Обстановка на континенте складывается явно не в пользу Старого Света. Те, кто еще вчера имел почти безграничное влияние, сегодня оказались не у дел и пытаются сохранить остатки военного присутствия. Впрочем, далеко не все европейцы покинули Африку. А на смену тем странам, что ушли, уже спешат новые «перспективные партнеры».

Франция: гонимый партнер

Французское присутствие в Африке пострадало больше всего. На волне «антиколониальных переворотов» Париж за пять-десять лет фактически потерял военно-политический контроль над континентом — хотя еще недавно «на французских штыках» держалась добрая половина местных режимов.

Первой ласточкой стала Центральноафриканская Республика (ЦАР), ее территорию французский экспедиционный корпус покинул в 2016 году. Правда, сделал это не под давлением, а в связи с истечением мандата миротворческой миссии. Но позже данное «суверенное решение» обернулось для Елисейского дворца полной потерей контроля над ситуацией и, как следствие, вытеснением французских интересов из ЦАР к началу 2020-х годов. Отыграть назад Парижу так и не удалось — хотя правительство Эммануэля Макрона на первых порах и сулило Банги щедрую поддержку и «особые привилегии» при возобновлении контактов.

Следом за ЦАР, в 2022 году, орбиту влияния Парижа покинули Мали и Буркина-Фасо. В обеих странах к власти пришли антифранцузски настроенные офицеры. Бамако и Уагадугу не просто дистанцировались от Елисейского дворца, но и оборвали все прочие связи с французскими элитами. Апогеем стал выход этих государств из ряда региональных организаций, ранее созданных при активном участии Франции (например, ЭКОВАС) и формирование собственных площадок сотрудничества.

Почти одновременно рухнули профранцузские режимы в Нигере (июль 2023 года) и Габоне (август 2023-го). Оба путча были продиктованы схожими обстоятельствами и развивались практически по идентичному сценарию. За тем лишь исключением, что богатый урановыми залежами Нигер, обеспечивавший сырьем атомную отрасль Пятой Республики, подвергся комплексному экономическому и политическому давлению со стороны Парижа, в то время как выход нефтеносного Габона был воспринят Елисейским дворцом с изрядной долей фатализма.

В 2024 году за сокращение военного присутствия Парижа выступили, вдохновившись примером соседей, Сенегал и Чад. Причем прецедент с Чадом спровоцировал раскол внутри французских элит: Нджамену считали «незыблемой крепостью» Парижа в Африке, и в ее потере обвинили едва ли не лично президента Макрона.

Президент Чада Махамат Деби (более известный французам как Деби-младший) обязан влиятельностью своей фамилии именно Пятой Республике. Его отец, маршал-президент Идрис Деби, почти четверть века обеспечивал поддержку французских интересов в Субсахарской Африке и предоставлял Парижу плацдарм для операций на ливийском направлении.

Как бы то ни было, к исходу 2024 года французские войска почти полностью оставили территорию и этих двух стран.

В числе последних рассыпающуюся «Франсафрику» вознамерился покинуть Кот-д'Ивуар. Власти страны сочли французское военное присутствие «пережитком прошлого» и завершили десятилетнее сотрудничество. Покинуть базу Порт-Буэ — ключевой объект в этой стране — французы должны в течение первого квартала 2025 года.

В общей сложности к началу 2025-го Франция лишилась 70% своих военных баз на континенте и была вынуждена сократить «африканский корпус» с 2,4 тыс. военнослужащих примерно до 350, то есть более чем в шесть раз. Велик риск, что к исходу года в распоряжении Парижа останется буквально пара военных объектов.

Конечно, определенная надежда есть на «запасной аэродром» в виде Джибути, где расквартировано порядка полутора тысяч французских военных. Этот контингент пока находится «вне зачета», поскольку занят борьбой с пиратством и защитой судоходства в Красном море под эгидой миссий ООН и Евросоюза. В разгар палестино-израильского конфликта, когда Красное море и частично Индийский океан стали ареной рактеных баталий, оперативное значение французских сил в этом районе заметно выросло.

