После начала СВО иностранные зернотрейдеры заявили, что не планируют прекращать свою деятельность на российском рынке, связанную не только с экспортом зерна, но и с развитием предприятий по его переработке и инфраструктурных активов компаний. Так, Cargill принадлежат речной терминал в Ростове-на-Дону, 25% плюс одна акция глубоководного зернового терминала КСК в Новороссийске, завод по переработке зерна в Воронежской области и завод по переработке подсолнечника — в Волгоградской. Viterra совместно с «Деметрой Холдингом» (45% акций принадлежит ВТБ) владеет глубоководным портом Тамань и речным терминалом в Ростове-на-Дону. Все производственные предприятия, по заявлению компаний и российского Минсельхоза, продолжат работать. То есть пока компании объявили о прекращении экспортной торговли, однако очевидно, что без нее владение инфраструктурными активами не имеет смысла, и их компании будут тоже продавать.
Тема ограничения деятельности иностранных зернотрейдеров актуализировалась в прошлом году — на этом настаивал глава ВТБ Андрей Костин, о готовности купить активы Viterra Владимиру Путину говорил глава «Уралхима» Дмитрий Коняев. При этом крупные государственные банки и компании с госучастием в последние месяцы резко активизировали свою деятельность по вхождению в сельскохозяйственную отрасль и приобретению сельхозактивов (в основном экспортной инфраструктуры). Участники рынка говорят о грядущей концентрации отрасли в руках государства.
Как это, впрочем, было до начала 1990-х, когда Россия была практически чистым импортером зерна (немного экспортировала подсолнечник). Тридцать лет назад в стране появились иностранные зерновые компании, которые и «запустили» российский зерновой рынок. Пришедшие на наш рынок Cargill, Bunge, Nidera, Lous Dreyfus, Glencore и другие начали активно финансировать крестьян, вкладывать деньги в производство зерна. Крупные международные банки предоставляли им безграничное финансирование, компании строили и покупали элеваторы, параллельно формировали здесь западные стандарты работы в международной торговле, внедрили систему страхования сделок купли-продажи, встроили российский рынок в мировую торговлю, сформировали рынки сбыта и т. д. Отечественные зерновые трейдеры долгое время не могли с ними соперничать. Glencore почти все время оставалась главным экспортером зерна из России, и только после 2012 года, когда в компании поменялась стратегия работы на развивающихся рынках (в дальнейшем ее агроподразделение было переименовано в Viterra), российской компании — ТД РИФ — впервые удалось выйти в лидеры рейтинга экспортеров. Сегодня Cargill и Viterra входят в пятерку компаний-экспортеров: по данным агентства «ПроЗерно», на марте на Viterra приходится 9% российского экспорта (доля ТД РИФ — почти 15%). Cargill с долей 4,1% занимает пятую строчку рейтинга.
Безусловно, с уходом иностранных компаний с российским экспортом зерна ничего не случится: в ближайшее время он будет динамично развиваться, отечественные компании, научившиеся за последние десятилетия работать с экспортом, «подхватят» их объемы. Но большой радости у частного бизнеса эта ситуация не вызывает: очевидно, что конкуренция станет еще больше сокращаться и уже сейчас государство, контролирующее экспортную инфраструктуру и перевозочные мощности, не оставляет частным компаниям возможности успешно вести бизнес. Например, сегодня в экспортной цене пшеницы в порту Новороссийска (FOB) 13 тыс. рублей за тонну 24 доллара (около 1850 рублей) составляют затраты на погрузку в порту (то есть зарабатывает Новороссийский порт, подконтрольный ВТБ), и от 3000 до 5000 рублей — стоимость доставки зерна до порта из центра страны и Поволжья (автомобильным и подконтрольным РЖД железнодорожным транспортом соответственно). При этом себестоимость производства зерна — 7000 рублей за тонну.
Понятно, что тема продовольствия и международной торговли им стала элементом большой политики, важной составляющей российской дипломатии. Однако эффективность тотального государственного контроля отрасли далеко не очевидна. И возвращение после мирового триумфа в состояние начала девяностых стало бы досадным поражением.
