У организаторов митингов 26 марта есть простая информационная задача — смешать содержания и смыслы и выдать на старте президентской кампании простой месседж: общество недовольно властью, благо есть пассионарное меньшинство, готовое добиваться смены режима в борьбе с репрессивной машиной. «Если вы уважаете себя, любите страну и детей, вы не имеете права сидеть дома». Этот посыл — ложный. Ответственные журналисты и комментаторы обязаны четко разделить мух и котлеты. Есть провокаторы, которые отказываются от легальной политической борьбы в пользу подрывного варианта «цветной революции». Они должны быть жестко наказаны. Но есть и люди, у которых накопилось много личных проблем и масса вопросов к власти. Они должны быть услышаны.
Стратегия подрыва
По сети гуляет фотография. Темноволосая девочка лет двенадцати стоит глаза в глаза с омоновцем. И подпись: «Вот — эта девочка. Все понимают, что она в следующий раз не будет просто смотреть ему в глаза. Вы, дураки кремлевские, этого добиваетесь?» Действительно, что может быть хуже, когда страдают наши дети? Правда, в комментариях есть издевательское разъяснение: «Никогда не думал, что Рыклина (автор поста с девочкой. — “Эксперт”) так сильно беспокоит отношение Кремля к вопросам внутренней политики Чили». Фото сделано в Чили в сентябре 2016 года. Я не знаю ни Рыклина, ни автора комментария, но пост характерен со всех сторон: яркая попытка манипуляции массовым сознанием предельно легко добываемыми и опровергаемыми средствами.
Спасибо Навальному, что он продемонстрировала нам наши слабости не осенью, когда подготовка к кампании будет в самом разгаре, а за полгода. И вот уже крутой режиссер кается: «Мы хуже Северной Кореи… Мы просрали страну». Аплодисменты. Что за лексика? Ну вы-то, седые, должны сознавать, что мы ничего не просрали. Двадцать лет — фактически с разгрома Югославии — мы осознанно отстаивали свой территориальный суверенитет в самом первичном смысле этого слова. У нас до сих пор в соседнем европейском государстве, на границе с Белгородской областью, идет война. Когда вы видите картинки в фейсбуке и даже молодежь на митинге, не забывайте об этом. Что такого произошло? Молодые активные люди вышли на несанкционированный митинг, выразить протест против коррупции. Здесь надо сказать, что доля молодежи в возрасте 16–20 лет составляла 23%, однако, поскольку это новое явление, митинг воспринимался как молодежный. Их нежнейшим образом встретил ОМОН. Человека, митинг организовавшего, посадили на 15 суток и оштрафовали на семь парковок (20 тысяч рублей, почему-то в ФБ эта сумма обозначается в долларах, наводит, кстати, на мысль). Есть ли повод рвать рубаху на груди? Ваша и наша зона ответственности — рациональная оценка действительности, а не посыпание головы пеплом.
Коррупция — одно из самых эффективных методов негативной пропаганды. Коррупция плюс новое поколение — как атомная бомба. Как можно противиться тому, что новое поколение выступает против коррупции? Эти обвинения касаются самого корня нравственного основания власти. А власть, лишенная моральных оснований, лишается мандата народа. Это и есть цель.
Не дать реализоваться этой цели можно, обретя и (или) защитив свои нравственные основания, переведя их в рациональную плоскость и превратив в план. Как это сделали де Голь и французская элита в 1968 году. Майские протесты французских студентов 1968 года послужили толчком к назревшей модернизации социально-экономической и политической системы Пятой республики, которая сделала Францию более справедливой, и, что еще важно, активные участники французских студенческих волнений были востребованы политической системой, многие из них стали ведущими журналистами, издателями, архитекторами, кто-то вошел в верхушку бюрократии. Прямо после волнений Франция поддержала на выборах – 74% проголосовали за голистскую партию. Парадокс в том, что референдум самого де Голля Франция не поддержала, он ушел в отставку, но реформы все равно были проведены.
Тема коррупции — один из самых часто употребляемых приемов в деле экспорта революции. Коррупция существует везде. Она — имманентный спутник власти. Однако на Западе, внутри своих стран, прибегают к этому орудию очень редко и аккуратно. В США за последние десятилетия вообще не было заметных случаев. Зато в оранжевых революциях эта тема есть всегда. Почему? Потому что оранжевая революция не является даже формой государственного переворота. Последний заключается в перехвате власти. Цель оранжевой революции — разрушение государства, создание зоны хаоса.