В Джибути прекрасно осознают стратегическую ценность своих территорий как «ворот» сразу в несколько крупных морских артерий, а потому не стесняются диктовать Франции свои условия. Последние переговоры между Джибути и Парижем завершились явно не в пользу Елисейского дворца: арендная плата за присутствие французского контингента увеличится минимум на треть.

Вместе с тем даже с учетом потерь последних лет французы все еще не готовы полностью уходить из Африки, хотя Макрон раз за разом и обещает бывшим колониям «полную самостоятельность» и отсутствие «военного интереса».

На деле же все происходит наоборот: Елисейский дворец стремится собрать рассыпающиеся активы и оптимизировать управление ими за счет создания новых структур. Так, во второй половине 2024 года французское оборонное ведомство объявило о создании «Африканского командования» — межведомственной структуры, которая будет отвечать не только за координацию военного присутствия в регионе, но и за «перезагрузку диалога» с проблемными странами.

Первые дивиденды от работы новой структуры Франция рассчитывает получить уже к концу 2026 года.

Великобритания: незримое присутствие

Британское военное присутствие отмечено как минимум в семи африканских странах: это Джибути, Кения, Малави, Мали, Нигерия, Сьерра-Леоне, Сомали. Однако в большинстве случаев контингенты не насчитывают и сотни человек.

Как правило, британские военные прибывают в Африку как инструкторы и военные советники: обучают местных силовиков борьбе с террористическими и повстанческими группировками, осуществляют контроль над оборотом оружия, помогают развивать военную инфраструктуру.

После выхода Великобритании из ЕС в 2016 году Лондон фактически оказался предоставлен в Африке сам себе, ввиду чего его политика в отношении военного сотрудничества со странами континента подчас носила ситуативный характер и сильно зависела от позиции конкретного кабинета министров. Впрочем, есть пара стран, где присутствие Короны более заметно и даже укладывается в «общеевропейскую логику».

Кения. Страна по праву может называться форпостом Великобритании в Западной Африке. Именно здесь базируется самый большой штат военных инструкторов (около 400 человек), большинство из которых приписано к Учебному подразделению Британской армии в Кении (BATUK). Под контролем Лондона также находятся несколько армейских объектов и полтора десятка тренировочных полигонов, на которых ежегодно проходят «обкатку» до тысячи британских солдат.

Даже после волны антизападных путчей, прокатившихся по Африке в последние несколько лет, Кения не спешит расставаться с британскими партнерами. Напротив, контакты Лондона и Найроби укрепились до уровня особого стратегического партнерства, а новоиспеченный король Карл III даже удостоил Кению королевского визита в 2023 году.

Секрет большой любви кенийцев к Великобритании — огромные инвестиции, которые Лондон направляет на развитие военной инфраструктуры в Западной Африке. Один только BATUK своей деятельностью подпитывает экономику Кении в среднем на 30‒40 млн долларов ежегодно.

Мали. Несмотря на то что Великобритания присоединилась к антитеррористической миссии в Мали еще в 2013 году, присутствие британцев в этой стране требовалось, скорее, для «демонстрации флага». Тем более что Лондон не спешил объявлять полноценную войну малийским повстанцам и террористическим ячейкам, а потому вплоть до 2016 года, когда случился «рассвет» джихадистской активности в Африке, «закрывал» небоевые задачи миссии.

После смены власти в Мали в 2022 году Лондон предпочел не дожидаться «приглашения на выход» и инициативно принял решение о выводе своего контингента, задействованного в КТО. Домой было отозвано порядка 250 кадровых военнослужащих, включая тех, чьи части были развернуты на северо-востоке страны под мандатом ООН.

Нельзя сказать, что Великобритания сильно жалеет об утрате позиций в Мали. Тем более что соревноваться за влияние с французами, для которых данная страна являлась «осколком колониальной империи», виделось нецелесообразным.

Джибути. В «стране баз», как иногда поэтично называют Джибути, расквартировано несколько десятков британских военных. И работают они по большей части на США: предоставляют помощь и поддержку Африканскому командованию ВС США (AFRICOM). Однако даже такая деятельность приносит свои дивиденды. В частности, расквартированные в Джибути британские военспецы оказали большую услугу европейским державам, в числе первых подключившись к эвакуации иностранцев из охваченного гражданской войной Судана в 2023 году.

