинических исследований нет денег. Каждое такое исследование стоит около 100 миллионов рублей на один препарат, то есть нам под 100 миллиардов рублей надо потратить на первую-вторую фазы, чтобы получить достаточно отечественных инновационных препаратов. И для этого именно сейчас есть уникальная возможность: можно успеть сделать трансфер новых технологий, которые приостановлены на Западе.

— О чем именно идет речь?

— Банковский кризис в США потянул вниз многие биотехнологические стартапы, и, чтобы не останавливать свои разработки, они будут искать возможности их продолжить, в том числе разместив исследования в других странах. Нашему правительству и компаниям надо консолидировать усилия и через дружественные страны находить такие разработки. У нас уже был опыт трансферов в рамках «Фармы-2020». Посмотрите, сейчас такая же ситуация, как в 2008 году: тогда биотех-компании тоже упали в цене на 30‒40 процентов. Мы, например, именно тогда использовали момент и по лицензионному договору с «Хоффманн-Ля Рош Лтд.» взяли разработанную ими молекулу против ВИЧ и довели ее до рынка как «Элпиду», которая сейчас «выстрелила» в России на фоне возможных затруднений с поставками аналога. Такой техтрансфер позволяет кратно уменьшить время вывода нового препарата на рынок