Насаждаемая извне, возводящаяся в главную национальную проблему и особенность, тема коррупции парализует власть. Например, в некоторых государственных учреждениях можно видеть таблички: «Если вы почувствовали, что у вас вымогают взятку, помните, что согласно Конституции РФ…» — и дальше номер соответствующей статьи. Обратной стороной такой антикоррупционной работы является не снижение уровня коррупции и уж точно не повышение эффективности деятельности учреждения, а увеличение издержек на контроль работы учреждения со стороны прокуратуры. И эта атмосфера всеобщего недоверия сильно тормозит процесс, а с ним и экономическое развитие.
Тему коррупции в публичном поле надо оставить там, где она сейчас и есть. Как минимум год, с момента ареста бывшего губернатора Коми Вячеслава Гайзера, антикоррупционная работа в стране явно активизировалась. Как мы уже писали, создано специальное подразделение, с большими полномочиями, цель которого — максимальная зачистка элиты от коррупции. При этом заметим, что любая череда новостей о посадках рождает не радость, а страх — как бы это не зашло далеко и не стало оружием в руках противоборствующих политических группировок. Максимум чего может здесь хотеть рядовой гражданин, чтобы элиты пришли к консенсусу: «нет» коррупции! А формировать повестку надо, переводя в рациональную плоскость те серьезнейшие проблемы, которые подспудно выражала митингующая молодежь:
— десятилетняя стагнация;
— зашкаливающее неравенство в доходах;
— угроза безработицы слишком для многих;
— невозможность обеспечить себя жильем;
— безответственность бюрократии за реальные провалы в экономической политике;
— туманность будущего.
Флэш-моб как провокация
Эдвард Люттвак в книге «Государственный переворот. Практическое пособие» отметил крайне важную предпосылку переворотов: они происходят в тех странах, где общество не участвует в политике в силу бедности и в силу избыточного политического контроля. В бедной стране от переворота слишком мало людей проигрывает: они так бедны, что, кто бы ни был у власти, у них ничего не меняется. Тогда переворот — решаемая задача. В стране достаточно обеспеченной автоматически срабатывает защитный эффект: многим есть что терять, и люди это защищают тем или иным способом. Кроме того, в странах более или менее богатых тенденции к переворотам останавливаются за счет того, что проблемы выходят наружу, они обсуждаются.
Еще одну реплику подсмотрели у известного психотерапевта Андрея Курпатова: «Чтобы стать опорой государства, граждане должны иметь опыт социальных практик». Митинг, на который человек идет осмысленно, безусловно, прекрасная гражданская практика.
При этом надо отдавать себе отчет в том, что Навальный — это человек с развитыми навыками провокатора. И в этом случае он активно звал молодежь на несанкционированный митинг, не объясняя им этого. А в сообществах, распространявших информацию о митинге, правда, не в теле постов, а в комментариях, давались советы о провокациях задержания, необходимости съемки задержаний, распространения этой съемки в сети и по возможности создания заторов на выходах из метро. На момент подготовки номера в печать было известно о распространении в социальных сетях провокационной информации с призывами выйти 2 апреля 2017 года на Красную площадь в Москве и выступить с целым рядом требований. Это что касается Москвы.
По поводу регионов. В региональном аспекте есть очевидное отличие от протестов пятилетней давности. Еще в январе началась работа по формированию 77 штабов Навального в 65 субъектах страны. Ставка на волонтеров: планируется собрать в каждом регионе две-три тысячи активистов. Что, в принципе, не сложно. Тем более что людей рекрутируют не столько под конкретный политический проект, сколько под позитивную задачу «обновления страны» и региона в частности. Запрос же на участие в малых делах малой родины, на встраивание в локальную повестку дня есть давно — об этом свидетельствует численный рост благотворительных и волонтерских организаций, а также неформальных городских сообществ. Запрос, который чаще всего игнорируется региональной и особенно муниципальной властью. Навальный взял то, что плохо лежало, и пустил в дело.
Но важно понять, что тысячи волонтеров Навального по всей стране являются лишь массовкой, замещающей выпавший после 2012 года креативный класс. Они лишь прикрытие для мелких, но более агрессивных и мобильных групп, которые также стягиваются под протестный проект. Пока это почти незаметный процесс, однако он идет. По некоторым данным, началась активная организаторская работа людей (не ассоциирующих себя с Навальным в открытую) с правыми и левыми экстремистами, националистами и футбольными болельщиками (благо что последние находятся под присмотром в преддверии футбольного чемпионата 2018 года). Они не обязательно станут «боевым крылом» Навального, но в момент острой фазы протестов будут готовы к активным действиям под прикрытием мирной массовки. Пока что впереди дети и интеллигентная молодежь. «Агрессорский» актив организаторы митингов «палить» не собираются.