Африканский контингент для Великобритании сегодня не является направлением повышенного интереса. Куда важнее британцам укрепиться в Индо-Тихоокеанском регионе (ИТР), где формируется новый полюс напряженности между Востоком и Западом. Стремясь удержаться в ИТР, Лондон готов даже расстаться с последними африканскими владениями. В частности, в конце 2024 года власти Великобритании пообещали в обозримом будущем передать архипелаг Чагос Маврикию — впрочем, сохранив там свои военные объекты.

Подобный сдвиг в многолетних переговорах обусловлен в том числе активизацией китайских и индийских агентов на Маврикии, деятельность которых направлена на раскачку антибританских настроений. Добровольная передача Чагоса позволит сохранить контроль над ситуацией, а также вывести из-под дипломатического удара британские военные базы в Индийском океане.

Осколки Европы

Военное присутствие других европейских стран в Африке и вовсе носит скорее символический характер. Малые, в несколько десятков человек, контингенты европейских сил расквартированы в Джибути (Италия, Германия), Тунисе (Бельгия) и Алжире (Бельгия, Германия), однако об их полноценном участии в развитии военных систем африканских стран речи не идет.

Из зоны влияния Европы также полностью выпал так называемый Клуб полковников (Мали, Нигер, Буркина-Фасо) — следом за Францией территории этих стран оставили советники из Бельгии, Германии, Италии и других стран ЕС.

Евросоюз все больше стремится говорить с Африкой как коллективный игрок. Апеллируя в том числе к тому, что интересы «обновленной Европы» направлены не на освоение африканских природных богатств, а на совместную защиту высших ценностей. Не случайно одним из перспективных треков взаимодействия должен стать диалог по линии коллективных вооруженных сил ЕС — Африка.

Однако для этих целей Брюсселю требуется каким-то образом дистанцироваться от собственного колониального прошлого. А сделать это довольно трудно — с учетом того, что все крупные военные проекты Брюсселя, включая единые вооруженные силы, неизбежно завязаны на Франции, которую в Африке последнее время не жалуют.

Негативно на позиции ЕС в Африке с точки зрения коллективного военного присутствия влияет и тот факт, что далеко не все европейские державы рады перспективе отправки своих частей на континент. Некоторая доля стран Евросоюза — например, Польша и страны Балтии — предпочли бы заняться укреплением более близких для себя рубежей.

Окно в Африку

Российское военное присутствие в Африке за последнее десятилетие заметно возросло. Континент вновь вернулся в число ведущих партнеров Москвы в военно-технической сфере. Согласно последним экспертным замерам, к концу 2024 года в российском пуле военного сотрудничества находилось 36 африканских стран, и как минимум треть из них подписали с Москвой «пакетные» соглашения в последнее десятилетие.

Россия предлагает африканским партнерам весьма широкий — в сопоставлении с ключевыми европейскими конкурентами — спектр военно-политических и военно-технических услуг, включающий поставки оружия, совместное управление морскими портами и авиабазами, обмен военными специалистами и советниками. Интерес к российскому опыту ведения боевых действий со стороны африканских стран планомерно растет, чему способствует как наличие опыта ведения высокоинтенсивных военных действий (в рамках СВО), так и успешное участие российских военных советников в миссиях по борьбе с террористической угрозой на континенте.

Следует отметить, что большую роль в закреплении российского военного влияния в Африке в последние годы играют специализированные военизированные структуры — «Группа Вагнера» и «Африканский корпус». На сотрудников данных структур также возложены задачи по подготовке африканских кадров и защите первых лиц дружественных стран, например президента Буркина-Фасо Ибрагима Траоре.

Россия прочно удерживает инициативу на африканском рынке вооружений (около 50% от общемировых поставок). Начиная с 2009 года Москва занимается централизованными поставками как минимум в 14 африканских стран, крупнейшие покупатели — Египет и Алжир; активно закупаются Судан и Ангола. О заключении крупных контрактов заговорили малийские и нигерские элиты.

Конечно, ускорению темпов сближения в военном секторе мешают санкции, номенклатура которых постоянно расширяется. США и европейские страны угрожают рестрикциями не только Москве, но и перспективным покупателям, для части которых удар по экономике сулит возвращение к состоянию раздробленности. Вместе с тем объективные замеры Стокгольмского института исследования проблем мира указывают, что даже в таких условиях российско-африканское военно-техническое сотрудничество имеет выраженный восходящий вектор.

