Экономическая политика Импортозамещение

Однокоренные: свой, собственный, свободный

20 марта 2022, 14:57

Аудиовыпуск также доступен для прослушивания на платформе Apple Podcasts и на сервисе Яндекс.Музыка.

Читайте Monocle.ru в

Примерно в 1946 году ненавидимый советской элитой Иван Ильин написал: «Наступит момент, и советская интеллигенция продаст свою родину за голубые унитазы». Это было удивительно точное чувство истории. Спустя чуть более полувека, в период с 1989 по 1992 год, эта распродажа стартовала. Нельзя, впрочем, вполне разделить в этом деле роли интеллигенции, которая была духовным мотором процесса, и советской элиты. Действовали в полном согласии. Но теперь, спустя тридцать лет, в момент, когда Россию массово покидают иностранные компании, мы вполне можем оценить, насколько безумной была сделка.

Журнал Forbes оценил число сотрудников уходящих из России компаний в 200 тыс. человек. Для понимания масштаба: всего в стране 70 млн людей трудоспособного возраста, в промышленном секторе трудится 12–14 млн. Много ли добавленной стоимости создавали иностранные компании? Исходя из числа занятых, средней зарплаты, страховых взносов и типичного соотношения зарплаты и прибыли нетрудно вычислить, что примерный годовой размер добавленной стоимости покидающих страну компаний составляет 360 млрд рублей, или 0,3% ВВП России. И это такая же доля, как и доля этих занятых в общем числе трудоспособного населения. То есть капля, даже в нашем не слишком обширном море.

Конечно, не все западные компании покидают Россию, но цифры очень показательны: роль иностранного участия в создании благополучия нашей жизни очень сильно преувеличена. А ведь вся экономическая политика России (за исключением, может быть, нескольких последних лет) строилась вокруг главного принципа: без иностранного участия, капитала, менеджмента мы ничего не сможем сделать. Ради него, иностранного капитала, мы распахнули свои экономические границы, снижали пошлины на ввоз товаров и оборудования, не думая о собственной промышленности. Ради него собирали валютные накопления, чтобы всегда быть достойным платежеспособным партнером. Ради него держали инфляцию в самой жесткой узде, какая только бывает в мире. Мы были уверены: пришедший к нам западный друг-капиталист не должен иметь никаких сомнений в том, что его капиталы хоть как-нибудь пострадают в этой дикой, страшной России. Смешно сейчас писать это.

Между тем, если оглянуться по сторонам и вспомнить, от каких компаний зависит мощь нашей экономики, все они будут российскими. Нефть, газ — «Газпром», «Роснефть», «ЛУКойл». Удобрения — «Еврохим». Металлургия — НЛМК, ММК и т. д. Нефтехимия — «Сибур». Строительные материалы — «Технониколь». Розничные сети — «Магнит», «Перекресток», «Пятерочка», «Вкусвилл». Одежда — «Глория Джинс». И так далее. Буквально ни одной предельно значимой для нашей экономики иностранной компании, действующей на территории России, вспомнить не удается. И это нормально. Опытные западные инвесторы всегда говорили: «Никто не будет инвестировать в вашу страну, пока вы не будете энергично инвестировать сами». Да и приходят они только за тем, чтобы снять сливки спроса или использовать супердешевые ресурсы. Как только одно или другое заканчивается, иностранцы уходят, не оставляя после себя ничего.

Автомобильная отрасль России — отличное тому подтверждение. Кого только не звали мы делать для нас, с нами и на наших заводах автомобили. Немцев, французов, японцев. Но в результате двух десятков лет сотрудничества мы имеем отрасль, которая «подвешена в воздухе». Опытные партнеры не сделали ничего для того, чтобы развить компонентную базу в России, без которой отрасли фактически нет. Мы не производим в нужном количестве и приемлемом качестве ни двигателей, ни форсунок, ни подшипников, ни тканей. Перечень материалов и деталей, которые российская промышленность не делает, займет несколько страниц. За те же двадцать лет Япония, стартовавшая с нуля в конце 1940, построила собственную автомобильную промышленность, создавшую угрозу американцам на их родном рынке.

Сейчас, когда наш автопром лишается поставок от европейских и американских автоконцернов, перед ним стоит выбор: или переориентироваться с Запада на Восток, сменив одну зависимость на другую, а то и вовсе включить режим максимального благоприятствования для китайских автоконцернов и тем самым окончательно забыть о собственной автопромышленности, или собраться с силами и максимально избавиться от критических зависимостей.

Этот путь, безусловно, более сложный. Но, как представляется, именно он — верный. Подтверждением тому последние события в авиации, когда стало ясно, что отныне мы должны летать только на своих самолетах. Для такой большой страны, как Россия, отсутствие авиасообщения — угроза территориальной целостности. И скорее всего, здесь мы будем стремиться к максимальному избавлению от зависимости от импорта.

Но и важность автопрома сложно переоценить. Создание автомобиля невозможно без самого большого числа развитых отраслей промышленности. Нет своего автомобиля — отпадает нужда в производстве широкого круга материалов и оборудования. А нет производства — нет промышленности. А нет промышленности — нет ничего.