Наконец, изменился стиль работы штаба Навального в социальных сетях. «Вирусная» модель времен цветных революций усилена адресным подходом в различных группах — это стало возможным как раз благодаря созданию штабов на местах. То есть работа теперь идет не только в федеральном веб-контуре, но и в мелких региональных сообществах. Это не создаст большую волну привлеченных активистов, но масштаб обеспечивают полыхающие митинговые точки на карте страны — количество участников в каждом случае не играет особой роли.
Кроме прочего, на вооружение взят принцип флешмоба, который позволяет вовлекать в протестную активность аполитичных людей, в основном как раз молодежь. Стоять с плакатами и слушать длинные речи неинтересно, а вот покрасить лицо зеленкой, залезть на фонарные столбы, прокатиться в автозаке, посетить обезьянник «хоть раз в жизни», посмотреть, как люди «просто гуляют» по бульварному кругу и что с ними будет делать полиция, — это круто и необычно. Флешмоб в руках политтехнологов может стать грозным оружием.
Можно ли считать позитивным опыт таких вот «социальных практик», которые являются частью системного расшатывания основ государства? Очевидно, что нет, — и незнание или непонимание подрывной деятельности господина Навального не освобождает от ответственности. В конце концов, он не скрывает намерения совершить государственный переворот (где прокуратура?) и смести законную власть с помощью уличных протестов. Пусть каждый ответит на вопрос, готов ли он участвовать в таком флешмобе, и потом не жалуется на дубинки полицейских и внимание силовых структур.
Но натянуть одеяло и отдать всё на откуп репрессивному аппарату мы тоже не имеем права. Люди идут на митинг не только за «печенюшки». Их много, они молоды и энергичны, они заставят себя услышать.
Новое поколение
Никто и не предполагал, что эти выборы будут простыми. И что возможен консервативный сценарий — явка, бюджетники, пенсионеры. Простой расчет показывает, что в силу времени принципиально изменился состав избирателей. В 2018 году новых избирателей будет семь миллионов. А тех, кого можно назвать «несоветскими» людьми (рожденными после 1985 года), будет 22 миллиона. Это 20% всех избирателей. Огромная доля. Если же рассудить логично, то к несоветским людям надо присоединить и всех тех, кто вошел во взрослую жизнь и сформировался после перестройки. Таких избирателей уже больше половины. Вот эти несоветские люди и будут главным избирателем 2018 года. Молодежь — один из срезов этой новой формации, несоветского человека. Самый эмоциональный, самый раскрепощенный, самый требовательный.
На прошлой неделе многие СМИ поговорили с молодыми участниками митинга. Мы тоже поговорили с теми, про кого точно знали, что на митинг пошли они не за деньги, особой политической активностью не отличаются. Просто социально активные молодые люди в возрасте 19–20 лет. Большие куски из их интервью ниже. А здесь — резюме.
Студенты пошли на митинг, так как видят в стране социальную несправедливость. Ничего не меняется. Люди бедны и бесправны, а бюрократия незаслуженно богата.
Они не знают, смогут ли они в будущем быть успешными в России, если ничего не поменяется. Как сказал один из них, «Я не хочу работать и думать, а вдруг цены на нефть упадут и тогда я не смогу погасить ипотеку».
Они не знают, смогут ли они купить квартиру и обеспечить жильем свою будущую семью.
Навального они не боготворят. Просто это единственная точка оппозиции.
На митинг пошли, потому что молчать больше нельзя.
К ОМОНу претензий нет. «Даже хорошо, что был ОМОН, так как могли бы быть беспорядки».
Безопасность акции очень важна. Политические акции для них возможны — если они будут безопасными.
Источники информации для них — «Дождь», «Медуза», РБК. Официальное телевидение не смотрят, а если случайно смотрят «Пусть говорят», то не понимают, зачем обсуждать такие низменные темы. Это, кстати, широко распространенный тренд среди молодежи — критика отсутствия аналитических передач и избытка передач, апеллирующих к низменным чувствам человека.
Внешнюю политику трактуют двусмысленно: с одной стороны, Черноморский флот не надо было выводить из Черного моря, с другой — по Крыму надо было найти какое-то другое решение.
Воевать за страну готовы, но к Сирии, Украине относятся равнодушно. Скорее, война для них — это абстракция.
Сейчас многие говорят, что этой молодежи нужен доверительный разговор: «Дескать, вы не понимаете всех проблем, с которыми столкнулась страна. Мы многое прошли, теперь займемся развитием». Это не пройдет. Молодежь — жесткая.