Подвижки с недавнего времени наметились и на самых, казалось бы, безнадежных участках. В феврале 2025 года Россия и Судан смогли вновь «достигнуть взаимопонимания» по созданию военно-морской базы в этой стране. Переговоры вокруг пункта материально-технического обеспечения флота на базе Порт-Судана шли в течение последних шести лет — и база могла бы уже начать функционировать, но сделка в последний момент сорвалась из-за недовольства США.

Коллективной Африке импонирует ее «серединное» положение между Востоком и Западом. Хрестоматийный принцип «разделяй и властвуй» в данном случае работает скорее на Африку, нежели на ее внешних партнеров

А с началом гражданской войны в Судане в 2022 году будущее проекта и вовсе стало неопределенным: ставить на победу правительственных сил, потеряв в случае поражения все активы, было бы слишком рискованно. Внутри суданских элит по-прежнему нет единства по поводу выстраивания контактов с Россией. Часть суданских политиков не прочь сохранить благоприятное отношение Вашингтона, даже если это обернется потерей инвестиций. Впрочем, сторонники дружбы с Москвой пока доминируют во всех ключевых институтах Судана.

«Суданская форточка», как в шутку называли Порт-Судан военные эксперты, с течением времени приобретает все большую ценность, поскольку является «точкой входа» в Суэцкий канал с южной стороны, а также позволяет обеспечивать контроль над акваторией Красного моря, формирует рычаг влияния на соседние страны Африканского Рога и помогает более эффективно поддерживать логистику с Ближним Востоком.

К тому же на пятки Москве уже наступают не только противники, но и партнеры. Обосновавшийся в Джибути Пекин не прочь получить еще одну «точку входа» в регион и вполне может попытаться перехватить российский проект, если Кремль будет слишком медлить.

Смена фокуса

Несмотря на то что Россия довольно эффективно использовала просчеты Старого Света при переделе зон влияния на континенте, она далеко не единственный крупный игрок за пределами Евросоюза, нацелившийся на сближение с Африкой и использующий для укрепления влияния нишу военного сотрудничества.

Ожидаемо на смену слабеющим европейским силам приходят США. Штаты сохраняют военное присутствие как минимум в десяти африканских странах и стремятся расширить влияние на региональные процессы. Анонсированный Вашингтоном в далеком 2019 году план постепенного сокращения контингентов в Африке признан «не отвечающим действительности» и убран в долгий ящик — особенно это важно в свете того, что политические соперники США обращают на регион все более пристальное внимание.

Сильным подспорьем военному присутствию США служит обширная сеть передовых операционных баз и перевалочных пунктов в Африке, что позволяет американской армии поддерживать высокую активность на континенте и в ряде случаев «демонстрировать флаг» кратно меньшими силами, чем это приходилось делать Парижу.

При этом суммарно американские силы в Африке почти в три раза превышали французские: в Африке в среднем находится около семи тысяч американских солдат. Большая часть из них сосредоточена в Западной Африке и регионе Африканского Рога. Кроме того, при проведении операций на африканском направлении Вашингтон довольно часто использует перевалочные базы вне региона, например на Ближнем Востоке, что увеличивает реальную численность задействованных сил еще как минимум в несколько раз.

Неудивительно, что недавний вывод подразделений США из Чада и Нигера (суммарно около двух тысяч солдат) не слишком сильно ударил по позициям Вашингтона в регионе, хотя и серьезно уязвил самолюбие американского высшего командования.

Что касается торговли вооружениями, то здесь США предпочитают работать адресно, в основном сосредоточившись на поставках воздушного транспорта, легкой бронетехники и стрелковых вооружений. При этом военно-техническим партнером номер один для Штатов в последние годы является Кения, на обеспечение нужд которой Вашингтон выделил рекордные по сравнению с другими африканскими партнерами 250 млн долларов. Найроби также получила статус внеблокового союзника США.