А что пройдет? Кажется, что задача власти — перевести разговор о будущем в абсолютно рациональную плоскость. Обозначить цель — это большая социальная и экономическая справедливость. Она невозможна без развития экономики. Представить план. Объяснить, почему такие цели. И методы достижения. С цифрами. Не увлекаться отдаленными прогнозами. Все, с кем мы общаемся, от инженеров и предпринимателей до молодежи, уверены, что думать надо о перспективе в один-три года, а не об отдаленном будущем. Отдаленное будущее поощряет безответственность. А завтрашний день — нет. За него можно спросить. И придется биться за этот план.
Консенсус по поводу модернизации
Россия находится в очень важной точке формирования себя как нации. Она как бы еще не в полном сознании. Что-то осталось от советских времен, где-то действуют ограничения, навязанные проигрышем в холодной войне, где-то уроки глобалистов, где-то рефлексы силовиков. Например, у нас нельзя употреблять слово «нация». Элиты чувствуют здесь привкус национализма, которого нет, и всегда нервно задают вопрос: а как же другие народы, они часть нации или не часть, не обидим ли мы их? Я не понимаю этих вопросов. Нация — это главная политическая ценность современности. Нация — это то, чего, как мне кажется, ищут молодые люди, пришедшие на митинг. Это сообщество, где сильны горизонтальные связи, где люди сознательно ищут предельно возможного уровня справедливости, где возможна жертва, даже и не на войне. Нация — это осознанная общность. Сделать решительный шаг к этой общности надо сейчас.
Несколько лет назад мы проводили исследование практик модернизации разных стран. И выявили четыре принципа успеха органической (в противовес насильственной, типа сталинской) модернизации.
1. Согласие и решимость элит провести модернизацию. Как мы выяснили, народ никогда не противится модернизации и не может быть препятствием ей. Противятся, не решаются элиты.
2. Эта решимость выливается в сознательную политику наращивания национальных производительных сил.
3. Страна в этот период опирается на собственные силы. Ищет внутренние ресурсы и возможности. Пытается делать хорошо для товарища, а не для чужака. Только так вновь создаваемый добавочный продукт делает богаче всех.
4. Несмотря на опору на собственные силы и развитие внутреннего рынка, страна четко сознает, какое место в международном разделении труда она хочет занять после модернизации.
В принципе, сегодня российская элита имеет консенсус по поводу необходимости модернизации. Но я бы сказала, что это интеллектуальный консенсус, не волевой. Кто-то устал. Кто-то некомпетентен. Кто-то не верит ни в Россию, ни в людей. Кому-то, и таких много, просто наплевать.
Огромная проблема в том, что за десятилетие стагнации выращен серьезный слой бюрократии, которая чувствует себя хозяевами страны. Эти новые бюрократы выросли в последнее десятилетия, на деньгах, которыми пытались удерживать экономику в приличном состоянии, на Олимпиаде, развитии Дальнего Востока, экспортном потенциале, технологическом прогрессе. Они успешны лично, но часто не видят вокруг себя людей.
Чарльз Тилли в «Демократии» описывает это как нормальное следствие восстановления силы государства после революции (которой у нас следует считать 1991 год). Бюрократия теряет всякие ориентиры, она чувствует себя всевластной. И… начинаются митинги.
Однако, чтобы сделать следующий шаг, к нации, а не к хаосу, в элите должны найтись силы, которые поддержат протестующих. Ради собственного роста. Ради роста своего сектора экономики. Ради политического успеха. Ради развития страны, если это настоящие элиты. Эти силы должны как бы втянуть энергию протеста в политическое поле и развить ее там. Пример — Рокфеллеры 1920-х годов. Столкнувшись с угрозой забастовок, они создали институт профсоюзного движения, который разработал закон, приемлемый и для эксплуатируемых, и для эксплуататоров. Это не только снизило градус накала, но и послужило в скором будущем становлению профсоюзного движения как мощного национального политического феномена, в частности, купировавшего коммунистические идеи.
Центральной идеей новой политики должна стать идея большей социальной справедливости, основанной на экономическом росте. Стремление к экономическому развитию, которое станет благом для всех, а не только для элиты.
Конфликтов, где можно предложить кейсы, полно. Безумно дорогая ипотека. Проценты таковы, что, покупая квартиру в ипотеку, человек платит три цены квартиры, а взамен, расплатившись, получает актив, который как минимум втрое дешевле того, что человек выплатил. Даже с учетом инфляции. Учитывая, что банк полученные деньги с процентами вложил в бумаги, то это, мягко выражаясь, важный фактор роста несправедливого распределения богатства. И видно же, что элита этого не понимает совсем. Реплика Шувалова про смешные квартиры и главы ЦБ, ответившей на вопрос о дорогой ипотеке «но народ же их берет», свидетельствуют о слепоте элит. При этом проблема решаема. В стране полно длинных денег и у банков, и у пенсионных фондов, которые должны быть вложены в секьюритизацию ипотечных бумаг, с низким процентом. Это с плюсом отзовется всем. Люди смогут покупать жилье. Строители, которые уже не знают, как выкрутиться из стагнации, получат здоровый рынок. Политики — спокойствие среднего класса. Не исключено, что и бюджет, выиграет от роста налогов от строителей и отсутствия затрат на формирование прямого госзаказа.
Другой мощнейший и в то же время плодотворный конфликт — ЖКХ. Нерешительность бюрократии в течение последних десяти лет довела отрасль до того, что появился проект закона фактически о возможности национализации объектов ЖКХ, если собственник с этим не справляется. Однако решить проблему может не национализация, которая ее только усугубит, а модернизация, к которой готовы почти все участники процесса. Граждане выиграют от этой модернизации.
Тщательная работа с экономическими конфликтами необходима. Оппозиция уже тоже начинает с ними работать. Например, уже вовсю муссируется тема налогов. Что они существенно больше, чем 13%, и непонятно на что тратятся. Обсуждается вопрос об исчерпании Резервного фонда и предположение, что после выборов налоги поднимут, так как бюджет будет дырявым. Появился ролик в сети, развивающий эту тему и адресованный уже пенсионерам. Надо заметить, что в этой части власть находится в преимущественном положении по отношению к оппозиции. Она и темой владеет, и имеет ресурсы решить проблему.
Другой важный вопрос плана — горизонт прогнозирования. Есть некоторая увлеченность длинным горизонтом, разговорами о необходимости вписаться в новый технологический уклад, с беспилотниками, дронами, вечной жизнью. Эта особенность, связана и с тем, что элиты все время думают, что заработать они могут только на экспорте и поэтому нам обязательно надо кого-то догонять, чтобы потом «там» впарить. Здесь все неочевидно. Экспортные рынки для нас маленькие. Мы мало что можем производить. И мы ну никак не заработаем на них столько, чтобы прокормить всю страну. Уж если даже нефть не позволила нам заработать, то что говорить о программном обеспечении. Вечная жизнь нужна тем, кто живет как… ну, скажем, инвестиционный банкир. Людям с зарплатой в семь тысяч рублей вечная жизнь не нужна. В то же время мы можем рассчитывать на прекрасные позиции в мировом разделении труда лет через двадцать, если сейчас начнем строить свои производительные силы, опираясь на собственные разработки и ресурсы и правильно выбрав стержень. На мой взгляд, им должно стать машиностроение — как опорная точка индустриальной экономики любой страны. Важно и то, что в этой области идут активные процессы. Есть что предъявить гражданам. В этой области формируется социальный слой «работяг», людей трезвых, неимпульсивных, на которых можно положиться. Здесь может быть и план, и драйв.
Что дальше
Эмпирическое правило гласит, что существует связь между формами социальной и политической жизни, в том числе протестами, и уровнем ВВП на душу населения. Происходит так, потому что экономика находит прямое отражение в плотности социальных связей в обществе. Оранжевые революции и перевороты — удел стран очень бедных, хотя при определенном нажиме со стороны западных демократий иногда это правило нарушается, таким исключением стала Ливия. Подушевой ВВП, соответствующий уровню оранжевых революций, — 8000–11000 долларов на человека в год по паритету покупательной способности. Это Грузия, Египет, Сирия, Украина. Россия со своими 25 тыс. долларов очевидно не попадает в эту категорию. От политиков типа Навального ее отделяет не только ВВП. Навальный контролируем (за счет дела «Кировлеса»), абсолютно не встроен в элиты, не имеет никаких связей с силовыми структурами, которые могли бы помочь ему вписаться в систему на высоком уровне. Россия защищена от влияния западных «сил зла», и системных политиков, которые могли бы пойти по оранжевому пути, не видно. На Украине, в Грузии, конечно, было не так.
Но выше мы писали о «красивом» французском сценарии 1968 года, когда элита смогла и купировать протесты молодежи, и получить поддержку более взрослого народа, и, главное, сразу же перейти к изменению социально-экономической политики. Она, кстати, дала Франции настоящий прорыв. Но есть и другой сценарий, описанный турком Орханом Памуком в романе «Снег». Затяжная борьба авторитарной системы с молодым поколением, без экономического рывка. По уровню паритетного подушевого ВВП Россия сегодня близка и к сегодняшней Турции, и к той Франции. Так что элита свободна в своем выборе.