Активно на континенте действует Китай. Несмотря на то что Поднебесная по-прежнему выступает за развитие глобальной открытой торговли через мегапроект «Один пояс — один путь», военный компонент сотрудничества с течением времени приобретает все большее значение. Тем более что на кону стоят редкоземельные металлы, которыми богата Африка, и «демонстрация флага» КНР на континенте должна убедительно подчеркнуть готовность Пекина соперничать за обладание ими.

Сегодня Китай официально управляет только одной зарубежной базой (Джибути), однако его военные контингенты в разное время участвовали в миротворческих операциях в Судане и Мали. Кроме того, в каждой африканской стране, где Пекин построил крупные промышленные объекты или в большом количестве присутствуют китайские рабочие, неизменно задействованы неармейские охранные подразделения. Такой гибкий подход позволяет обеспечивать безопасность продвижения национальных интересов, не задействуя для этих целей крупные военные части.

Вместе с тем Пекину явно не хватает одной официальной «точки входа» в Африку. В течение последних нескольких лет страна прорабатывает проект строительства военно-морской базы в Экваториальной Гвинее, что вызывает беспокойство у США и ряда стран Европы. Ведутся, пусть и не на системной основе, переговоры о военном присутствии на Маврикии, в Сомали и Эритрее.

Преуспевает Пекин и на рынке вооружений: за последние десять лет его ниша в Африке выросла до 13% (почти в два с половиной раза), а как минимум шесть стран Африки (Зимбабве, Мозамбик, Намибия, Сейшельские острова, Танзания и Замбия) фактически построили свои арсеналы на китайских поставках. Китай также пытается осторожно вклиниться в российскую военно-техническую нишу, поставляя Нигерии и Эфиопии бронетехнику и ракетные установки.

Следует ожидать, что Китай будет пытаться стать ключевым незападным «экспортером безопасности» для африканских стран, тем более что Россия и страны Запада пока заняты санкционной борьбой и обращают на Пекин мало внимания.

Стремительно набирает вес в Африке и Турция. Турецкие военные на постоянной основе присутствуют в Сомали, Марокко и Ливии, ведутся переговоры о строительстве турецких военных объектов в Нигере, Буркина-Фасо и Чаде.

Конечно, в численности своих африканских контингентов Анкара едва ли может тягаться с «тяжеловесами» вроде Франции и США, однако нехватка личного состава вполне компенсируется за счет активной торговли в оборонной сфере. Турция лидирует по объемам поставок беспилотников в войска африканских стран, а по количеству продаваемой на континент легкобронированной и колесной техники к концу десятилетия вполне сможет соперничать с Китаем.

Другая сильная сторона подхода Турции заключается в отсутствии «немедленных требований» в сфере безопасности: как правило, инициаторами углубления сотрудничества с Анкарой в военном секторе выступают африканские страны, в то время как сама Турция стремится ставить во главу угла экономическую и гуманитарную составляющую своей внешней политики.

Такой подход как раз и призван противопоставить Турцию «алчным европейцам» и благодаря этому добиться большего расположения со стороны местных элит. Ранее Анкара за счет критики «французского колониализма» сумела заместить собой часть французских сил и продолжает получать политические дивиденды от такой стратегии.

Чего хочет Африка?

Борьба за военное влияние на континенте только начинается. И нынешний «африканский крах» Франции вовсе не обещает, что европейские контингенты не вернутся в Африку. Скорее наоборот: за одну лишь возможность возвращения Елисейский дворец будет готов выложить куда больше, чем в период былого могущества.

А соперники Франции выложат еще больше, лишь бы обещанное «возвращение» затянулось

Лидеры африканских стран прекрасно понимают эту тенденцию. А потому в большинстве своем не спешат полностью «рубить мосты» в Европу. Конечно, часть государств, больше других пострадавшая от просчетов французской внешней политики (Мали, Нигер, Буркина-Фасо) едва ли захотят в обозримом будущем восстанавливать диалог, однако они скорее исключение из правил.

Коллективной Африке, судя по всему, импонирует ее «серединное» положение между Востоком и Западом, а потому страны региона будут продолжать балансировать военное сотрудничество между соперничающими державами, обеспечивая тем самым развитие собственного военно-промышленного комплекса и решение внутриполитических проблем.

Хрестоматийный принцип «разделяй и властвуй» в данном случае работает скорее на Африку, нежели на ее внешних партнеров.